Меч Аллаха - Александр Щелоков

Кашкарбай во второй раз побывал на Ленинградском рынке и встретился с Максудом. Тот сообщил, что его люди пресекли попытку двух таджиков встретиться в Назаровым в поселке, где проживает его сестра. Исполнителям пришлось заплатить по сотне баксов.

Поблагодарив Максуда, Кашкарбай сверх ранее отданных трех сотен, вручил еще две.

Они попрощались, и Кашкарбай поехал в гостиницу «Восток», где, по его сведениям, остановился Абдужабар Хакимов. Они встретились в прокуренном и пропахшем чесноком двухместном номере. По обычаю вежливо поздоровались, хотя друг с другом до этого не встречались.

— Что привело вас к нам? — спросил Абдужабар после обмена приветствиями.

— В данном случае, господин Хакимов, я посланник. Обычное письмо от людей, которые стараются удержать вас от больших и неприятных ошибок.

— Похоже, ты меня хочешь испугать?

— Я ничего не хочу. Мое дело передать, что советуют вам те, кто послал меня сюда.

— А если я пошлю и тебя, и людей, которых ты представляешь, подальше, чем они есть сейчас?

Кашкарбай скривил губы в ехидной улыбке:

— Твое пузо, Абдужабар, надутое как воздушный шар, очень нежная штука. Если шар проткнуть, ты станешь в два раза меньше размером, и амбиции твои сразу исчезнут. Так что давай говорить, будто твое брюхо уже сдулось…

Абдужабар, слушая Кашкарбая, медленно наливался красным цветом. Причем происходило это не сразу, а постепенно. Поначалу запламенели щеки, потом красными пятнами подернулся лоб, над черными густыми бровями легли багровые полосы, будто кто-то содрал в этом месте кожу узкими ленточками. Наконец, свекольная фиолетовость залила шею, и Кашкарбаю стало ясно — резервы красноты исчерпаны. Значит, Абдужабар заведен до предела.

Два худых жилистых головореза, с собачьей готовностью по сигналу хозяина готовые броситься на чужака, сидели в напряженных позах, отодвинув стулья от стола, чтобы было легче вскочить с них.

— Слушай, Кашкарбай, или как там тебя зовут на самом деле, — Абдужабар говорил, сопровождая рождение каждого слова тяжелым пыхтением, — тебя еще не зарезали, потому что ты узбек. Был бы русский, тебя бы уже везли в Склиф. Сам в одном мешке, кишки — в другом.

Довольный собственной остротой, Абдужабар сипло рассмеялся. Расцвели кривыми улыбками лица его подручных.

— Как интересно, — сказал Кашкарбай, но давай договоримся так. Мне нужно пять минут, чтобы все объяснить тебе. — Он отщелкнул зажим, ослабил цепочку часов, снял их с руки и положил на стол. Посмотрел на головорезов. — Следите за стрелками, батыры. Когда большая дойдет сюда, можете меня резать. Я разрешаю.

Абдужабар после мощного прилива крови старался как следует отдышаться. Попыхтев и посопев, предложил:

— Говори. Пять минут мы потерпим.

— Положи руку на стол, — предложил Кашкарбай. — Да не бойся ты!

— Испугал! — презрительно просипел Абдужабар и плюхнул на белую скатерть левую руку с пальцами, как фирменные сардельки. — И что?

Кашкарбай положил поверх ладони Абдужабара свою и повернулся к одному из подкаблучников наркобарона:

— Косой, пришпиль своим ножичком наши обе руки к столу. Чтобы разговор шел на равных.

Головорез обалдело посмотрел на босса. А тот резко выдернул свою руку из-под ладони Кашкарбая.

— Ты что, ненормальный? — спросил он. Но даже его тупым защитникам стало ясно, что хозяин сплоховал. Они ничем не выдали этого понимания, хотя Абдужабар уже знал, что слух о его испуге теперь пойдет гулять среди своих. Чтобы показать, будто сохранил самообладание, позволил: — Говори, время уходит. И подвинул часы к себе.

— Ты знаешь, кто такой Джумабой Намангани?

Для большинства жителей России имя Намангани мало о чем говорит, но для узбека оно наполнено такой же информацией, как для нас имена Басаева и Хаттаба. Руководитель подпольной исламистской организации, объявивший смыслом своей жизни уничтожение светского государства Узбекистана с целью превращения его в страну, где правят законы шариата, организатор террористических актов, взрывов, убийств, а также распространения наркотиков, стал личностью широко известной в народе.

Поэтому Кашкарбай, обратившись в разговоре с Хакимовым к имени Намангани, взывал отнюдь не к благородным чувствам собеседника, а давил на естественный для любого человека инстинкт самосохранения. И делал это с точным расчетом.

