Длинный путь от барабанщицы в цирке до Золушки в кино - Янина Жеймо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Эксцентричная у нас Фросечка: все сидят, а она лежит, да еще на животе, – сказал Леша Консовский, игравший в фильме роль Миколы, приятеля Семена и Фроси Котко.
– Попробовали бы вы сидеть, если бы у вас был фурункул, – пробормотала я.
Дальше мне можно было не комментировать: наш Миколка сразу все понял и во всеуслышание со свойственной ему непосредственностью произнес:
– У Фросечки фурункул на мягком месте, а потому она сидеть с нами не может, а лежит в сторонке на животе и задумчиво страдает.
Все оживились:
– Ведь только вчера кое-кто хвастался…
– Сглазила, – хмуро проговорила я, – вот и лежу.
Режиссер заволновался: может возникнуть простой, а тут и так сплошные неприятности с солнцем.
– К доктору! К хирургу! Немедленно! – крикнул он.
– Я уже договорилась с «Организуем» – он обещал все устроить.
Съемка так и не состоялась: солнце ни разу не выглянуло даже на секунду. Все разбрелись по домам. Поискав нашего «Организуем» и не найдя его, я тоже поплелась домой.
На следующий день, в пять утра, ко мне прибежал ассистент и сообщил:
– Вчерашнюю сцену сегодня снимать не будем. Снимаем погоню.
– Погоню?! – ахнула я.
Ахнула, потому что в этой сцене Фроська мчится на лошади, за ней гонятся немцы, и вдруг Фроськина лошадь спотыкается и вместе со своей наездницей летит на землю. Увидев это, немцы спрыгивают со своих лошадей и хватают лежащую Фроську. К счастью, финал этой сцены был уже снят, однако при мысли, что мне предстоит долго скакать верхом, я пришла в ужас.
– Почему именно погоню? И почему сегодня? – растерянно спросила я.
– Потому что военная часть, одолжившая нам лошадей, сегодня вечером перебирается на новое место, – объяснил ассистент.
«Нет справедливости на этом свете», – грустно подумала я и побрела на съемочную площадку. «Хоть бы солнце не вышло», – мечтала я по дороге. Но оно, разумеется, вышло.
– Фросечка пришла! Репетируем! – крикнул режиссер.
Я подошла к нему:
– Володя, вы не попросите ассистента, чтобы он заменил меня на репетиции? И еще одна просьба: снимать только один дубль.
– Почему? – удивленно спросил режиссер. Но, видно вспомнив, как я вчера лежала на животе, тут же сказал:
– Да-да, так и сделаем. Только вы уж постарайтесь, чтобы дубль получился хорошим.
– М-м, – промычала я.
– Репетируем! – еще раз крикнул Легошин и поманил к себе пальцем ассистента.
«Сейчас ассистент испытает на себе фокусы моего рысака», – подумала я. Дело в том, что мой рысак был лошадкой симпатичной, но ужасно ленивой: прежде чем взять с места в карьер, он вначале неизменно трюхал рысцой и только после моего энергичного вмешательства начинал постепенно переходить в галоп. Так и сегодня: на сигнал режиссера «Пошли!» этот лентяй, как всегда, еле-еле затрюхал рысью, и, пока ассистент уговаривал его и всячески подгонял, немцы оказались впереди догоняемого.
– Стоп! Стоп! – закричал режиссер.
Так повторялось несколько раз, пока мой рысак не разогрелся и, действительно, не «пошел». Наконец всё отрепетировали и режиссер скомандовал:
– Съемка!
Моя очередь. Я медленно и неуклюже вскарабкалась на лошадь.
– Мотор! – прозвучал голос режиссера.
К счастью, разогретая лошадка сразу взяла с места в галоп и в нужный момент мы благополучно упали на землю. Все получилось. Съемка закончилась. Теперь в город! К врачу! Но где же «Организуем»? Только что был здесь, а тут вдруг испарился. Все ясно: «Организуем» забыл организовать.
На следующий день снимали сцену возвращения с фронта старшего брата Фроськи – Семена Котко (артист Александр Мельников). Началась репетиция.
В калитку входит Семен. Фроська, стоящая на крылечке, увидев его, вскрикивает от счастья, бежит к брату и повисает у него на шее, болтая ногами. Так написано в сценарии. Но на репетиции я при виде Семена медленно и осторожно спустилась с крыльца, доковыляла до брата и остановилась на некотором расстоянии.
– Стоп! – крикнул режиссер. – Надеюсь, Фрося, на съемке все будет выглядеть несколько иначе, – недовольно произнес он.
Я печально кивнула головой.
– Приготовились к съемке… Мотор!
Услышав слово «мотор», я мчусь стрелой через весь двор, бросаюсь на шею любимого брата, повисаю на нем и от избытка чувств болтаю ногами.
По сценарию на этом сцена заканчивается, но режиссер почему-то молчит, команды «Стоп!» не дает, поэтому мы продолжаем играть дальше: целуемся, обнимаемся, Семен смотрит на меня счастливыми глазами и неожиданно для всех нас – очевидно, тоже от избытка чувств – изо всех сил шлепает меня пониже спины.
– Стоп! – раздалась, наконец, команда режиссера.
Съемка закончилась. Ко мне подбежал «Организуем» и радостно сообщил:
– Все организовано, и мы прямо сейчас можем ехать в город к хирургу.
– Опоздали, – говорю я и, показывая на «брата», добавляю: – Врач стоит перед вами.
Затем крепко жму руку Семену и нормальной походкой иду к хате. Когда растерянному Александру объяснили, в чем дело, он бросился за мной и долго просил прощения, хотя я уверяла его, что искренне благодарна за исцеление.
«Доктор Калюжный»
1939 год
Неповторимый Гарин
Как-то, войдя в свой подъезд, возле лифта я столкнулась с Михаилом Жаровым.
– Здравствуйте, я Жаров.
– А я Жеймо.
Мы церемонно подали друг другу руки и начали смеяться. Жаров открыл дверь лифта и произнес:
– Прошу.
– Нет-нет-нет, мне лифт не нужен: я живу на этом этаже. До свидания, Миша. Было очень приятно с вами «познакомиться».
– Яня, – неожиданно предложил Жаров, – а пойдемте к Гарину и Локшиной.
– Ой, что вы! Я ведь с ними почти не знакома, и вдруг так, без приглашения…
– Не страшно, они всегда рады гостям. Когда я приезжаю из Москвы в Ленинград, то целыми днями торчу у них. К тому же у меня есть одна мыслишка, – таинственно проговорил Жаров. – Но вы должны мне подыграть.
– А как? – удивилась я.
– Вы притворитесь слепой.
Мы вошли в лифт, поднялись на шестой этаж, и Жаров, держа меня за руку, позвонил в дверь.
– Вы уже слепая, – шепнул он.
– А какая? От рождения или когда-то была зрячей? – спросила я, хотя не очень понимала, в чем состоит разница.
– От рождения, – снова шепнул Жаров.
– Тогда я оставлю глаза открытыми, хорошо?
– Прекрасно, – ответил он, и тут дверь распахнулась.
Нам открыла хозяйка дома, Хеся Локшина.
– Здравствуйте. Вот привел к вам гостью, – тут же сказал Жаров. – Познакомьтесь – ее зовут Оля.
Хеся, похоже, слегка удивилась, но промолчала.
«Интересно, – подумала я, – почему Жаров представил меня именно как
