Геворг Марзпетуни - Григор Тер-Ованисян

— А что ты скажешь мне, юный монах? — обратился Бешир к Мовсесу.

— Господин, предательство — презренное ремесло, и никто из нас на это не способен. Скрытые сокровища — наши реликвии и достояние народа. Мы не имеем права отдавать их вам. Нам принадлежит только наше тело, вы можете его умертвить, но унизить наш дух вы не сможете никогда!

— Берите этих людей! Предайте их самым жестоким пыткам, пока они не укажут, где скрыты сокровища, — приказал начальник и отъехал в сторону.

Он знал, что Айриванк очень богатый монастырь, и во что бы то ни стало хотел завладеть его богатствами. Упрямство монахов еще больше разожгло его. Схимники же сопротивлялись главным образом потому, что в тайниках, где были собраны монастырские и патриаршие ценности, укрылись многие из их братии. Указав на них, они тем самым предали бы их мечу врага.

Безжалостные воины поволокли монахов в разные стороны. Одного жгли каленым железом, другого кололи копьями, у третьего вырывали мясо клещами, четвертого, привязав к хвосту лошади, волочили по земле. И все же никто из них не вымолвил ни слова. Подъехал Бешир и, увидев изуродованные и окровавленные тела несчастных, велел немедленно прикончить их. Приказ начальника был выполнен, и всех монахов обезглавили… Остался в живых только Мовсес, которого Бешир пощадил. Он приказал ему немедленно отправиться в Гарни, показать свое истерзанное клещами и каленым железом тело католикосу и сказать, что и ему грозит та же участь, если он не поедет в Двин и не принесет востикану клятву в верности.

Воины Бешира разграбили монастырь и захватили все, что нашли: домашнюю птицу, ульи с пчелами и даже пищу, заготовленную для скота. Замучив монахов и утолив этим свою ярость, они не произвели разрушений в храме и часовнях. Монахи ценою своей жизни спасли старинные памятники зодчества Айриванка.

2. Новые предложения

Затмение солнца удручающе подействовало на обитателей Гарни. Княгини, собравшись у царицы, делали разные предположения по поводу этого таинственного явления природы. Они были уверены, что затмение предвещает какое-то большое несчастье.

— Царю грозит поражение, и это принесет новые бедствия, вот что означает затмение солнца, — решила наконец царица.

Княгини не согласились с ней, чтобы не огорчать ее.

— Солнце всходит над многими странами, но не всем же затмение предвещает несчастье, — заметила сюнийская княгиня Мариам. — Если царь будет побежден, а Цлик-Амрам победит, это значит, что одному затмение принесло несчастье, а другому счастье.

— И возможно, счастье на этот раз суждено нам, — прибавила княгиня Марзпетуни.

— Возможно, — ответила царица. Но у нее не было на это надежды. Она верила в то, что бог карает виновного. Ее царственный супруг был виноват перед Амрамом и должен потерпеть поражение. Но она смолчала.

Через несколько часов в Гарни прибыл католикос Иоанн. Вся крепость во главе с духовенством вышла встречать патриарха. Начальник крепости Мушег вывел в полном боевом порядке навстречу католикосу все крепостное войско. Царица с приближенными женщинами встретила католикоса у крепостных ворот и вместе с ним вошла в церковь. После молебна царица пригласила его святейшество в свой замок. Там для патриарха и его спутников были приготовлены покои.

Приезд католикоса чрезвычайно обрадовал жителей Гарни. Но когда католикос сообщил царице причину своего прибытия, в замке встревожились. Княгинь ободрял и успокаивал князь Гор.

— Гарни не могут взять не только Нсыр, но и войска халифа, — говорил он. — Если даже наши сторожевые отряды будут бездействовать, Гарни останется незыблемым. Возведенные Трдатом стены и башни могут противостоять и самострелам и баллистам.

Начальник крепости Мушег не принимал участия в этих разговорах. Он даже не пошел к католикосу, хотя готов был часами слушать его мудрые речи. Он был человек долга и всегда готов был пожертвовать удовольствиями во имя его. Поэтому, услышав вести, привезенные католикосом, он, не теряя времени, занялся укреплением замка. Из долголетнего опыта ему было известно, что враг часто нападает совершенно неожиданно. Вот почему он хотел подготовиться заблаговременно, чтобы, даже будучи застигнутым врасплох, не подвергнуть опасности царицу и католикоса.