— Так вот, дорогой Джабар, не делай вид, будто никогда не слыхал имени Джумабоя. Если забыл, спроси своих подлипал. Они-то в курсе. Теперь постарайся понять, что я только язык этого человека, — Кашкарбай открыл рот, высунул язык и поболтал им: — Ла-ла, ла-ла. А слова сочинил Намангани. Он приказал передать тебе: если этот хурджин дерьма Джабар не понимает устных предупреждений, я положу конец его делу на три поколения вперед. Вот, — Кашкарбай вынул из кармана мобильник. — Набери номер. Я скажу какой. Он московский. И скажи: «Я, Абдужабар Хакимов, плевал на все, что мне тут говорит узбек из Ферганы». Потом отключись, и мы подождем двадцать минут. Этого хватит, чтобы передать тебе сообщение. Я даже знаю, какое. Новости будут печальные. Первая — твой сын Ибрай утонет в Аксае. Вторая — твой внук Тимур споткнется, упадет и проткнет пузо ножом. После этого мы продолжим разговор, и я постараюсь убедить тебя исполнить наши просьбы. Да, у тебя есть еще сыновья Азамат, Пулат и кто там еще?

Оба головореза заметно сникли. Они знали, что узбек не будет шутить с именем Намангани. Это не тот случай, когда можно блефовать авторитетом главы исламских террористов, а раз так, то хозяину лучше уступить в таком пустяковом деле, когда на карту поставлена не только собственная жизнь, но и жизнь членов большой семьи. Исламисты не пощадят никого.

Абдужабар, должно быть, понял, почему сникли охранники, и это окончательно сломило его.

— Уйдите! — приказал он и махнул рукой. — Мы договорим сами.

Кашкарбай проводил их взглядом и сказал:

— С тебя ничего не требуют, кроме одного. Ты оставишь этого русского, на которого взъелся за потерянный товар.

— Мне груз дорого стоил.

— Кто-то хотел русского подставить. Так? Ты чью-то просьбу выполнил. Между тем, Абдужабар, подставляли нашего человека. Не удалось. Значит, пойди, умойся холодной водой, остынь и забудь. Ты его никогда не видел, никогда не знал.

— Из-за него повязали двух моих людей. Ваш человек, похоже, связан с ментами.

— Не говори глупостей. Ты послал в русский поселок двух безмозглых таджиков. Они весь день ходили там, примерялись, где лучше порвать жилу жизни русскому. Казалось, такое место они нашли. Но у людей есть глаза. Они решили, что твои аджиры-наемники собираются обворовать чей-то дом, и позвонили в милицию. Судьба, достойная дураков.

Зайцев ловит собака, зайчатину ест хозяин

— Роман Андреевич, — президент России наморщил лоб, о чем-то размышляя, и посмотрел на полковника Краснова, — по-моему, завтра с утра у меня поездка в «Коммунарку»?

— Так точно. Отменить?

— Нет, наоборот.

— Справка по хозяйству для вас готова. Закрытое акционерное общество племенной завод «Коммунарка». Пресса в курсе.

— Давайте, я просмотрю. А вы отодвиньте все, что у меня после посещения племзавода. Я проеду в лес.

Краснов понимающе склонил голову.

Военная тайна в нашей стране всегда была и все еще остается самой страшной из всех существующих тайн. Ее берегут, за ее разглашение карают, хотя речь часто идет о вещах, известных всем и каждому.

В давние годы, когда по укромным уголкам великой державы расселялись гарнизоны ракетных войск стратегического назначения, по делам служебным, в те времена еще лейтенант, Краснов приехал на Украину к ракетчикам. От Харькова на автобусе доехал до шикарно выполненного в бетоне географического знака «СУМСКАЯ ОБЛАСТЬ». Предстояло ехать дальше. И вот едва автобус миновал торжественный знак, как весь дальнейший путь машину мотало из стороны в сторону, валяя по рытвинам и промоинам. Всю денежку, отпущенную на дорожные нужды, сумские власти всадили в создание грандиозного знака. На щебенку, чтобы засыпать ямищи, средств не хватило.

В небольшом городке приезжий встретил на улице военного — майора — пристукнул каблуками, приложил руку к козырьку фуражки и спросил, как пройти к ракетчикам. Глаза майора превратились в мутные плошки. Разве он, давший присягу бдительно хранить военную тайну, мог сказать какому— то лейтенанту, как пройти к ракетному гарнизону? Ответил майор сурово, но в то же время предельно вежливо:

— Прошу прощения, в данном вопросе компетентной информацией не располагаю.

Служака отчаянно бдел.

Через две минуты навстречу Краснову попалась бабулька-одуванчик лет восьмидесяти пяти с личиком как печеное яблочко, с глазами острыми и живыми. Спросить ее о ракетчиках напрямую приезжий не посмел. Сформулировал вопрос иначе: