Эпоха бронзы Кавказа и Средней Азии. - Каринэ Христофоровна Кушнарева

II (табл. 16, 26) и Пичори. Отпечатки рогожи на днищах засвидетельствованы в нижних слоях поселений Очамчиры и Даблагоми, в последнем — вместе с керамикой куро-аракского типа (Соловьев Л.Н., 1939, с. 53, табл. 14; Куфтин Б.А., 1950, с. 140, 240). Текстильная керамика, очень сходная с колхидской, была в употреблении в раннебронзовую эпоху и в Восточном Средиземноморье (Кинк Х.А., 1970, табл. 62, 63, рис. 2). Она была широко распространена и в позднетрипольских поселениях Северного Причерноморья второй половины III тысячелетия до н. э., причем в некоторых из них (Усатовское поселение) она достигает 63 % общего количества кухонной посуды (Збенович В.Г., 1974, с. 81, рис. 30). Таким образом, находки текстильной керамики в анаклийских поселениях указывают на их непосредственную связь с памятниками предшествующей эпохи.

На поселениях Анаклиа I, II и Носири встречаются выемчатые и черенковые кремневые наконечники стрел; они характерны для таких ранних памятников, как нижние слои циклопических поселений Триалети, курганы Сачхере, Очамчирское поселение (Соловьев Л.Н., 1939, с. 38, табл. XIX, 2; Куфтин Б.А., 1941, с. 110, табл. I, XIX; Джапаридзе О.М., 1961, с. 125, рис. 22, 11, табл. XIII, 6, 7). Встречены они и на раннем поселении Испани. Примечательно, что на отдельных террамарных памятниках (Костионе) обнаружены аналогичные наконечники, рассматривающиеся и здесь как отражение более раннего, предшествовавшего I фазе террамар (2000–1600 гг. до н. э.) этапа Ремедло (Säflünd G., 1939, s. 190. taul. 68, 8-10).

К более ранним этапам тяготеют также каменные топор и мотыга из I и II слоев Носирского поселения (Гогадзе Э.М., 1984, рис. 11, 28, 48). Носирский топор (табл. 16, 55) находит близкую аналогию в топоре второго этапа северокавказской культуры из Краснодара (1700–1500 гг. до н. э.; Марковин В.И., 1960, с. 36, рис. 7, 19). Мотыга (табл. 16, 54) примыкает к мотыгам так называемого сочи-адлеровского типа, широко распространенного на стоянках IV–III тысячелетий до н. э. Северо-Восточного Причерноморья (Формозов А.А., 1962, с. 126). Подобные мотыги характерны для переднеазиатских памятников V–IV тысячелетий до н. э. (Чайлд Г., 1956, с. 168). Однако в Северо-Восточном Причерноморье они встречаются также в памятниках раннего металла (стоянки Псоу и Очамчиры; см.: Формозов А.А., 1962, с. 122) и позднее — во II слое Мачарского поселения (Бжания В.В., 1966б, с. 115, рис. 1, 2; с. 124).

В этот период появляются и ранние формы бронзовых мотыг. В этом отношении трудно переоценить значение литейных форм из Анаклиа II (табл. 16, 32) и нижних слоев центрального холма Пичори (Микеладзе Т.К., 1990, табл. VII, 12–14). Эти находки четко документируют широкое использование металлических мотыг в земледелии Колхиды с конца III — начала II тысячелетия до н. э., т. е. в период существования этих поселений. Такая датировка Анаклиа II подтверждается тремя радиоуглеродными датами (1990 г. н. э. — ТБ 275; 1920 г. до н. э. — ТБ 274; 1805 г. до н. э. — ТБ 276). Согласно исправленным Г.Л. Кавтарадзе датам на основании калибрационной кривой Р.М. Кларка те же образцы дали следующие даты: 2258±308 до н. э. — ТБ 274; 2352±316 до н. э. — ТБ 275; 2108±360 до н. э. — ТБ 276 (Кавтарадзе Г.Л., 1983, с. 28, 30). В целом новые материалы позволяют судить не только о хронологической последовательности, но и о теснейшей преемственной связи между этапом, который представляет поселение Испани и последующим, характеризуемым поселениями Анаклиа II и затем Анаклиа I и Носири.

