Террорист - Лев Пучков

Почему РПК не спешит вызволять Леху, я не знаю. О его истинных мотивах (или мотивах Седого, что вернее) уведомлять нас никто не считает нужным. Мне же видится, что это расчетливый педагогический ход, преследующий одномоментно две цели.

Первая. Кураторы полагают, что у нас неоправданно много «личного времени». То есть, если даже тренироваться до посинения и с полной отдачей, время все равно остается и его нужно на что-то тратить. Вот мы его и тратим на организацию помощи Лехе.

Вторая – постоянное чувство вины как универсальный сдерживающий фактор. Леха сидит и страдает, а виноваты в этом мы. Мы постоянно помним об этом и впредь постараемся не делать глупостей, дабы опять не подставить под удар кого-нибудь из наших близких.

Как видите, наши кураторы – люди неглупые и вроде бы все предусмотрели. Но в этом, казалось бы, универсальном расчете есть два небольших упущения.

Первое. Мы полагаем, что в настоящий момент Лехе грозит реальная опасность, и собираемся освободить его, невзирая на возможные потери. При этом мы не собираемся подставлять под удар никого из близких. Мы все сделаем сами, с помощью таких же, как мы, изгоев, которым все сугубо по тулумбасу. Для этого, правда, нужно склонить Филина к выдаче нескольких заветных цифр.

Полагаю, однако, что это особой проблемы не составит: насколько я успел его изучить – цифры у нас будут.

Второе. У нас и в самом деле довольно много личного времени, и, как вы уже заметили, мы далеко не все это время тратим на Леху. Знаете, есть такое понятие – реваншизм. Вот это, скажу я вам, штука очень заразная и въедливая: если засядет в мозгах – каленым железом не выжжешь.

Мы, помимо всего прочего, хотим взорвать «Самооборону». Все три клуба, что располагаются в южном районе. Вместе с их пернатыми обитателями – орлами то бишь или ястребами, выбирайте, что больше нравится. И мы потихоньку работаем в этом направлении. Именно потихоньку, ибо до сего момента нас сдерживали некоторые факторы: время, убиваемое на Леху, необходимость соблюдать нормы приличия (взрывы – «усиление», активизация спецслужб, причем надолго, согласитесь, не самые комфортные условия для проведения акции по освобождению узника) и отсутствие нужного количества взрывчатки.

Теперь, если вы следите за сюжетом, взрывчатки у нас – завались и выше. А если мы к тому же сумеем освободить Леху, у нас и времени будет примерно столько же. И вот уже тогда можно будет без оглядки, целиком и полностью отдаться сладостному тлену отмщения.

Хе-хе… Что? Да, предвкушаю, что после такого признания кое-кто вздернет носик и отвернется от нас. Что ж, желаю удачи, приятно было с вами пообщаться. Да, мы отнюдь не герои. Мы просто слабые люди и не в силах сопротивляться такому мощному мотивационному фактору, как чувство мести. Если кто подзабыл, я напомню: этот гадкий фактор так наследил в мировой истории, что кровь стынет в жилах только лишь от одного ознакомления с перечнем злодеяний, предательств и войн, спровоцированных этим самым фактором. И жертвами его пали куда как более сильные духом камрады: цари, правители, знаменитые полководцы – чего уж тут говорить о нас, заштатных пацанах из провинциального промышленного городка. Нет, я не оправдываюсь. Я просто констатирую факт: чувство такое в природе существует, оно практически всесильно и никуда нам от него не деться.

Два часа, как оказалось, вполне оптимальный срок: Филин был один.

– Ну?

– Дай Санин номер.

– Зачем?

– Да так… Пообщаться хотел.

– «Пообщаться»… От этих ваших общений потом организации закрывают. Насчет чего пообщаться?

– Да ты, наверное, уже догадался. Про одного общего знакомого хотел спросить.

Пауза.

Просьба вполне обычная, никакой крамолы. Но если бы она (просьба) поступила до встречи с Седым, Филину пришлось бы задавать кучу наводящих вопросов, а потом докладывать о состоявшемся разговоре Седому.

Сейчас этого делать необязательно: с Руденко, бывшим «комиссаром» «Легиона», у меня вполне приятельские отношения и немало общих знакомых.

– Алло?

– Да, я здесь.

– Ну и?

– Да вот, думаю, стоит ли давать тебе номер.

– Думай на здоровье. Я не спешу…

Нет, полагаю, насчет выдачи номера Филин уже определился. В отличие от Седого, «конторского» функционера старой школы, Филин в прошлом – офицер спецназа. Так что для него такие понятия, как «команда», «с операции приходят все или никто» и даже замшелое «сам погибай, а товарища выручай», – отнюдь не пустой звук, а скорее норма жизни. И наши стремления по поводу освобождения Лехи ему понятны и близки.

