Япония в III-VII вв. Этнос, общество, культура и окружающий мир - Михаил Воробьёв

В конце VI в. буддизм получил возможность быстрого распространения, по крайней мере в окружении правителя Ямато. Но это еще не знаменовало наступления политических перемен, поскольку в окружении правителя процветали заговоры. Сога Ума- ко организовал убийство царя Судзюна, которому он же обеспечил приход к власти, и поставил на его место свою племянницу Суйко, вдову царя Бидацу, 39-летнюю мать семерых детей. Сложность династическо-политической ситуации заключалась, с одной стороны, в беспрецедентном выдвижении на пост правителя Ямато женщины (если не считать полулегендарного персонажа — правительницы Дзингу), а с другой — в обходе всех прочих мужских претендентов. У того же Бидацу было 17 детей, ни один из которых не правил. После ЁМЭЯ остался Сётоку-тайси (574–622), но и ему достался пост не царя, а регента при Суйко — тоже в отступление естественного, казалось бы, выбора на этот пост одного из семерых детей Суйко. Допустимо предположение, что Сога Умако таким образом надеялся сохранить и упрочить положение своего клана как покровителя подготовлявшихся реформ, основные принципы которых должен был разработать Сётоку- тайси, известный своей приверженностью буддизму и конфуцианству.

Почти за 30 лет своего регентства Сётоку-тайси едва ли мог — осуществить все те политические и социальные реформы и создать научные труды, которые ему приписывает историческая традиция. Знаменитые «Законоположения из 17 статей» теперь чаще всего не признаются его созданием. По-видимому, они были Написаны в его честь какое-то время спустя после его смерти, когда некоторые новшества уже стали вводиться [Sansom, 1958, с. 51–56].

Но прежде чем можно было приступить к реформам, предстояло сломить сопротивление кланов и развязаться с активными действиями японцев на материке: реформы требовали концентрации всех сил страны. Но режим Ямато еще продолжал безуспешные попытки вернуть Мимана. В 602 г. армия вторжения в Силлу уже готова была выступить в поход, но внезапная смерть главнокомандующего — принца Кумэ — задержала высадку, а затем и все предприятие рухнуло. Этот проект снова обсуждался в 622 г., но дело не подвинулось дальше разговоров.

В 20-х годах VII в. на Японских островах разразился новый политический кризис. В 622 г., в разгар дипломатических переговоров с Китаем, открывшихся в 607 г., Сётоку-тайси умер. Умер вскоре и Сога Умако, передав власть Сога Эмиси. В 628 г. скончалась Суйко. Под нажимом Сога Эмиси к власти пришел Дзёмэй, внук Бидацу, победив другого претендента — Ямасиро-но Оэ, сына Сётоку-тайси. Сога Эмиси продемонстрировал свою силу еще раз, в 641 г., когда после смерти Дзёмэя выдвинул на престол внучку Бидацу, известную под именем Когёку.

Не довольствуясь одной фактической полнотой власти, Сога Эмиси при поддержке своего сына Ирука перешел к прямым действиям по захвату царской власти. Сначала о»; присвоил себе некоторые внешние прерогативы этого сана (укрепленный дворец, царский мавзолей, право жаловать титулы и пр.), потом организовал истребление Ямасиро-но Оэ и его семьи — наиболее законных претендентов. Построив укрепленный лагерь, Сога Эмиси стал вербовать сторонников не только среди вождей японских кланов, но и в корпорациях корейских и китайских иммигрантов, сильных своей сплоченностью и производственной техникой, в айнских племенах, известных своей воинственностью. Глава переселенцев Ая-но атаэ обещал ему поддержку, равно как и вождь нескольких тысяч айнов из Этиго, только что в 642 г. покорившихся режиму Ямато.

Положение рода правителей Ямато стало угрожающим. Тесная и давняя связь с кланом Сога лишила его многих потенциальных сторонников: были уничтожены Мононобэ и принижен клан Накатоми. В царском клане не было вождя: правительницей Ямато стала Когёку — ставленница Сога.

Перед лицом надвигающейся гибели «царская партия», однако, сумела сплотиться и найти вождя. Им стал Накатоми Кама- тари. В то время Каматари находился во главе своего клана — наследственного жреца синто. Однако он был горячим последователем идей Сётоку-тайси и, главное, обнаружил полную готовность и способность претворить их в жизнь. Заручившись поддержкой двух членов «царского» дома — Кару и Нака-но Оэ, он составил заговор. В ходе его выполнения он женил последнего на дочери главы боковой линии Сога, разбив тем самым единый фронт членов этой фамилии. В 644 г. на царской аудиенции, даваемой корейским послам, Сога Ирука был убит. Тотчас же Ая-но атаэ поднял своих подопечных в помощь дому Сога. Однако бывший приближенный Сога, перебежчик Косэ-но Токудай-но оми сумел убедить выступивших на помощь, что положение дома Сога безнадежно, раз даже царица не защитила Сога Ирука, а покинула зал для аудиенции. На следующий день Сога Эмиси и его приближенные погибли, осажденные в своем доме.

