«Если», 2012 № 07 - Журнал «Если»

Было стыдно… Но не всем. В конце концов, друг друга люди также убивали во множестве.

На вопросы о веках молчания лидер переговорной группы барсуков Седой всегда отвечал уклончиво. Время не пришло… Почему оно не пришло прежде и пришло сейчас? Почему барсуки заговорили на русском? Как им удалось договориться между собой? Или между собой они связь и не теряли?

Эксперт Литовкин считал, что барсуки молчали потому, что боялись: открой они пасти раньше, их попросту перебили бы как возможных конкурентов самого разумного вида на планете. Или заставили служить человеку.

Некоторые эксперты-мистики полагали, что коллективный разум барсуков наконец обрел какое-то нужное состояние, в том числе и под влиянием людского коллективного разума. А каждый барсук сам по себе разумом не обладает.

Профессор Миттельштейн из Мюнхена был уверен, что при помощи барсуков с людьми общаются инопланетяне. Возможно, с другой планеты, а скорее, из другого слоя реальности. И сами барсуки — всего лишь биологические инструменты в их руках.

Так или иначе, игнорировать барсуков было невозможно. Тем более среди людей у них нашлось немало заступников, которых точно нельзя было загнать в норы.

Барсуки хотели, чтобы на них прекратили охотиться. И, естественно, законы о запрете охоты были приняты сразу же почти во всех цивилизованных странах. Но этим не ограничилось. Барсуков решили подтянуть в культурном плане. Исконные обитатели Европы и Азии, живущие бок о бок с людьми… Ну, точнее, не совсем бок о бок, но где-то неподалеку…

Экологи, гуманисты, пацифисты, просто неравнодушные люди посчитали, что они должны. Сильно должны! По сути, люди в целом задолжали барсукам весьма и весьма… Взять хотя бы жир в аптеках! И барсукам начали помогать.

Поначалу их стали подкармливать, и барсуки резко разжирели — сработала тысячелетняя привычка запасаться питательными веществами, если имеется такая возможность. Затем люди стали разрабатывать проекты особых экологических зон. И только потом решили поинтересоваться у самих барсуков — а чего же они, собственно, хотят? А барсуки хотели сесть на диету и за стол переговоров!

Сразу после начала переговоров Седой намекнул, что держать барсуков в зоопарках за решеткой не слишком-то гуманно. А точнее, полностью недопустимо! Но ведь те барсуки молчали… До той поры, пока не встретились со своими дикими собратьями.

Как только цивилизованный барсук из зоопарка видел дикого барсука из леса, он говорил: «Принесла же вас нелегкая…» Становился на задние лапы и требовал выпустить его из клетки. Барсучата плакали и в страшный лес не хотели, поэтому люди ограничились удалением решеток и удвоением, утроением рациона питания. Барсуки временно получали зарплату как экспонаты и тратили ее весьма экстравагантно… Борцы за права пытались их этой зарплаты лишить — ведь выставлять себя в зоопарке унизительно!

Но глобально барсуки хотели чего-то большего. Теперь наконец они признались чего.

Василиса шла по ночному лесу первой — она хорошо знала дорогу. Литовкин плохо видел в темноте, поэтому брел в хвосте. Марцин время от времени начинал насвистывать, но вспоминал о конспирации и замолкал.

Поляна совета слабо освещалась огоньком едва тлеющего костра. Около него виднелась мохнатая фигура. Седой грел лапы у огня.

— Доброй ночи, — тихо сказала Василиса.

— А, — проворчал Седой. — Пришли… Я знал, что вы скоро придете.

Барсуки всегда ворчали. Их речевой аппарат был устроен таким образом, что говорили они с рычанием или ворчанием. Не всегда четко, но вполне понятно. Вежливости им иногда не хватало. Или они специально вели себя невежливо.

— Нам нужно срочно поговорить, если насчет Крыма и сроков его передачи вы серьезно.

— Торопыги, — констатировал барсук. — Все вокруг торопыги.

— Ты сам говорил, что вопрос нужно решить в течение двух месяцев.

— А вы пришли через два часа.

— К чему вообще такие сроки?

— Вам нельзя терять времени. Каждый день задержки погубит многих людей.

— Как? — всполошилась Василиса.

— Естественным образом, — не совсем понятно ответил барсук. — Но к делу…

— Мы привели большого человека, — заявила Василиса, кивая на Клотицкого.

— Не очень-то он большой, — заметил Седой.

— Он один из главных.

— Мы считали, ты главная. Обманула?

— Я главная на переговорах.

— Все у вас неправильно. Послы, говоруны, передатчики, думатели, знатоки. Каждый должен быть личностью. Решать. Понимаешь?

