Мистик Томас Свит - Евгений Александрович Козлов

самим часовщиком, не последней фигурой в ремонте часов, к тому же дурных намерений он не питал, да и рассказывать услышанное ему было некому. В этот раз он вникал вдумчиво, его очаровал тот голос леди, в коем чувствовалась уверенность и целеустремленность. Юноша осознавал, что происходило нечто важное, немыслимо важное.

– Генриетта Лабри, так и запишите. Наслышана о том, что у вас много клиентов. Всё же надеюсь вы не станете отказывать в починке ценных мне часов. Они мне очень дороги, не представляете как. – говорила леди одетая в розоватое но не вульгарное пальто, на головке ее покоится шляпка, на плече висит сумочка, а глаза прибывают в радостном настроении духа. – Столько мастеров, знаете ли, отчего трудно было выбрать среди огромного перечня фамилий лучшего. Ваша фамилия мне сразу понравилась. Но не подумайте, выбор пал на вас не только потому. Всему виной место расположения мастерской, вполне удачное для меня. Крайне легко добраться до вас. Однако не обещаю, что буду частой гостьей, хотелось бы, чтобы часики более не ломались. А вот и они самые, взгляните. Маленькие, с тончайшим ювелирным механизмом, должно быть потому с такой грандиозной легкостью останавливаются. В них нет ни одной крупицы золота или бриллиантов, они обыкновенные. Но думаю, вы как ценитель, найдете их крайне занимательными.

– Не беспокойтесь мисс. – смягчал атмосферу старик Редклиф.

– Недавно я обеспокоилась, услышав утверждение одной своей подруги. Так вот, случилась у нее беда, и я по-доброму решила посоветовать решение ее проблемы при помощи священного писания. И что вы думаете, я услышала в ответ? Она сказала, что это всё устаревшее и никак не подходит под современную действительность. Она сильно огорчила меня таким замечанием, и воспрянули тогда во мне некоторые нотки протеста. “Ты считаешь, что добродетели устарели, а страсти, они искоренились, изменились?” – спросила я ее, и подруга задумалась и провозгласила лаконично – “Нет, всё по-прежнему”. “Это означает, что и добрые дела остались прежними, время тут ни причем, а оправдания всегда искали и будут искать, уверена и сотни лет назад люди говорили также как ты, поэтому, дорогая, не воротись, прими заповедь в свое сердце”. – так я поставила жирную точку в нависшем серьезном вопросе. И вообще меня просто кипятят надменность и самоуверенность некоторых людей.

– Вы вполне уверены, мисс.

– Порою жуть, как раздражают, особенно в те моменты, когда нужно стать ласковой кошечкой, но не могу, у меня столько неурядиц, да еще и вдобавок часы износились. Я требую от вас скорой работы, притом знаю, если сломана деталь, то, с превеликим трудом вы сможете отыскать ей замену. Ведь экземпляр редкий, не какая-нибудь безделушка из сувенирной лавки. Всё же, хотелось бы поскорей, они мне так идут. Замечательный аксессуар к вечерним платьям, а их у меня предостаточно.

– Не сомневайтесь, мисс, приходите ровно через три дня, либо каждый день, проверяя, только тогда вы сможете уточнить степень поломки, ведь сейчас определить невозможно, потому точных сроков не могу сказать.

– Приду, если позволит распорядок дня. Может быть завтра, послезавтра. – говорила леди осматриваясь. – Вижу, у вас имеются настенные часы, давно хотела приобрести релитет за умеренную плату, думаю, это возможно.

– Конечно, богатый ассортимент, взгляните.

– Покажите, буду весьма польщена.

Натаэль всё то непродолжительное время с жадностью слушал стоя за дверью, ловя каждый доносившейся звук. Прилепился к дереву ухом, прижался щекой, внимательно внимал голосам, особенно голос леди показался интригующе увлекаемым и чарующим, даже холодок пробежал по его телу, он совсем позабыл о своих обязанностях, подслушивать оказывается иногда куда поучительней, чем ничего не знать. Толком и не осознав истинную причину столь притягательного отношения, он, дабы не пропустить ни слова, неудачно облокотился на дверь, отчего та своевольно отворилась, заведомо не предупредив. Отчего Натаэль падает на пол. Выглядела эта сцена довольно комично. Дедушка, сразу распознав, в чем дело, не растерялся.

– А вот, смею вам представить, часовщик Натаэль Редклиф, юный мастер, немного неуклюжий, но прекрасный ювелир в отношении мелких деталей. Достаточно прилежен. Однако с крупными вещами, как правило, дело у него обстоит весьма трагично.

Генриетта некоторое время рассматривала юношу, так внезапно появившегося, который ощущая на себе всю глупость ситуации, явно мечтал испариться, либо притвориться ковриком, и чтобы леди непременно отвела свой столь пристально изучающий взгляд. Дабы разрядить обстановку мистер Редклиф начал демонстрировать настенные грузные часы всех мастей и родов, леди кажется, отвлеклась, а юноша сумел ретироваться, то есть встать, отряхнуться, потупить глазки в пол и “закопаться в землю”.

– У вас замечательный внук. – провозгласила Генриетта. – Столь молод, а уже славится в числе лучших мастеров, если судить по газетным вырезкам. Всегда знала, важны лишь те лета, которые наполнены смыслом. Вот я лично не могу похвастаться достижениями, может быть у меня всё еще впереди.

– Извините его, он не особо разговорчив, особенно в обществе дам, стеснение знаете ли. – отмахивался старик.

– Скромность украшает и укрощает пылкие сердца. Пожалуй, я передумала на счет часов. Они мне не нужны. Просто почините мои наручные часики. Оставляю вам, вот, с надеждой на скорую починку. Я не могу более смущать мальчика. Недавно я выучила фразу на латыни, но всё не было возможности продемонстрировать публике. Benedicite. Кажется, не ошиблась. До скорой встречи. – произнесла леди напрощание.

– Benedicti benedicentes. – ответил дедушка, взглянув на внука, лишь вздохнул протяжно, ко всему давно привыкший, не роптал. Вручил заветные часики юноше, некогда облегавшие изящную женскую ручку, кажется, они еще сохранили тепло, но безжизненны, стрелки остановились. На том их судьба определилась.

Пораженный Натаэль еще долгое время судорожно теребил часики в руках, что послужило причиной в некотором незнакомом испуге, он не мог понять, ведь всё кажется обычным, но та леди вовсе иная, не покидает его мысли и почему-то так бешено колотится сердце при одном упоминании о ней.

Потому он оставил поиски философского камня, ведь красный дракон трудно добываемый ингредиент. Юноша утешал себя знанием, заключенным в ее словах, в обещании навещать и проверять проделанную починку, вот только именно это юноша не торопился делать, потому что после она уйдет, но и расстраивать леди, безусловно, было бы неприлично, как впрочем, и лгать ей. Он решает пойти путем aureo mediocritas, чинить часы, но медленно, аккуратно, со знанием дела. Мгновение потрясло его, в жизни их было не так много, чтобы считать по пальцам. Спокойствие юноши окончилось с появлением пылкой странной дамы в его жизни.

Творить из отдельных кусочков нечто цельное ему особо нравилось, в то время он полностью забывал себя, будто не имея тела, лишь духом