Царица Когёку отреклась от своего поста (впервые в истории Японии, если верить «Нихонги») в пользу своего сына Нака-но Оэ, Но эта кандидатура, очевидно, устраивала Каматари меньше, чем его младший брат — Кару, который и стал царствовать под именем Котоку. Можно добавить, что власть для видимости была предложена и Фурубито-но Оэ — сыну Когёку и протеже Сога. Но тот правильно оценил обстановку и постригся в монахи. Впрочем, влияние Сога не было уничтожено, как и сам дом. Тот же Фурубито-но Оэ через несколько месяцев возглавил восстание, но был убит, а его отряды рассеяны.

Сложность отношений между кланами и локальность заговора отразились уже на первых политических мероприятиях. Царем стал наиболее старый и пассивный член триумвирата — Кару. Тесть царя Нака-но Оэ, глава боковой линии Сога, стал одним из двух первых министров. Душа и руководитель заговора Каматари, похоже, был отстранен от участия в управлении государством. Подлинным правителем стал самый молодой член триумвирата— представитель царской фамилии Нака-но Оэ.

Страна вступила в полосу реформ, и одним из первых признаков этого стало введение с 645 г. девиза годов правления (нэнго), многозначительного в своем чтении — Тайка, т. е. «великие реформы» или «великие перемены». После первых шагов в этом направлении в первом месяце нового, 646 г. появился «Манифест о реформах».

Внешние сношения режима Ямато

Внешние сношения в эпоху Ямато не могли не отличаться от заморских поездок посланцев союза Ематай. Лишь объект поездок в целом остался прежним (Китай, Корея), да и то теперь там были иные политические образования. Изменение исходного и конечного пунктов таких путешествий предполагало перемену маршрута и влекло за собой смену средств и способов его прохождения. Но особенно изменились, как мы увидим дальше, цели и характер самих сношений.

Не существует единого мнения как о времени возникновения отношений между режимом Ямато и корейскими царствами, так и о характере этих отношений на ранней их стадии. По «Нихонги» видно, что прочные отношения завязались после правления Юряку (середина V в.). Некоторые не без основания утверждают, что исторические материалы о времени до Юряку отражают события позднего времени и особенно подверглись обработке в проимператорском духе (см. [Ким Сокхён, 1966, с. 265–328]). В «Нихонги» можно выделить историческое повествование официально- китайского типа, начиная со второй половины правления Киммэя (540–571), и предшествующую, традиционную часть. Последняя, конечно, тоже подверглась известной обработке, но значительно меньшей. В главах, посвященных наиболее раннему периоду от Судзина до Тюая (97 г. до н. э. — 200 г. н. э.), собраны сведения о связях с Мимана и Силлой, о походе Дзингу против Силлы. В этот период каждый японский клан более или менее свободно сносился с Кореей, и сведения этих глав «Нихонги» основаны на материале кланов. Для времени от Дзингу до Нинтоку (201–399) сведения о сношениях основаны на «Пэкче ки» и на преданиях иммигрировавших в Японию кланов. Для третьего периода, от Юряку до Бурэцу (457–506), свидетельства о сношениях с Кореей концентрируются в «Нихонги» в главе о Юряку. Наконец, для четвертого периода, от Кэйтая до Киммэя (507–571), сообщения о связях частично основаны на «Пэкче понги», а частично на клановых преданиях [Inoue, 1971].

Сведения о связях с Кореей в течение первого и второго периодов в «Нихонги» не классифицированы, и их невозможно приурочить к какому-нибудь конкретному времени или царствованию. Попытки связать их с хронологией, созданной уже в VII–VIII вв., методически ошибочны.

В соответствии с уже известной традицией невероятно удревнять корни императорского дома и политическую историю Японии различные события внешней политики и дипломатических связей датируются столь же древним периодом. Можно напомнить, что традиционная хронология возводит основание Мимана к 12-му году правления Судзина (85 г. до н. э.?), знакомство с корейской материальной культурой и медициной — к 1-му году правления Суйнина (29 г. до н. э.), поход Дзингу против Силлы — к 9-му году правления Тюай (200), первую дань из Силлы — к 8-му году правления Дзингу (208 г.), приезд «культуртрегеров» из Пэкче — к 1-му году правления Одзина (270), из Когурё — к 3-му году правления Юряку (459 г.). Невероятность датировок всех событий, кроме последнего, не нуждается в обосновании, но очередность завязывания новым режимом связей с разными государствами полуострова передана вполне достоверно (ср. [Kurihara, 1967, с. 87; Ким Сокхён, 1963]).