Как я чёрта искушал - Сергей Климов

– Ой, мальчики, как я рад, что вы остановились у нас. Вокруг одни женщины, никакого мужского общения! – с типичным женским капризным акцентом восклицал он.

– Спокойно, Броня, мы натуралы! – сразу развеял я его надежды.

– Броня? Ах! Как романтично звучит! – актерским манером он забросил голову назад. – Но нет, что ты, Киря, я имел в виду простое человеческое мужское общение. Поверьте мне, оттого, что я работаю в женском монастыре, моя личная жизнь нисколько не страдает.

– Киря? – поднял я бровь. – Ладно, буду Кирей. Как живёшь, Бронислав?

– Ах, пупсик, живу и радуюсь! Работы хватает, штаны не просиживаю. Печи, они, шалуньи, привередливые, особенно большие – монастырские. За ними уход тщательный нужен. Я ведь не только за кладку отвечаю, но и за то, чтобы они функционировали исправно. Вот и трубочистом приходится бывать. Я такой секси, когда с головы до ног в саже!

– Верю! – подмигнул я и посмотрел на своих друзей.

Батюшка, как ни странно, отнёсся к нашему новому знакомому без какого либо осуждения или неприятия. Правда, сразу дал понять, что он человек другого склада и подобная ерунда его не интересует. Но напоказ свою прямую принадлежность к православной церкви выставлять не стал и нравоучений не закатывал. По-моему, ему даже забавно было наблюдать за поведением гея Бронислава. Сам Бронька тоже прекрасно понял, что суровый рокер – священник, но служителем церкви его было не удивить.

– Я ведь не только здесь работаю, – говорил он. – Бывает, на вызовы по другим монастырям езжу. И, между прочим, не только в женские…

А вот Борьке почему-то Брониславчик не очень понравился. Нечистый с ним не разговаривал, на вопросы отвечал сухо и кратко. Я думаю, это объясняется тем, что печник с нетрадиционной ориентацией сразу положил на Бориса глаз, чего тот, конечно, не мог не заметить.

– А как ты стал работать в монастыре? – поинтересовался батюшка.

– Ой, мальчишки, это драматическая история, я, как её вспоминаю, не могу сдержать слёз обиды. А всё любовь тому виной, – манерно вздохнул он. – Я встречался тогда с одним душкой – бабник несчастный! Через два совместно прожитых года он изменил мне с женщиной, хотя твердил и клялся, что любит только меня! Он бросил меня, нахал, и разбил моё сердце! Я не мог видеть его, этого лживого распутника, и уехал за город, как раз сюда, где и купил себе маленький домик. – Поджав губки, он утёр несуществующие слёзы. – Я узнал, что печника в женском монастыре не имеется, предложил свои услуги и был принят на работу.

– А как ты вообще приобрёл себе такую странную должность? – спросил я.

– Папашка передал мне своё ремесло незадолго до того, как узнал о моих взглядах на мир. Дед мой и прадед тоже были печниками, у нас это наследственное.

– И что произошло, когда он узнал?

– Он выгнал меня из дома, диктатор! – Броня всхлипнул. – Мама пыталась меня защитить, но он был непреклонен. Я стал снимать квартиру, работал в рекламном агентстве. А сейчас рукой Господа заброшен сюда.

– Ты верующий? – удивился батюшка.

– А разве таким людям, как я, это запрещено?

– Нет, что ты, разве можно кому-то запретить верить в Бога!

– Я не просто так выбрал местом работы монастырь, здесь моей душе спокойней. В мужской монастырь меня, конечно, не пустят, а женский для меня в самый раз! Когда хочу, могу и свечи поставить, и помолиться о спасении души. Я, к вашему сведению, крещёный! – объявил нам Бронислав, хвастаясь крестиком на груди. – Вот так, мальчики!

– Похвально! – пробормотал байкер и почему-то покраснел.

Наверное, не очень понимал, как гей может быть православным верующим христианином. Честно говоря, я этого тоже не понимал, но умничать не стал. Не так давно, помнится, я и в чёрта не верил…

Отец Виталий, показав фотографию Варвары, спросил Бронислава, что ему известно о ней, но тот лишь ответил:

– Видел я её всего несколько раз. Впервые, когда она, бедняжка, ещё милостыню у ворот просила. Несчастная такая была, потерянная. Я за ней особо не следил, здесь много нищенствующих у ворот собирается. Потом пару раз видел её, когда она уже здесь работать стала. Посвежела она, румянец на щеках появился. О ней ходили разговоры, говорили, без памяти она, вот я её и узнал.

– А кем она работает? – прослезившись, спросил священник.

– Уборщицей. Полы в храмах моет. Ой, душечка, что с тобой? Киря, почему у батюшки глаза на мокром месте? Разве я не так что-то сказал?

– Это его жена, Броня. Полгода как пропала без вести. А теперь нашлась. Только ваша матушка Алевтина сказала, что раньше утра нам её не увидеть. Поэтому мы и ночуем здесь.

