Насмешка (СИ) - Цыпленкова Юлия

— Ах, вы, шельмы! Хотели обобрать самого Эвара Гира? А отведать доброго тумака не хотите ли?!

Лассы переглянулись и одновременно опустили Эвара Гира, полетевшего носом в снег. Страж наместника разразился грубой бранью, помянув Нечистого и всю его рать вкупе с родней тех невеж, что уронили славного воина.

— А не отвесить ли желанного тумака самому Эвару Гиру? — задумчиво спросил Ригнард, глядя сверху на ратника.

Тот поднялся на карачки, немного покачался и вдруг заревел:

Водяной в реке сидел,

Он на девок трех глядел.

Первая его прельстила,

Зад свой в речку опустила.

Водяной к ней подплывает,

Чресла ближе подвигает.

Девка охнула и вот -

У нее растет живот…

— Похабник, — хохотнул Ригнард. — Эвар Гир, ты откуда такие песни срамные знаешь?

— Эвар, — позвал стража Гаэрд, тот сел на снег, зачерпнул его полную пригоршню и растер лицо, фыркая и тяжело ухая. — Эль пить будешь?

— Да! — ратник вскинул лицо и преданно взглянул на благородного ласса.

— Ответишь на мои вопросы, получишь звонкую монету и сможешь упиться до встречи с Нечистым, — пообещал Дальвейг, показав сжатую между пальцев серебряную монету.

— Благородный ласс знает, чем взять честного воина, — умилился Гир. — Спрашивайте, господин.

Гаэрд присел на корточки, заглядывая в лицо стража. Мутноватый взгляд следовал за монетой, все еще находившейся в руке ласса Дальвейга.

— Где сейчас ласс Ренваль?

— Уехамши он, — ответил Эвар. — Уж семь дён, как уехамши.

— Далеко уехамши? — усмехнулся Гаэрд, повторяя за ратником исковерканное слово.

— Так к королю, он же так и не доехал, — ответил Гир, продолжая следить за монетой.

— Что с лаиссой Ренваль? — оба ласса застыли в ожидании ответа.

Воин почесал в затылке и протянул руку за монетой, Дальвейг тут же спрятал ее в кулак.

— Что он сделал с лаиссой Ренваль? — повторил вопрос Гаэрд.

— Так это, с собой забрал. Сказал, так ему спокойней. Оба уехамши, — ратник доверчиво взглянул в глаза ласса.

Ригн и Гаэрд обменялись взглядами. Магинбьорн присел рядом со своим новым товарищем. Он достал вторую серебрушку и показал ее Гиру.

— Эвар, получишь еще одну монету и сможешь напоить и Нечистого, когда попадешь к нему, если ответишь еще на вопрос, — сказал Ригнард, и страж кивнул, переводя жадный взгляд с одной монеты на другую. — Сколько людей в отряде наместника, и какой дорогой они поехали?

Эвар с подозрением оглядел обоих лассов, затем снова оценил блеск серебра в свете лунных лучей.

— Тридцать ратников взял, как обычно, — ответил Гир. — Врагов-то ныне в Валимаре не встретишь, разбойнички только, а с ними и три десятка ратников справятся. А дорога тут одна — широкий тракт, по ней и поехал. Прятаться не от кого.

Лассы вновь переглянулись, кинули стражу монеты и отошли в сторону, не мешая Гиру вернуться в трактир. Дождавшись, когда ратник скроется, оставив их одних, Гаэрд и Ригн снова обменялись задумчивыми взглядами.

— То, что зятек ее увез, нам на руку, — заметил Магинбьорн. — Но мы сильно отстаем.

— Мы знаем, куда он ее везет, — ответил Гаэрд. — Более того, его и наш пути совпадают. Возможно, из городского дома наместника мы быстрей добудем лаиссу, чем из замка. Ежели нагоним по дороге, то будет разумно следовать, не нападая.

— А она будет томиться в его поганом плену?! — в негодовании воскликнул Ригнард. — Догнать и забрать!

Гаэрд протяжно вздохнул и поднял взгляд к небу. Ему была понятна горячность Магинбьорна. Мысль, что Лиаль остается в руках столь жестокого и подозрительного ласса, неприятно скребла по душе, требуя скорей освободить девушку от ненавистного ей брака. Узнав обо всем, что предшествовало свадьбе, дополнив знаниями, полученными в замке и тем, что Ригн рассказал о наместнике, судьба его второй супруги казалась и вовсе печальной. Но кидаться на отряд Ренваля было глупо и неосмотрительно.

