Тигр, светло горящий - Трейси Шевалье

— Почему они так со мной? — спросил Джем на ходу.

— Кто и что?

— Женщины на Хеймаркет-стрит. Почему они приставали ко мне? Они что, не видят, что я еще слишком молод для… этого?

Магги прыснула.

— Может, мальчишки в Лондоне начинают раньше.

Джем покраснел и пожалел, что задал этот вопрос, в особенности еще и потому, что Магги нравилось поддразнивать его на сей счет. Она так улыбалась, что он споткнулся.

— Давай назад, — пробормотал он.

Когда они вернулись, перед магазином стояла телега, а дверь была распахнута. Соседи стали открывать свои двери и выходить на улицу, а Джем с Магги затесались в толпу. Мистер Блейк появился с гробовщиками и двумя братьями — одного из них Джем видел днем раньше у Геркулес-комплекса. Следом из дома вышла миссис Блейк, а с ней еще одна женщина с таким же высоким лбом и приплюснутым носом, как у мужчин Блейков, — вероятно, сестра. Когда гроб вынесли из дверей и поставили на телегу, собравшиеся склонили головы, а мужчины сняли шляпы.

Двое гробовщиков забрались на облучок и легонько стеганули лошадей вожжами — те медленно тронулись. Семья пошла пешком впереди, за ними — соседи. Процессия двигалась по улице, пока та не сузилась. Здесь соседи остановились и стояли до тех пор, пока телега не свернула на еще более узкую улочку и не исчезла из виду.

Джем остановился.

— Может, вернемся в Ламбет, — предложил он, глотая слюну, чтобы избавиться от комка, подступившего к горлу.

Увидев гроб и снимающих шляпы соседей, он вспомнил похороны своего брата — тогда соседи стояли в дверях своих домов, склонив головы, а телега с гробом двигалась по дороге в сторону кладбища, откуда доносились звуки единственного колокола пидлтрентхайдской церкви. Люди не скрывали слез, потому что все любили Томми, и Джему было непросто проделать весь путь от дома до церкви под взглядами соседей. И хотя теперь он все реже вспоминал брата, случались моменты, когда его захлестывали воспоминания. Никто из Келлавеев и в Лондоне не смог забыть Томми. Иногда ночами Джем слышал, как плачет мать.

Но Магги не остановилась с Джемом, а побежала по улице. На повороте, за которым исчезла процессия, она остановилась и сделала знак рукой. Поколебавшись немного, Джем пошел за ней.

Глава четвертая

Скоро они оказались на Сохо-сквер,[57] которая была чуть больше Голден-сквер, но с такой же железной оградой, газонами, усыпанными гравием дорожками и статуей Карла II[58] на пьедестале в центре. В отличие от Голден-сквер, эта площадь была открыта для публики, и, пока похоронная процессия объезжала ее с севера, Джем и Магги прошли напрямую, смешавшись с другими лондонцами, которые искали здесь свежего воздуха и света. Но воздух здесь был тяжелее, чем в Ламбете, и наполнен запахами, неизбежными, когда люди обитают в тесноте: угольных жаровен, квашений, проплесневевшей одежды, вареной капусты и жареной рыбы.

Небо теперь полностью заволокло тучами, так что вся сентябрьская позолота исчезла, а вместо нее повисла хмарь, напомнившая Джему бесконечные ноябрьские вечера. Казалось, что наступил вечер, и у него возникло ощущение, будто он уже много часов как покинул Ламбет, но при этом не слышал, чтобы часы пробили четыре.

— Держи, — сказала Магги, засовывая ему в руку кусок коврижки, которую только что купила у торговца, державшего поднос со своим товаром на голове.

— Спасибо.

Испытывая чувство вины, Джем вонзил зубы в жесткий, пряный ломоть. Он ничего не мог купить, потому что не взял с собой ни гроша, боясь, что деньги у него украдут.

На другой стороне площади они снова пристроились в хвост процессии, а миновав еще несколько поворотов, прошли мимо квадратной церкви с высокой башней наверху. Магги передернуло.

— Сент-Джайлс,[59] — только и сказала она, словно одного этого было достаточно, чтобы вызвать у Джема соответствующие ассоциации, и никаких других объяснений не требовалось.

