Слезы Брунхильды - Жан-Луи Фетжен

Ансовальд тряхнул головой и поискал глазами Ландерика. Лучше взять его с собой в Пуатье. Нельзя допустить, чтобы королева погибла по неосторожности.

Сегодня опять шел снег, как и вчера, и позавчера… Лошади шли шагом, и снег слегка хрустел под копытами. Низко надвинув капюшон, который почти не защищал от холода, зато скрывал тонзуру, Мерове дремал в седле, чуть покачиваясь в такт медленным шагам своего коня. Тело его окоченело от холода, но в душе он ощущал гармонию с белой пустотой, простиравшейся — вокруг. За те несколько дней, что продолжалась поездка, четверо сопровождавших его воинов практически не обращались к нему, — и это его вполне устраивало. Нужно подготовиться к тому, что такой отныне будет вся его жизнь — в безмолвии монастырской кельи, вдали от мира.

— Уже виден Боннетабль! — закричал воин, ехавший впереди. — К вечеру мы будем в Мансе! Один из его приятелей что-то произнес, чего Мерове не расслышал, но оба солдата после этих слов захохотали в полный голос. Внезапно послышался резкий свист, топот множества копыт и лошадиное ржание. Мерове едва успел обернуться, как большой отряд всадников с оружием в руках окружил их со всех сторон. Мерове даже не успел испугаться. Один из всадников выхватил поводья у него из рук и, пустив своего коля галопом, помчался прочь, увлекая коня Мерове за собой. Остальные поскакали за ними, держась на некотором расстоянии, словно почетный эскорт. Мерове вцепился в гриву коня, задыхаясь от быстрой скачки; судорожная дрожь, вызванная таким резким поворотом событий после долгих дней полусонного оцепенения, не позволяла ему ни говорить, ни действовать. Он почти не видел лица своего проводника, наполовину закрытого капюшоном, и совершенно не представлял себе, кто бы это мог быть. Дорожная одежда его ничем не отличалась от одежды большинства путешественников. Далеко позади Мерове краем глаза заметил облако снежной пыли, окружавшее конный отряд, но не знал точно, преследователи это или спутники его таинственного спасителя.

Проехав в стороне от Боннетабля, они углубились в лес и, не придерживая коней, по-прежнему скачущих галопом, неслись еще около часа по едва различимой в снегу тропинке. Наконец между деревьев показался просвет, откуда выползали темно-серые клубы удушливого дыма. На поляне оказалось несколько странных, почти фантастических существ: сгорбленных и черных, словно сажа, с головы до ног. При первом взгляде на них у Мерове кровь застыла в жилах, но затем он разглядел несколько хижин, деревянные тележки и груды древесного угля. Эти нелепые чудища были всего лишь угольщики, собравшиеся вокруг костра и, казалось, не обращавшие на всадников никакого внимания.

— Спешивайтесь. — Проводник Мерове откинул капюшон. У него были темные волосы, подстриженные по франкскому обычаю, и короткая, но густая борода, наполовину скрывавшая шрам, тянувшийся от щеки к шее. Без всякого сомнения, это был воин.

Мерове некоторое время вглядывался в черты его лица, но вскоре убедился, что никогда раньше его не видел.

— Кто ты?

— Меня зовут Гонтран. Но друзья называют меня Ле Бозон. Враги, впрочем, тоже…

Мерове пришлось сделать над собой усилие, чтобы скрыть противоречивые чувства, охватившие его при звуке этого имени. Гонтран Ле Бозон был одним из остразийских военачальников, разбивших его брата Теодебера под Ангулемом, но вместе с тем и одним из подданных Брунхильды, а значит — другом. Поэтому Мерове ощущал страх, но в то же время испытал облегчение, почти радость. За голову этого человека при дворе Нейстрии была назначена награда, так что он в любом случае не мог действовать по приказу Хильперика или Фредегонды, как Мерове вначале опасался. Итак, его привезли сюда не затем, чтобы убить…

— Я вижу, мое имя вам знакомо, — едва заметно улыбнувшись, сказал Ле Бозон. — Спешивайтесь же…. Остальные скоро прибудут.

— Кто остальные?

— Друзья, конечно…. Иначе вы были бы уже мертвы, не так ли?

Мерове ничего не ответил и спрыгнул на землю. Рассмеявшись, Ле Бозон подхватил поводья его коня и, почтительно склонившись, указал молодому человеку на одну из хижин. Внутри было невероятно грязно, но, по крайней мере, тепло. К тому же ждать пришлось недолго. Через некоторое время дверь резко распахнулась, и на пороге возник чей-то силуэт — лица человека Мерове не разглядел. Но этот голос он узнал бы из тысячи…

— Ну что, ты меня даже не обнимешь?

— Гайлан! Гайлан, это ты?! Но как?..