Следует обратить внимание на одну особенность — почти на всех колхидских поселениях, несмотря на их сугубо земледельческий характер, уже с конца III тысячелетия до н. э. встречаются литейные формы бронзовых изделий, тогда как сами изделия, за редким исключением, отсутствуют. На поселениях Испани и Анаклиа II обнаружены литейные формы трубчато-обушного топора и мотыги — двух определяющих орудий эпохи средней бронзы (Микеладзе Т.К., 1990, табл. VII, 13, 17). Это явление указывает на то, что создателями той бронзовой индустрии, продукцию которой мы знаем либо по кладам, либо по отдельным находкам, являлись именно обитатели протоколхских поселений.

Трубчато-обушные топоры в Западной Грузии появляются в конце III тысячелетия до н. э. в поздних курганных погребениях Сачхере и уже там, по-видимому, на базе более ранних вислообушных топоров оформляются в особый «сачхерский» тип с дугообразно изогнутым узким корпусом и сравнительно длинной обушной трубкой (Джапаридзе О.М., 1961, табл. XV, 1, 2; XVI, 3–5). Последние имели скорее всего парадное назначение. То же самое следует сказать и о топорах из Брильского могильника (табл. 17, 53, 54), которые, несмотря на некоторое отличие от сачхерских, по ряду элементов (узкий и изогнутый корпус, удлиненная обушная трубка, наличие орнамента) схожи с последними и имеют, по-видимому, такое же назначение.

Таблица 17. Бронзовые орудия труда и оружие из Колхиды. Составитель К.Х. Кушнарева (по материалам Т.К. Микеладзе).

1, 40, 41 — Окуреши (Лечхуми); 2, 3 — Центральная Колхида; 4, 50 59 — Уреки; 5 — Цихисдзири; 6 — Вакиджвари; 7, 8, 10 — Юго-Западная Колхида; 9, 13 — Гурия; 11, 12, 15, 16 — Юго-Западная Грузия; 14 — Аджария; 17–19 — Западная Грузия (Рача), с. Квишари; 20, 21 — Абхазия, с. Эшери; 26–30, 35, 36 — Абхазия; 22–24, 33, 37, 38, 42–49- Сванети; 31, 32 34 — Рача; 39 — Цагери (Лечхуми); 51 — Квишарскии клад; 52 54 — Брили; 55 — Пиленково; 56 — Гагра; 57 — Кепри Кеой (близ Эрзурума); 58 — Эрге; 60 — Мелекедури; 61, 62 — Сухумский клад; 63 — Урекский могильник; 64 — Гантиади.

Наряду с ними бытовали еще два типа трубчато-обушных топоров с вариантами; они имели практическое назначение. Первый тип, отличающийся простотой выполнения, представлен несколькими вариантами (табл. 17, 47, 52, 64). Они, по-видимому, были распространены по всей Колхиде, так как отдельные экземпляры были найдены в юго-западной ее части и в ущельях рек Риони и Ингури. Быть может, эти топоры являются наиболее древними, так как непосредственная связь между ними и колхидскими топорами начальных этапов эпохи поздней бронзы не улавливается; вместе с тем по габитусу некоторые их варианты (табл. 17, 47, 52) увязываются с другим типом трубчато-обушных топоров (табл. 17, 42–46, 48), претерпевших ряд изменений, в силу чего их можно расценивать как промежуточный вариант в формировании колхидских топоров эпохи поздней бронзы. Топоры этого типа выделяются гранением корпуса и трубчатого обуха. Эти элементы особенно акцентированы в сравнительно поздних экземплярах их Юго-Западной Колхиды (Урекский клад; табл. 17, 50). Более того, гранением, а в отдельных случаях и определенной выпрямленностью корпуса топоры этого типа, как отмечал еще Б.А. Куфтин (Куфтин Б.А., 1941, с. 17), приближаются не только к самым ранним