Другая жизнь. Назад в СССР-4 - Михаил Васильевич Шелест

И, ваше величество, жениться из-за приданного в виде недвижимости, — это, как-то, позорно…

— Не несите вздор, герцог!

От слова «герцог» меня внутренне передёргивало, и я едва держал лицо.

— Не хотите жениться на приданном, покупайте Бадминтон-хаус — основную резиденцию английских герцогов Бофортов, когда семейство Сомерсетов перебралось сюда из средневекового замка Раглан. Генри Хью Артур Фицрой Сомерсет, носящий титул герцога Бофорта, не имеет детей, а ему уже семьдесят девять. Ему всё равно придётся передавать свой титул какому-нибудь далёкому родственнику. Я могу поговорить с ним.

— Бадминтон-хаус⁈ — изумился я. Это был известнейший замок во всей Великобритании. Я читал, что герцог Бофорт собирал в нём по восемьсот гостей и сказал об этом.

— Генри Сомерсет, герцог Бофорта, очень болен и ему сейчас точно не до гостей. А своих родственников он недолюбливает. Когда-то он был светским львом, общепризнанным авторитетом в вопросах, связанных со скачками и охотой на лис. Он сорок два года, дольше, чем кто-либо, занимал должность обер-шталмейстера Великобритании[1], из-за чего его повсеместно прозвали Мастером. Кстати, его титул учтивости[2] «маркиз Вустер», из-за отсутствия наследников, остаётся невостребованным. Поговори с ним. Вполне возможно, Генри проникнется к тебе нежностью и сделает наследником.

— С чего бы это ему проникаться ко мне нежностью? — спросил я.

Королева посмотрела на меня и, так же улыбаясь (не понимаю, как это у неё получалось), сказала:

— Ты дерзок, Джон Сомерсет, но я отнесу твою дерзость на состояние шока.

— Извините, ваше королевское величество, — сказал я, потупив глаза.

— Извиняю, но смотри мне, — Елизавета погрозила пальцем.

Не хотелось мне ни с кем разговаривать и просить сделать наследником титула, но выкупить Бадминтон-хаус у меня вряд-ли получится. Это очень дорогой «дом».

— Чёрт! — мысленно выругался я и задумался. — Они специально выбивают у меня из под ног материальную базу?

Сейчас у меня имелось всего миллионов сто пятьдесят, а такой «домик» тянул на все сто. Однако деньги мне были нужны совсем не для «излишеств».

— Такая недвижимость, как «Бадминтон-хаус» мне не по карману, ваше величество.

— Я могу дать тебе эти деньги в долг, — проговорила королева.

— Кредит? — вырвалось у меня.

— Ха-ха! За кого ты меня принимаешь, Джон Сомерсет? За банкиршу? Какой кредит? Я, королева Елизавета, дам тебе взаймы. Если вы не договоритесь с Генри Сомерсетом.

— Прошу прощения, ваше величество. Я не смел подумать, что так можно.

— А ты не думай. Ты делай то, что я тебе говорю. Или тебе мало моих слов?

— Много, ваше величество. Так много, что прямо и не знаю, что с ними делать.

— С чем? — удивилась королева.

— Со словами, ваше величество. Честно говоря, я сейчас плохо соображаю. Разрешите я пойду?

Елизавета сделала паузу, разглядывая меня.

— Ступай, но смотри, чтобы мне не пришлось в тебе разочароваться, Джон Сомерсет.

— Пи*дец! — я позволил себе мысленно выругаться лишь отойдя на приличное расстояние от королевской семьи.

— О! А где муженёк Елизаветинский? Или они специально со мной разговор составили, чтобы я не разрывался сознанием между двух самых высогородных особ Великобритании?

Я, подумав про разрыв сознания, вспомнил, что и так мой мозг напряжён присутствием второго «нечто», проникнувшего, сука, в мою ментальную сущность.

— Ну, как тебе сюрприз? — спросил лорд Райдер.

— Ох*еть! — выругался я по-русски.

— Непонял! Это ты по-русски? Ругательство?

— Именно, — вздохнул я. — Русские ругательства бессмысленны, но очень эмоциональны.

— Это тебя твой русский шансонье научил? Наркоман?

Я промолчал. В голове у меня имелось и старалось сорваться с языка много ненормативной лексики, но, думаю, Райдер бы не понял моего «русского».

— Не нравится предложение королевы?

— Предложение? — удивился я, подумал и согласился. — Ну, да, предложение… От которого, млять, невозможно отказаться.

Посмотрев немного в боковое стекло «такси», катившего нас по автотрассе, связывающей Винздор с Лондоном, я спросил.

— Но, почему я? Ведь мой дед даже не незаконнорождённый представитель фамилии, а усыновлённый Моэмом.

— Ты, Джонни, не совсем хорошо знаешь историю своего родства с семейством Сомерсет. Там всё гораздо сложнее и запутаннее, но скажу тебе, что твой дед — один из настоящих и прямейших потомков Джона Гонта — английского принца, графа Ричмонда, герцога Ланкастерского, графа Ланкастера, Дерби, Лестера и Линкольна, сеньора де Бофор и де Ножан, герцога Аквитании, третьего выжившего сына короля Англии Эдуарда III и Филиппы Геннегау.

— Млять! — вырвалось снова у меня. — Но ведь у деда куча сыновей и, естественно, куча внуков и внучек. На мне, что, свет клином сошёлся?

Райдер хмыкнул.

— Очень правильная метафора, Джонни. Именно, что сошёлся свет клином. Дело в том, что все остальные отпрыски фамилии, поступили опрометчиво, женившись или выйдя замуж за простых людей. Остался ты один.

— Пи*дец! — снова выматерился я.

Вот, оно мне было надо, это герцогство⁈ Да ещё такое крутое? Я сидел, тихо забившись под веник, и старался не «высвечивать» и от какого-нибудь баронства не отказался бы. И то, только ради «прикола». А тут, стоило мне заговорить с лордом Райдером о пэрстве, как он понял мой посыл совершенно по-другому, нежели хотел я. Потомок, млять, короля Англии Эдуарда — Плантагенета, млять!

Мысленно я так «разбушевался», что «зашевелившийся» вдруг пузырь своего ментального сожителя я так «шуганул», что тот почти совсем сдулся. С удивлением заметив, что могу ощущать свой ментальный контур, не впадая в трансцедентное состояние[1], продолжил думать о последствиях своего появления в Англии.

С Джоном Сомерсетом мы встретились на ужине в ближайшем и примыкающим к школе кафе, где у Сомерсета имелся свой отдельный кабинет и личный вход прямо из школы. Кафе находилось в том же самом здании, только фасадом выходило на параллельную улицу. В Лондоне было много таких строений, пристройками объединявшимися в огромный единый комплекс. Поэтому и нумерация домов у них была, например — «51− 59». Ха-ха…

— Надо было мне тебе сказать, — морщась, как от зубной боли, проговорил Сомерсет, услышав о королевском предложении. — Но я, честно говоря, совсем забыл о давней традиции. Да и давно это было. Ещё Моэм отрёкся от титула. Откровенно говоря, он терпеть не мог Англию, и заседать в палате пэров было для него чересчур невыносимое испытание. Я и мои дети тоже не страдаем патриотизмом и любвеобилием к Британским традициям и Британской аристократии. И королева, кстати, знает