Тайны затерянных звезд. Том 2 - Антон Кун

старый, уже полузабытый в эпоху освоения космоса препарат под броским названием «иммуноза». Когда-то раньше он был популярен, поскольку представлял собой мощный иммуномодулятор, буквально подстёгивающий организм к борьбе с заразой собственными силами, но потом в нём обнаружили множество незаявленных побочных эффектов (включая привыкание при использовании чаще, чем раз в неделю), и запретили его применение.

«Иммуноза» не была лечением от «звёздочки», отнюдь. Но за счёт своего мощного эффекта она позволяла организму пережить приступы, не страдая от них так сильно, как это происходит без неё.

Альтернатива «иммунозе» тоже была — это целый коктейль из разных препаратов, часть которых конфликтует между собой, и суммарные побочки которых давали в этом вопросе фору даже просроченной «иммунозе». Плюс, в идеале, требовалось расположить больного в невесомости, да ещё и при контролируемом температурном режиме, чтобы и не перегреть его, и не переохладить во время резких скачков температуры.

Или вколоть всего одну дозу «иммунозы», которой больному хватит, чтобы пережить приступ.

А если не сделать ни того, ни того, вполне вероятен летальный исход. Причём вероятность маленькой не назвать — около двадцати процентов. Один шанс из пяти, что либо диафрагму сведёт такой сильной судорогой, что даже искусственная вентиляция лёгких не поможет наполнить их кислородом, или температура поднимется до таких значений, что белки крови начнут сворачиваться, или наоборот — опустится до того, что клетки мозга начнут отмирать.

Что интересно — нельзя сказать, что «звёздочкой» болеют все космики. Те, кто родился и всю жизнь прожил на космической станции, не болели. Те, кто родился на планете и всю жизнь провёл на ней — не болели. Те, кто летал с планеты на орбитальную станцию и обратно — не болели.

Болели только пять процентов тех, кто хоть раз в жизни проходил через спейсер. Но в сумме это получались миллионы.

Я даже слыхал, что вроде бы какая-то медицинская корпорация полностью переквалифицировалась на исследование «звёздочки» и поиск лекарства от неё, и было это лет десять назад. После этого от них было только одно громкое заявление, что они буквально находятся на пути к лекарству, и потом опять — тишина.

Что ж, теперь я точно могу сказать, что лекарства они так и не нашли. Иначе бы Кори сейчас не лежала на медицинском столе, содрогаясь судорогами, а Пиявка не держала в руках наручники из мягкой кожи, половинки которых были соединены всего лишь одним звеном мощной стальной цепи.

— Помоги! — рявкнула она, не в силах удержать сразу и руки и ноги.

Я взялся за ноги Кори, пытаясь удержать их на месте, и чуть не потерпел фиаско — хрупкая тонкая девушка в минуты приступа становилась сильнее Магнуса! Ее нога вырвалась из моих рук, и чуть не зарядила мне коленом по лбу. Я уклонился, поймал её на возврате обеими руками и навалился всем телом, прижимая к столу. Обездвижил, улучил момент, подхватил вторую ногу, и тоже запихнул под себя, придавливая своим весом.

И всё равно этого было как будто мало. Ноги девушки так и дёргались в припадке, и каждый раз с ними вместе дёргался я — то подлетая над столом, то падая обратно.

— Вот так, держи! — велела Пиявка, и раздались щелчки наручников. — Сейчас помогу!

Пиявка подбежала ко мне, и, пока я держал ноги Кори, пристегнула и их тоже. Девушка оказалась полностью прикована к медицинскому столу, как бешеное животное, приготовленное к вивисекции. И вела она себя как то самое бешеное животное — билась и рвалась, отчего стол глухо гудел и, если бы не был намертво приделан к полу, то, наверное, подпрыгивал бы на одном месте.

— Проклятье! — выругалась Пиявка, вытирая лоб рукавом. — Каждый раз одно и то же!

— Но почему⁈ — вырвалось у капитана, который всё это время держал эмоции в себе, чтобы не отвлекать нас. — У неё же был приступ уже месяц назад!

— Да потому что этот урод! — выплюнула Пиявка так злобно, словно говорила о начальнике участка на Тантале-три, к которому она была приписана в своё время. — Который на корабле остался! Бешеный который!

— Семецкий? — спросил я, и Пиявка скорчилась:

— Вот-вот, он самый! Я ещё когда услышала его голос из динамиков корабля, когда шлюзы были открыты, заподозрила, что с ним не всё в порядке! Но списала это просто на долгое одиночество и поехавшую крышу!

А ведь она права! Я тоже тогда отметил, что Семецкий выглядит нездорово, что в его положении было естественно, но при этом — знакомо! Он, конечно, однозначно был не в себе из-за долгого одиночества и поехавшей крыши… Но не только, явно не только! Он ещё и был заражён «звёздочкой», из-за чего казался ещё более больным и безумным.

Возможно, он даже входил в те самые пятнадцать процентов бессимптомных носителей, которые сами по себе не болеют. Но если больной человек будет контактировать с таким носителем, его собственная болезнь начинает прогрессировать семипарсековыми шагами. При этом, чем ближе контакт, тем скорее случится очередной приступ.

И, когда Семецкий и Кори валялись на полу, обнимаясь как парочка влюблённых, именно это самое и произошло. Несколько суток болезнь созревала в девушке, и вот наконец её прорвало.

— Сукин сын! — в сердцах выругался капитан. — Если бы он не сдох там, на корабле, я бы его!..

Что бы «он его» договаривать капитан не стал, но и так всё было понятно. Семецкий ещё легко отделался, что просто и быстро сгорел в пламени ядерного распада.

— Ладно, — капитан выдохнул и уже более спокойно обратился к Пиявке. — Ты знаешь, что делать.

— Увы, капитан, — непривычно-спокойно отозвалась Пиявка, не став в этот раз выдавать колкости.

— Что значит «увы»? — не понял капитан. — Коли «иммунозу»! Она не получит привыкания, уже месяц прошёл!

— Не в этом дело, капитан, — Пиявка покачала головой. — Всё намного сложнее. «Иммунозы» у нас нет.

— Как нет⁈ — ахнул капитан. — Куда дела⁈ У нас же всегда две дозы хранятся! И, как только одна тратится, я тут же докупаю новую!

— И они обе разбиты, — Пиявка виновато развела руками. — Я же говорила — лазарет пострадал больше всего остального корабля. И, к сожалению, обе дозы «иммунозы» тоже входят в понятие «пострадал». Простите, капитан.

Пиявка виновато опустила взгляд, теребя подол халата. Капитан смотрел на неё со странным выражением на лице. На нем