Камень, ножницы, бумага - Элис Фини

и ей причинили боль. Но это подчеркнуло важность того, что не стоит доверять никому, кроме себя.

Лучшие уроки часто те, которые мы получаем, не осознавая этого.

Робин использует крошечный кусочек помады — бережно, стараясь сохранить на подольше, — затем любуется своим новым отражением в зеркале. Она снова улыбается, однако это не слишком-то получается, и вскоре уголки ее рта опускаются вниз. Тем не менее она выглядит лучше, и это придает ей смелости, чтобы сделать то, ради чего она сюда пришла.

Посетители не выглядели счастливыми ни когда только-только прибыли, ни когда она наблюдала за ними через окно. Проводя пальцами по корешкам книг в гостиной, она отметила, что эти люди все еще не кажутся счастливыми. Она слушала их разговор в спальне наверху: их голоса доносились до нее, их слова будто бы отражались от высокого сводчатого потолка прямо в ее уши.

Ей кажется странным, что гости наивно предположили, будто могут остановиться здесь бесплатно. Только дураки верят, что можно получить что-то просто так. Ей пришлось подавить смех, когда она услышала, как они договариваются уехать утром. Но ее веселье вскоре переросло в гнев. Это самая большая проблема современных людей: они не ценят то, что у них есть, они всегда хотят большего. Они не хотят работать для этого. Они не хотят его заслужить. И они жалуются и стонут, как избалованные дети, когда не добиваются своего. Слишком много людей думают, будто мир им чем-то обязан, и обвиняют других за свой собственный неудачный жизненный выбор. И все полагают, что могут просто сбежать, если что-то пойдет не по их плану.

Здесь такого не произойдет.

Гости вольны твердить все, что им заблагорассудится, они могут даже верить в сказанное, если это поможет им заснуть, положив головы на ее подушки. Шторм снаружи, возможно, и прекратился — на данный момент, — но завтра утром отсюда никто не уйдет. После того, что она уже видела и слышала, Робин абсолютно убеждена, что по крайней мере один из них никогда больше не покинет это место.

Амелия

На улице все еще темно, но я встряхиваю Адама, чтобы он проснулся.

— Боб ушел. Не могу его найти!

Я нетерпеливо наблюдаю, как мой муж протирает заспанные глаза, моргает в темноте и оглядывает спальню. Пахнет так, как будто мы сейчас находимся внизу — этот затхлый запах старых Библий и слепой веры… Единственный источник света — пламя свечи, которую я держу в руках, и Адаму требуется некоторое время, чтобы вспомнить, где мы. Подозреваю, что здесь так же холодно, как и на улице, поскольку электричество отсутствовало всю ночь, и он инстинктивно натягивает на себя одеяло.

Я стаскиваю его обратно.

— Ты меня слышал? Боб пропал!

— Он спал на лестничной площадке, — бормочет Адам, подавляя зевок.

— Ну да, а сейчас его там нет.

— Может быть, он спустился вниз…

— Там его тоже нет! Я обыскала все помещение, его здесь нет!

Теперь и Адам выглядит обеспокоенным.

Он наконец понял смысл моих слов. Непривычное выражение тревоги на его лице заставляет меня почувствовать себя еще хуже — это я сейчас крайне обеспокоена, а не он. Когда я очень сильно волнуюсь, он всегда остается спокойным. Мы уравновешиваем эмоции друг друга, так устроен наш брак. Или был устроен.

— Ну, парадные двери определенно заперты, а у Боба нет ключа, так что он должен быть где-то здесь. Сейчас вместе поищем, — говорит Адам, зажигая вторую свечу и натягивая джемпер поверх пижамы в слабой попытке побороть холод. — Уверен, если мы положим ему в миску немного еды, он прибежит — как обычно.

Адам все еще наполовину спит, тем не менее вылезает из постели и спешит на лестничную площадку. Он останавливается, чтобы осмотреть пустую собачью лежанку (будто я могла выдумать, что Боб пропал!), затем спешит впереди меня вниз по лестнице. Идя следом, я замечаю, что он намеренно пропускает некоторые ступеньки — те, которые громко скрипят.

— Как ты узнал, куда не следует наступать? — спрашиваю я, следя за ним чуть внимательнее.

— Что? — не понимает он.

— Ты пропустил некоторые ступеньки. Те, которые с дефектом.

— О… ну, это меня раздражает. Как скрипучие шкафы или двери.

— Но мы прибыли только прошлой ночью! Как ты узнал, какие…

— Возможно, я не в состоянии запомнить лица, но факты, цифры или вещи, которые большинство людей упускают из виду, — например, какие ступеньки издают неприятный звук, — как правило, остаются в моей памяти. Ты же знаешь об этой моей способности.

Адам действительно часто запоминает странные детали. Своего рода фотографическая память на пустяки. Я решаю выбросить это из головы. Сейчас у нас есть более серьезные проблемы, о которых стоит волноваться, и вместе мы обыскиваем каждый уголок каждой комнаты в поисках пропавшей собаки.

— Ничего не понимаю! Двери все еще заперты, он не мог выйти, — теряется Адам.

— Ну не растворился же он в воздухе! — с досадой бросаю я, насыпая немного корма в миску Боба и зовя его по имени. Приглашение встречено молчанием, которое звучит еще более зловеще, чем раньше. Я не знаю, что делать. Беру свой телефон, но, разумеется, сети нет, да и кому мне звонить, даже если бы она была?

— Нужно все-таки поискать снаружи, — предлагает Адам, и мы спешим в комнату для обуви.

Он отпирает старые двери часовни и распахивает их.

Сцена, которую они открывают нашему взору, заставляет нас замереть на полпути.

Вдалеке из-за горы начинает подниматься солнце, и снаружи как раз достаточно света, чтобы мы могли увидеть пласт снега выше моих колен. Все покрыто толстым белым покрывалом, я едва могу разглядеть очертания нашей машины на подъездной дорожке. Если Боб действительно где-то там, в таком глубоком сугробе он долго не протянет.

Адам словно читает мои мысли и делает все возможное, чтобы успокоить нарастающую панику.

— Ты видела, как я открывал двери: они определенно были заперты. Сугробы выше Боба: даже если бы он мог выбраться, он бы в них не полез. Этому псу даже дождь не нравится. Он должен быть внутри. Ты заглядывала в склеп?

— После прошлой ночи? Имея только свечи? Конечно нет.

— Я воспользуюсь фонариком на телефоне, — говорит он.

Я собираюсь поправить его: он забыл, что его мобильный все еще в Лондоне! Но затем наблюдаю, как он спешит к старой кожаной сумке, которую использует для рукописей. Это так безвкусно, что я обязана купить ему что-нибудь новенькое. Он лезет внутрь и достает свой телефон.

Тот, который притворно искал в бардачке, точно зная, где он