— Как, зачем, почему — какая разница, мой принц? Ты свободен, и это главное!

Мерове расхохотался и крепко сжал друга в объятиях. Свободен! До сих пор эта мысль даже не приходила ему в голову. Рядом с Ле Бозоном Мерове по-прежнему чувствовал себя пленником, которого перевозят из одной тюрьмы в другую. Но ведь он и вправду был свободен, он мог отправиться к Брунхильде и править вместе с ней — наверняка та его ждала…. Ведь иначе она не послала бы, одного из своих приближенных, спасать его…. Отец будет вне себя от злости! А Фредегонда…, дорого бы он заплатил, чтобы взглянуть на физиономию мачехи, когда та обо всем узнает!..

— Дорогой мой Гайлан!.. Я так тебе обязан! Ты мне все расскажешь, правда? Что ты смеешься? Ах да, моя тонзура…

— Прости, но это так… непривычно!

— Она зарастет…

— Ну да, само собой. Пойдем, надо ехать, пока еще не стемнело.

— Да, конечно. Куда мы едем? В Ден? В Орлеан?

— В Тур, — вмешался Гонтран Ле Бозон. Мерове нахмурился, не веря своим ушам. Потом он

подумал, что это шутка, и улыбнулся, повернувшись к Гайлану, словно призывая друга в свидетели.

— Но…, но ведь Тур принадлежит моему отцу! — наконец воскликнул он. — Я отлично знаю графа Ледаста — это презренный негодяй, который немедленно нас выдаст!

— До Тура меньше пятидесяти миль, и мы прибудем туда к вечеру, — продолжал Ле Бозон. — У меня есть убежище в базилике Святого Мартина. Я живу там с дочерьми все то время, что прошло со смерти короля Зигебера. И поверьте, монсеньор, Ледаст со своими головорезами не осмелится ничего предпринять против нас. Ведь даже вы ничего не знали о моем присутствии, когда вошли в Тур со своим войском. Поверьте мне, это надежное убежище.

Ле Бозон говорил правду. Трое беглецов, спрятав лица под капюшонами плащей, прибыли в Тур во время мессы и вошли в базилику во время богослужения, которое вел епископ Григорий. Их спутники, получив свою плату, уехали. Мерове, Гайлан и Гонтран Ле Бозон сели на последнюю скамью, у стены, и оставались там до окончания мессы. Как требовал обряд, священники раздали верующим просфоры, вино и соль. Дойдя до последней скамьи, один из них заметил трех людей, не снявших капюшонов, в покрытой дорожной грязью одежде. Их вид испугал священника, и он отошел, не осмелившись к ним приблизиться.

Чувствуя себя на грани полного истощения, душевного и физического, Мерове ждал, пока базилика опустеет. Затем он резко встал и поднялся на верхнюю галерею, к хорам, где сидел епископ Григорий в своем ритуальном облачении.

— Епископ! — громко произнес Мерове, одновременно откидывая капюшон.

Григорий молча рассматривал этого странного незнакомца. Мерове сменил монашескую рясу на обычную дорожную одежду и прикрепил к поясу кинжал, что совершенно не вязалось с тонзурой на его голове. На лице молодого человека отражались глубокая усталость и гнев.

— Почему мне не дали просфору? — резко спросил Мерове. — Разве я отлучен от Церкви? Или ты считаешь, что я не достоин есть хлеб и пить вино?

— Кажется, я узнаю тебя, сын мой, — прошептал Григорий, с заинтригованным видом приближаясь к нему.

Затем он заметил стоявшего чуть поодаль Ле Бозона и внезапно вспомнил, кто на самом деле этот странный молодой человек.

— Принц Мерове… Я встречался с вами в Париже, когда приезжал туда, чтобы предстать перед вашим отцом. Господь свидетель, я никогда не ожидал увидеть вас при таких обстоятельствах и в таком виде…. Итак, вы решили постричься в монахи, сын мой?

— Это сделали со мной против моей воли. Сам я никогда не испытывал желания стать монахом!

— Однако теперь вы им являетесь. И если вы избавитесь от монашеского облачения, то, боюсь, вас могут отлучить от Церкви. Но этот вопрос мы обсудим позже. Что вас сюда привело?

Во время разговора Мерове со священником Ле Бозон постепенно приблизился. Когда епископ задал последний вопрос, он встал между собеседниками, опустился на одно колено и почтительно поцеловал епископский перстень.

— Монсеньор, принц Мерове просит убежища и покровительства святого Мартина. Позвольте ему разместиться рядом со мной в базилике.

— Понимаю…. Кто-нибудь знает, что вы здесь?

— Никто кроме нас. Король тоже не знает. Григорий вздохнул и печально покачал головой.

— Значит, именно мне придется ему об этом сообщить.