Думаю, сейчас он напряженно размышляет, стоит ли докладывать об этом разговоре Седому. Потому что если докладывать, то сразу, как только я нажму «отбой».

– Запоминай. – Филин неторопливо произнес цифровой ряд. – Есть?

– Да.

– Поболтаете, потри этот номер и забудь его.

– Мог бы и не напоминать.

– И вот еще что… В принципе, мог бы ко мне и не обращаться. У «легионеров» вашего города запросто могли остаться координаты их бывшего руководства. Так что…

– Да-да, конечно, я все понял. Спасибо тебе. Ты нас здорово выручил.

– Не за что. Вы там смотрите, поаккуратнее…

– Александр Юрьевич?

– О! Здорово, Димон!

– Неужто вот так сразу узнал?

– А ко мне больше никто так не обращается – Александр Юрьевич. Рылом, знаешь ли, не вышел.

– Понял. Ну что, как сам, как дела, как здоровье?

– Думаю, тебе абсолютно без разницы, как у меня дела. А раз звонишь, значит, тебе что-то нужно. Причем нужно позарез, если ты умудрился вытащить мой номер сам знаешь у кого.

– Что-то ты совсем плохо обо мне думаешь. Мне в самом деле интересно, как у тебя дела.

– Да ладно! А то я тебя не знаю. Дай-ка, угадаю… Так… Нет, это вряд ли… А, вот: тебе нужны координаты Андрея. Угадал?

– Гхм-кхм… Ну что сказать? Ты не только умен, но к тому же еще и не по-детски прозорлив, друг мой. Мне действительно нужен Андрей.

– Сожалею. Ничем не могу помочь.

– То есть как это? Вы же с ним…

– Он раз в неделю все меняет. Такая вот дурная привычка. Так что у меня сейчас нет ни единой зацепки. Ни телефона. Ни адреса. Ни электронной почты. Вообще ничего нет. Еще что-нибудь тебя интересует?

– Погоди-погоди… – заторопился я. – Мы с ним на эту тему говорили. Он предупреждал, что раз в неделю все подряд меняет. Но он также сказал, что в случае чего – коли вдруг приспичит – можно обращаться к тебе или Валере. И что вы знаете, как с ним связаться.

– Ага… И что, приспичило?

– Приспичило. По-другому не скажешь.

– Ну, коли так… Кстати… тебе это может показаться странным, но мне он ничего такого не говорил.

– Сань, ты что, думаешь, я тут уже «на привязи» и специально для тебя рожаю такие незамысловатые комбинации?

– Да нет, ничего такого я не думаю. Я просто констатирую факт: Андрей мне ничего насчет тебя не говорил. Валере, надо полагать, тоже – иначе я бы об этом знал.

– Ну так спроси у него! В смысле, у Андрея.

– Не могу. Я же сказал, раз в неделю он все меняет. Мы с ним не общались уже… как бы не соврать… по-моему, месяца четыре. Так что извини, но…

– Саня, ну я тебя прошу! – взмолился я. – Все уже, никому ваша конспирация не нужна! Субординация, устав, правила – все, нет вашего «Легиона»!

– Спасибо, что напомнил…

– Сань, да я не в укор, не в обиду, просто так получилось: человек погибает! Понимаешь, нет? Нужно срочно решать вопрос. Давай так: как только мы законтачим с Андреем, он сам тебе позвонит и подтвердит то, что я сказал. Это было на стройке, перед штурмом. Вы с Ленкой у одного окна стояли, мы с ним у другого. И он мне…

– Не надо.

– Что «не надо»?

– Звонить не надо. Конспирации не надо. Сказал, так сказал. В самом деле, что за детство? «Легиона» нет, и вся эта шпионская мишура уже никому не нужна.

– Сань, да я не хотел тебя обидеть. Никаких намеков, просто…

– Я понял. Значит, так. На улице Последнего Русского Солдата есть старенький спортзал. Через дорогу напротив – Дом культуры, название не запомнил, он тоже старый, это просто как ориентир. На тыльной стороне спортзала, где удобно, напишете любые команды и счет, например, «Спартак – Динамо 7:0». Надо, чтобы разница с моментом написания составила два часа. То есть, если в пять вечера будете писать – значит, семь – ноль. В четыре – шесть ноль. Ну и так далее. Цифры до двенадцати, отсчет с полудня. Вместо ноля можно писать один, два, три – это четверти. Один – пятнадцать минут, два – половина, три – сорок пять. Понял?

– Понял. Дальше?

– Ну и все. В пять пишете «семь – ноль», в семь приходите к ДК и гуляете. Если «цинк» засекли, к вам подойдут, но только в том случае, если вас знают. Если Андрей тебе говорил все так, как ты мне передал, значит, есть шанс.

– То есть могут и не подойти?

– Могут. Но насчет этого я уже не знаю. Теперь это ваши дела.

– Спасибо, Саня. Ты нам очень помог.