Марцин хихикнул.

— Странно слышать это от существа, чей разум, по мнению экспертов, является коллективным!

— Кто тебе такое сказал? — фыркнул барсук.

— Думатели.

— Плохо думали.

— И еще вопрос, — не удержался Клотицкий. — Почему вы все-таки выбрали русский язык? Немецкий в Европе оправданнее с экономической точки зрения. Английский — для всеобщего понимания…

— Русский — язык межнационального общения, — объяснил барсук. — Слыхал?

— Нет, — ответил поляк.

— Молодой еще. А я уже старый… Сосиски-то принесли?

Литовкин поспешно вытащил из рюкзака три вакуумные упаковки сосисок.

Костерок потрескивал свежим хворостом. Сосиски пузырились и тихо шипели на свежеоструганных палочках.

— Наше предложение очень хорошее, — заявил Седой, задумчиво глядя в огонь поверх сосиски. — Если вы его примете, будут другие — еще лучше.

— Но почему именно Крым? — спросила Василиса. — Целиком? Может быть, часть Крыма? Скажем, лесная зона…

— Мы леса насадим там, где сейчас степь, — заявил барсук. — А полностью… Нам ведь развиваться надо. На южном берегу пусть пока туристы отдыхают. Если только приплывут морем и капитальных построек сооружать не станут. Мы в море купаться не любим.

Специалисты по контакту машинально отметили выражение насчет «капитальных построек». Откуда бы барсуку это знать? Что он, техническую документацию когда-то читал? Или законы? Но вот говорит… Как и многое другое. Похлеще.

— Может быть, вам водопровод оставить? — поинтересовался Клотицкий. — Жилье какое-то…

Седой покачал свободной от прутика с сосиской лапой.

— Сплошной вред от ваших водопроводов и водоканалов. Вода — она ведь не просто так бежит. Она как надо бежит. Если не в болоте. А в болоте ничего хорошего нет. Водопровод — зло. Другое дело — акведуки. Каменные.

— Ага, — несколько ошалело кивнула Василиса. Прежде она об акведуках от барсуков не слышала. А теперь вспомнила римские акведуки, построенные с поразительной точностью и изяществом. Не барсуки ли там лапу приложили?

— Предложение по Крыму принимается? — поинтересовался Седой.

— Прин-нимается за основу, — заявил Клотицкий.

— За основу — тоже неплохо, — вздохнул барсук. — Тогда слушайте дальше…

— Слушаем, — отозвалась Василиса.

— Электричество, — пробормотал барсук. — От него придется отказаться.

— В Крыму? — уточнила Василиса.

— Нет. Вообще.

— Что? — изумился Литовкин.

— Когда вода бежит не по предначертанному пути — плохо. Электроны — еще хуже… Поэтому вам придется отказаться от линий электропередач и электронных устройств.

— Электроны? — ошарашенно переспросил Марцин. — Да что вы знаете об электронах? И об электронике? Что вы вообще о себе возомнили?

— И двигатели внутреннего сгорания… полностью исключить, — продолжил как ни в чем не бывало Седой.

— С какой стати? — воскликнула Василиса.

— Не даром, конечно, — солидно отозвался барсук. Но договорить ему не дали.

Грянул выстрел, второй, третий. Седой рухнул рядом с костром, выпустив из лапы прутик с сосиской. Литовкин кинулся к нему. Василиса зажала руками уши. Прагматичный Клотицкий упал на землю, прикрыв голову руками.

— В людей, в людей не попадите! — закричал кто-то из-за деревьев. — Мы их по-другому уберем!

Щелк — и Литовкин упал на землю рядом с Седым, спутанный метательной сетью с грузами на концах. Бух — и Василиса оказалась связанной в неудобной позе, с вывернутыми руками. Хлоп — и Клотицкий превратился в кокон, его связали дважды.

На поляну выбежал Харченко с автоматом в руках.

— Мочи барсуков! — закричал он.

— Никого нет! Вообще никого, — отозвался голос из леса.

— Ищите! Их здесь по меньшей мере пара десятков!

Василиса подняла голову и строго спросила:

— Что это значит, Леонид?

Харченко хмыкнул.

— Вспомнила, как меня зовут, красавица? Боюсь, поздно. Мы оказались по разные стороны баррикад.

— Бунт? — поинтересовалась Василиса.

— Рокировка. Мне спасение человечества и интересы своей страны дороже общих принципов гуманности, — сплюнул на землю Харченко. — Увы, вы хоть и люди, предали свой вид. Ваша смерть послужит делу обновления… Впрочем, хватит болтать! И так слишком много трепались.