Улыбки уличных Джоконд - Александр Михайлович Пензенский

Маршал сидел на корточках, открывая нижний ящик:

– Белье. Носки. И все. Да что б тебя! – Он с силой дернул застрявший ящик и, потеряв равновесие, осел на пол. – Внутри с глухим шелестом что-то упало. Маршал посмотрел на шефа, отставил ящик в сторону и принялся шарить на ощупь где-то в утробе облезлого комода. – Что-то есть! – Он вытащил стопку бумаг, поднес к свету, зашуршал страницами журнала. – Что и требовалось доказать! Посмотрите на эту пакость, Владимир Гаврилович!

На отпечатанных типографским способом страницах в разных завлекательных позах были напечатаны полуодетые (а некоторые и вовсе раздетые) девицы. Под каждой карточкой были подписаны имена без фамилий.

Филиппов бросил взгляд на журнал, покачал головой:

– Это доказывает лишь то, что мальчик – не содомит. Ему двадцати еще нет. Порок не из смертельных, особенно для его возраста. – Константин Павлович открыл было возмущенно рот, готовясь возразить, но Филиппов предостерегающе поднял указательный палец: – Идемте, господин Маршал. Утром, если не объявится наш письмоводитель на рабочем месте, пошлем за ним конвой. Чтоб не уклонялся от своих прямых обязанностей. А если он опять в пинкертонов играть решился, то вечером облаву организуем по злачным местам вокруг Знаменской площади. И тогда я уж собственноручно ему оплеух навешаю. По-отечески.

* * *

Утром Маршал забежал к Зине, но, застав там Неймана, лишь поздоровался и справился о здоровье, откланялся и отправился в участок. Не удивился, узнав у дежурного, что Отрепьев не объявлялся, поднялся в кабинет начальника.

Владимир Гаврилович, обложившись какими-то листами, сосредоточенно черкал в них карандашом. Дождавшись, пока помощник усядется и закурит, пояснил:

– Вот, собрал по пароходным обществам списки кораблей, изучаю, сопоставляю их маршруты с датами рижских, кенигсбергских и наших покушений, ищу совпадения.

– С нашим первым покушением. Отрепьев с мая никуда не отлучался.

Филиппов отложил листок, карандаш, смахнул со стола невидимую пылинку, поднял глаза на помощника:

– Ей-богу, Константин Павлович. В версии с Анцыферовым я вас поддерживал, но сейчас вы слишком увлекаетесь. Вам мешает личная заинтересованность. Не перебивайте! Вы считаете, что убийца выбрал Зинаиду Ильиничну осознанно, однако все его и предыдущие, и последующие действия говорят лишь о том, что плана у него нет, а есть только определенный типаж. Не персоналии, а лишь образ!

Маршал вскочил, заходил по комнате:

– Но вы ведь сами говорите, что последнее нестоличное покушение произошло в апреле. И после этого нападали на барышень только здесь, в Петербурге. На Карлову напали как раз перед Вознесеньем, ровно тогда, когда тут появился Отрепьев! Потерпев первую неудачу, он испугался, затаился. Упустим!

Филиппов терпеливо, менторским тоном повторил:

– Это не он. Не может быть он. Но! – Владимир Гаврилович совсем уж по-учительски поднял указательный палец. – Если это Отрепьев, то никуда он от нас не денется. Действуем так, как и уговаривались: вечером – облава. А сейчас уж будьте добры, садитесь рядом и помогайте перебирать бумажки. Не все вам бандитов по ночам самолично задерживать, сыск – это прежде всего работа головой! А уж потом ногами и руками.

Маршал открыл было рот, но по суровой складке на лбу шефа понял, что спорить дальше не стоит. Тогда он снова плюхнулся на стул, принял протянутую стопку бумаг, вытащил из стоящего на столе стакана карандаш.

– В какие дни были покушения в Риге и Кенигсберге?

– В феврале девятнадцатого в Кенигсберге и двадцать четвертого в Риге, а в апреле семнадцатого снова в Риге. Закономерности никакой.

Следующие несколько часов в кабинете Филиппова тишину нарушали лишь шелест страниц, чирканье спичек и скрип карандашных грифелей по бумаге. Да еще раза три Владимир Гаврилович справлялся у дежурного, не появился ли в участке Отрепьев, и с каждым новым отрицательным ответом все мрачнее кивал. Наконец после очередного «нет», уже ближе к трем по полудню, задержал докладчика:

– Вот что, голубчик. Собирайте «летучий»[28]. Сегодня в девять облава.

Маршал поднял голову от списков:

– Я думаю, стоит еще захватить с собой информатора господина Свиридова. Как считаете?

Филиппов согласно кивнул, крутанул ручку телефона, назвал номер. Когда на том конце ответили, он представился, попросил Свиридова.

– Александр Павлович, у нас сегодня розыскное мероприятие. Облава. Да. Да, именно по тому делу. Как раз об этом я и хотел вас попросить. Если угодно, конечно, можете и вы присоединиться. Только в партикулярном платье, будьте добры. В девять у нас на Офицерской. До вечера.

Владимир Гаврилович нажал на рычаг, повесил трубку и повернулся к помощнику. Тот же с недоверчиво-радостным выражением лица смотрел в один из листков.

– Есть! – Он повернулся к патрону. – Кажется, есть, Владимир Гаврилович! Смотрите! – Он положил листок, рядом подвинул еще один: – Вот! «Самоед», торговец, Северное пароходное общество. Четвертого февраля покидает Петербург. Заходы в Гельсингфорс[29], Стокгольм, Мальме, Копенгаген. С восемнадцатого по двадцатое февраля в Кенигсберге! С двадцать четвертого по двадцать шестое в Риге! А в апреле они из Стокгольма пошли сразу в Ригу! Потому и оказались там раньше! И когда, как вы думаете? Шестнадцатого апреля! Отплыли обратно в Петербург восемнадцатого! Все сходится!

– А май?

Маршал положил сверху еще один листок.

– А в мае корабль стал на ремонт! Нам срочно нужны списки команды!

Филиппов успокаивающе похлопал Константина Павловича по плечу, снова усадил на стул:

– Само собой. Но давайте уж с этими списками покончим. Может случиться, что это не единственное совпадение. И уж разом запросим все поименные реестры.

На то, чтоб закончить полную проверку, ушло еще почти три часа. Филиппов оказался прав: помимо найденного Маршалом «Самоеда» под критерии поиска подходили еще два судна – транспортник «Полтава» и торговец «Мстислав Удалой».

Пока рассылали по пароходствам порученцев, пока обедали – подошел и вечер. Прибыл Свиридов со своим подопечным, собрался «летучий» отряд, и ровно в девять выдвинулись.

Глава 19. Сдохни, жених!

Дневную жару унесло куда-то в сторону Охты ночным ветром с финской стороны. Константин Павлович поежился, поднял воротник пиджака, сперва попытался согреть дыханием, а потом и вовсе засунул под мышки закоченевшие ладони. На другой стороне улицы между первым и вторым рядом окон на сером трехэтажном здании в тусклом свете фонаря кривились облезлые буквы – «Привисленский край». Здесь в последний раз наушник «охранки» видел Отрепьева – в том, что это был именно Отрепьев, Маршал не сомневался, в чем бы там себя ни убеждал Владимир Гаврилович. Филиппов со Свиридовым чуть ранее скрылись внутри в сопровождении полудюжины плечистых молодцов из «летучего» отряда, а Маршал один остался на улице. На этом настоял Владимир Гаврилович, да