Он вооружил всех воинов, разбил их на отряды, расставив одних на бастионах, других на башнях и стенах, и велел неотступно следить за приближением врага. Были сделаны запасы сала, смолы и других легко воспламеняющихся веществ, дабы обрушить поток огня на головы осаждающих. Воины собирали огромные камни, чтобы поражать ими арабов, если те начнут взбираться на стены. Словом, предпринималось все необходимое для отпора неожиданному нападению.

Прошло два дня, но враг не показывался. Это не ослабило рвения начальника крепости. День и ночь продолжал он свои оборонительные приготовления.

Однажды вечером он заметил небольшой отряд всадников, спускавшийся с горы Гех.

«Неприятель собирается напасть на крепость с нескольких сторон», — подумал он и послал людей на разведку. Всадники тем временем спустились в ущелье Азата и повернули к Гарни. Какова же была радость начальника, когда он узнал среди них князя Марзпетуни! Будто небесная сила пришла ему на помощь в эту тяжелую минуту.

Царице тотчас же дали знать о прибытии князя.

Отряд во главе с князем Марзпетуни и сепухом Ваграмом состоял из нескольких десятков ванандцев, ездивших с сепухом в Агстев на помощь царю. Князь Геворг оставил ванандцев у начальника крепости, а сам с сепухом отправился к царице.

Весть о приезде князя взволновала, но не обрадовала царицу. Несколько дней тому назад она в самом деле с нетерпением ждала его; часами сидела на террасе дворца Трдата и следила за дорогой, по которой должен был прибыть князь.

Тогда царице хотелось увидеться с ним, раскрыть ему свое сердце, попросить совета, потому что только в нем она видела преданного царской семье человека. Но теперь, когда Седа рассказала ей все и она узнала, что Марзпетуни давно было известно ее горе, она перестала верить в него. Царице казалось, что и князь Геворг, как, вероятно, все дворцовые женщины и прислужницы, смеялся над ее наивностью. Эта мысль угнетала ее, унижая в собственных глазах.

«Неужели он сейчас придет ко мне, как к своей царице, как к супруге своего государя? Неужели он не знает, что я больше не имею права носить это имя, раз царь оскорбил и презрел меня?..» — думала царица. Может быть, ей лучше уклониться от встречи с ним.

Но разве это было возможно? Разве она не считала минут, когда получит сведения из Утика? Разве она не хотела расспросить о царском походе?

Когда прислужница доложила, что князь Марзпетуни и сепух Ваграм просят разрешения войти, она смутилась и не знала, как ей поступить.

— Пусть войдут, — сказала она наконец прислужнице. Но когда та пошла к двери, приказала ей вслед: — Нет, нет, пусть войдет только князь.

Сердце ее забилось.

Она посмотрела на себя в зеркало из полированного серебра. Лицо ее изменилось до неузнаваемости.

В ней боролись два чувства: достоинство царицы и самолюбие жены. Оба одинаково справедливые, и оба одинаково сильные. Одно из них должно было победить, но сколько еще волнений предстояло!.. «Какую-то весть принесет мне князь?» — думала она, и эта мысль заставляла еще сильнее биться ее сердце. Ей хотелось услышать, что государь победил, что восстание Амрама подавлено, что войска царя вновь заняли Утик и севордские земля. Это польстило бы ее царскому самолюбию. Победа собрала бы вокруг царя упавших духом князей, вселила бы в них бодрость и воодушевление. Тогда против востикана выступило бы большое войско, с помощью которого взяли бы Двин и освободили патриаршие покои.

Все это было так.

Но когда она вспомнила причину восстания Амрама и подумала, что победа над ним только укрепит царя в его заблуждении, что он, завоевав страну севордцев, еще чаще будет навещать княгиню Аспрам и совсем забудет ее, свою супругу… тогда ей от души захотелось, чтобы Марзпетуни привез весть о поражении царя. Если это случится, Утик и Севордское ущелье станут навсегда недоступными для Ашота Железного.

«Может быть, ценой этой жертвы я вновь обрету свое потерянное счастье… Может быть, он почувствует, что господь покарал его за грешную любовь, и снова вернется ко мне, к своей жене и царице, к той, которая так горячо его любит и живет единственной надеждой вновь соединиться с ним!..»

Царица была погружена в эти мысли, когда прислужница доложила, что князь ожидает ее. Царица вышла к нему одна.

Князь Геворг, стоявший у входа, низко поклонился и приблизился, чтобы приложиться к ее руке.

Серьезное лицо князя успокаивающе подействовало на царицу.