— Подумай, что случится, ежели мы выкрадем Лиаль по дороге. — Терпеливо заговорил Гаэрд, когда они выехали за городские ворота. — Ренваль бросится в погоню, и мы рискуем не довести ее до Фасгерда. К тому же, у нас всего пятнадцать ратников, в то время, как у наместника тридцать. Мы можем просто не суметь отбить ее, ежели нападем. Кому от этого выйдет хуже? Ренваль не отпустит тебя во второй раз, и каково будет сестре смотреть на смерть брата? Это разобьет ей сердце, сломает, а последствия ярости наместника предугадать невозможно. Чем обернется его гнев для Лиаль?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Но…

— В дороге она в относительной безопасности, — продолжал уговаривать Дальвейг. — Коли наместник закрыл своей клеветой лаиссу в замке, стало быть, не желает, чтобы ее кто-то видел. А ежели учесть его ревность, то это только подтвердит мои догадки. К тому же, по ее положению и времени года, передвигаться верхом Лиаль не будет. Стало быть, везут в возке. Наместник, как предводитель своего отряда, должен ехать в его голове, как и подобает знатному лассу. И единственное время, когда они могут видеться — это ночь.

Оба мужчины вдруг передернули плечами. Ригнард сплюнул, Гаэрд почувствовал неприятный холодок в груди от собственных слов, делая новое открытие — он ревновал жену к ее мужу. Мотнув головой, Дальвейг отогнал лишние чувства, возвращая себе чистый рассудок.

— Я настаиваю на том, что разумней и безопасней для самой же Лиаль, следовать за отрядом наместника, нагнав их настолько, чтобы не терять драгоценного времени, когда Ренваль прибудет в столицу, и выкрасть твою сестру из его столичного дворца. Дворец не замок, да и прислуга там не столь привязана к господину, потому что видит его реже, чем те, кто живет в замке, стало быть, чувствуют больше свободы.

Ригнард кусал губы, глупая привычка, появившаяся после смерти матушки. Он обдумывал слова своего товарища и находил их разумными, но… Но! Лиа оставалась во власти ненавистного Ренваля, посмевшего оскорбить, унизить ее, растоптать честь жены и ее рода. С тем, кто был с ней груб, жесток и нетерпим. Все существо брата рвалось на помощь сестре, и все же…

— Твои слова разумны, и я признаю, что моя горячность может сыграть на руку зятю. Обещаю слушать тебя, Гаэрд, — наконец произнес Ригн. — Но ежели мы узнаем, что он и в дороге причинил ей зло…

— Мы медлить не будем, — твердо ответил ласс Дальвейг. — Заберем Лиаль и помчимся в столицу быстрее ветра, чтобы не позволить ему вернуть себе супругу.

— Супругу, — презрительно фыркнул Магинбьорн. — Супругу берегут и заботятся о ней, а не кидают под ноги чужому мужчине.

Гаэрд ничего не стал отвечать Ригнарду, его отношение к Ренвалю тот и так знал. Мужчины пришпорили коней, и вскоре въезжали в небольшую деревушку, где остановился их отряд. За всю недолгую дорогу лассы не перемолвились больше ни словом. Каждый из них думал о своем. И если мысли Магинбьорна были направлены на сестру, то Дальвейг сейчас думал о той троице, что отправилась узнавать его судьбу в замок. Вскоре они поймут, что ласс был изгнан девять дней назад, и что тогда предпримут?

Отправятся искать его следы дальше. Вряд ли их путь ляжет в сторону замка Магинбьорн, но если все-таки сумеют найти дорогу одинокого путника, то окажутся под стенами замка Ригнарда. Потеряют еще восемь дней, но обратный след обнаружить будет проще. В замке Магинбьорн скажут, что из ворот выехал уже не одинокий путник, а отряд, тогда настигнуть беглеца будет проще и быстрей.

К Нечистому, как же не вовремя его нашли… Если придется противостоять охотникам, это затруднит другое, не менее важное дело. Вспомнив глаза лаиссы Ренваль, в чьей глубине плясали отсветы свечи, когда они сидели в приемных покоях, Гаэрд протяжно вздохнул. Такая милая в своем смущении, непосредственная в беседе, когда могла забыться, живая, веселая… несчастная. Благородный ласс стиснул зубы, положил ладонь на рукоять меча, и холод оружия охладил голову, вернув трезвость мыслей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})