– Какая бездушная мымра! – фыркнул, приглаживая причёску, Бронислав. – Пусть она и главная в монастыре, но она не имеет права так поступать! Это бездушно! Она никогда мне не нравилась!

– Ничего, подождём до завтра, – посветлел отец Виталий. – Главное, мы нашли её. А мои слёзы от счастья! Пока ещё не поздно, предлагаю поехать купить продуктов к ужину.

– Если надо, я могу открыть вам кухню на первом этаже. Там есть газовая плита, – предложил Броня.

– Отлично, открывай, мы скоро вернёмся.

Борис ни за что не пожелал составить компанию нашему «голубому» приятелю, как он его ни упрашивал. Чёрт даже надулся на нас с батюшкой за то, что мы из вежливости пригласили Броньку поужинать с нами.

– Это же противоестественно! – размахивал руками Борюня в машине. – И мне не нравится ваша идея оставить его с нами на ужин.

– Да ладно тебе, Борюнь, – успокаивал его я, – Бронислав – неплохой парень, какая тебе разница, к какому сексуальному течению он принадлежит?

– Ты видел, как он на меня смотрел?

– Борис, – вступил в разговор священник, еле сдерживая смех, – Бог велит любить ближнего своего и не судить о нём. Не разделять на хорошего и плохого, понимаешь?

– На шалуна или душку! – не удержался я, чем заставил батюшку всё-таки взорваться от смеха. – Не бойся, Борька, мы тебя в обиду не дадим! Ты нам с отцом Виталием больше нравишься.

– Да ну вас! Вам лишь бы издеваться! – дёрнул он плечом и отвернулся.

– Эй, преподобный, а не ты ли меня недавно в багажник запихивал?

– Ну ладно, ладно тебе. Даже обидеться разок нельзя, – буркнул он, уставившись в окно.

– А вот нельзя! Я, как его высокоблагородие искуситель, запрещаю! А вот и магазин.

Когда мы вернулись назад, Бронислав свистнул нам из кухни, приглашая войти. На уже сервированном приборами столе красовалась пятилитровая бутыль с бордовой жидкостью.

– Что это, Броня? – настороженно спросил я.

– Это рябиновая настойка. Моё хобби. В смысле не пить, а делать всякого рода вкусняшки. Настойки, наливочки…

– А-а, – хором протянули мы, всё поражаясь оригинальности этого гея-непоседы.

Пить мы начали раньше, чем есть. Пока готовили ужин, в качестве аперитива пробовали настойку, которая оказалась отнюдь не крепкой – градусов двадцать пять – тридцать, но отменно приятной на вкус. Даже батюшка не погнушался отведать «стопочку во славу Божию», а Борька уже после третьей и думать забыл о своей предвзятости к Брониславу. Я понятия не имею, что этот «голубой» химик туда добавлял, но пилась рябиновка как компот, а в голову шибала не хуже абсента.

Бронька был человеком общительным, поэтому заливал он нас всевозможными историями из своей жизни, на которые просто невозможно было реагировать без смеха. Среди них были и случаи из его армейской жизни, и то, как он был боксёром и хореографом одновременно, и то, как работал в охране.

Когда «рогатый» попросил у меня телефон, чтобы позвонить Жаннетт, я вдруг вспомнил, что обещал маме приехать сегодня домой. Созвонившись с ней, пришлось зарядить беспроигрышную пластинку о том, как бы мне хотелось сегодняшний вечер посвятить одной привлекательной красотке, в которую я по уши влюблён уже как пару дней. Мама растрогалась и сказала, что любовь важнее всего, но вновь взяла с меня обещание моего присутствия на семейном ужине завтра.

Засиделись мы до поздней ночи. Почему-то никто из нас не успел заметить, когда мы допили пятилитровую бутыль… Я лично проснулся в кровати. Глянув в окно, сообразил, что уже утро. На соседней койке в обнимку спали Бронька и Борька, слава Богу, в одежде. Во рту сушило, поэтому я встал и тяжёлым шагом спустился в кухню. На столе, подсунув под голову кирзовый сапог, храпел батюшка. Что же вчера случилось?

Утолив жажду, я попытался растолкать его.

– Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что затворяете Царство Небесное человекам, ибо сами не входите и хотящих войти не допускаете. Но сегодня уж моя Варварушка непременно со мною будет. Хоть и бедный я раб Божий, тоскою замученный, кручиною битый! – всё ещё во сне слезливо бубнил священник. – Ей Отче, вот и хищник на возглавие мое прельстился, да токмо смиренно склоняю я главу свою и на сапог и прославляю благоутробие Твое. Только ланиты что-то кирзой больно отлежал, да и уста мои взалкали исступлённо, влаги животворящей требуют, грешныя. Но как подняться мне расслабленному, коли в голове кимвалы марш выстукивают… Э-гей, виночерпий, поди ко мне!