Он знал, что Святой Джайлс — покровитель бездомных и отверженных, а по виду окружающих зданий было ясно, что церковь свое название носит вполне заслуженно. Джем отмечал грязь на узких улочках, издалека чувствовал их запах, видел печать отверженности на лицах вокруг него. Они уже не в первый раз попадал в лондонские трущобы. Они с Магги ходили по многим проулкам Ламбета на берегу Темзы, недалеко от того места, где она теперь работала в горчичном цеху, и Джем был потрясен, увидев, в каких сырых, темных развалинах живут люди. Тогда, как и теперь, его сердце защемило от тоски по Дорсетширу. Он хотел остановить проходящего мимо них человека в рубище, с впалым грязным лицом и сказать ему, чтобы тот бежал из Лондона не останавливаясь, пока не увидит прекрасных зеленых складчатых холмов, залитых солнцем, где прошло детство Джема.

Но он не сделал этого. Джем следовал за Магги, которая спешила за Блейками. Они не заметили, как мистер Блейк повернул голову, чтобы окинуть взглядом эти убогие кварталы.

Там, где в Лондоне были трущобы, были и шлюхи. Сент-Джайлс кишел шлюхами. Им хватало приличия не приставать ни к кому из участников похоронной процессии. Но Джем шел от скорбящих на порядочном расстоянии и на нем не было траурных одеяний, а потому эти женщины смотрели на него как на законного клиента. Они начали окликать его. Даже не имеющий никакого опыта общения с подобными женщинами Джем видел, что шлюхи Сент-Джайлса пребывали куда как в более отчаянном положении, чем их лучше одетые и обеспеченные сестры на Хеймаркете. Лица у здешних были худые и испещренные оспинами, зубы либо сгнили, либо вообще отсутствовали, кожа пожелтела, глаза стали красными от пьянства или изнеможения. Смотреть на них мальчику было невыносимо, и он ускорил шаг, решив, что лучше уж догнать Блейков. Но сзади он слышал голоса:

— Сэр, сэр. — Шлюхи ускоряли шаг, дергали его за рукава. — Получите удовольствие, сэр. Дайте нам шесть пенсов, сэр. Вам понравится.

Говорили они почти все с ирландским акцентом, как и большинство обитателей Сент-Джайлса, но были здесь и другие — из Ланкашира, Корнуолла, Шотландии. Он услышал и напевный дорсетширский говорок. Даже брань Магги не могла их отвадить.

Джем подошел так близко к похоронной процессии, преследуемый этой стаей гусынь, галдящих и хватающих его за локти, что один из братьев мистера Блейка — Джем полагал, что его-то, вероятно, и зовут Роберт, — повернулся и нахмурился, глядя на шлюх, которые наконец-то отстали от Джема.

— Мы подошли к Хай-Холборн,[60] — сообщила Магги, когда улица стала расширяться.

Она вдруг остановилась. Джем тоже.

— Что случилось?

— Ш-ш-ш-ш. Я слушаю.

Ему казалось, что он не слышит ничего, кроме обычных лондонских звуков: грохочут проезжающие по улицам повозки, торговец выкрикивает: «Ситцевые кружева, полпенни за штуку, длинные и прочные». Другой человек наигрывает печальную мелодию на свистульке, прерывая ее криками: «Подайте пенни бедняку, и я сменю мелодию на веселую!» Пара ссорится из-за кружки пива. К этим звукам он привык за шесть месяцев жизни в Ламбете.

Но потом и он услышал голос иного тембра — дорсетширский голос:

— Джем! Джем! Вернись!

Джем развернулся, вглядываясь в уличную толпу.

— Вон она, — сказала Магги и бросилась к белому чепцу с рюшами.

Мейси стояла у лотка, с которого продавались моллюски. Рядом с ней была девочка небольшого роста, с копной соломенного цвета волос. На бледном худом лице выделялись два крупных пятна румян и алый мазок на губах — представление юной девицы о том, как пользоваться косметикой. Глаза у нее были прищуренные и красные, словно она плакала. Девочка поминутно оглядывалась, будто в любую минуту откуда угодно ожидала удара.

На ней не было блузки — только кожаный корсет, темный и засаленный от старости. Грязные нижние юбки сверху были прикрыты красным атласом, от которого была оторвана полоска, и этой лентой повязаны волосы.

— Джем! Джем! — кричала Мейси, пробираясь к нему. — Это же Рози Вайтман. Ты что — не узнал ее? Рози, это Джем.

Джем не обратил бы внимания на эту девчонку, но когда она посмотрела на него своими покрасневшими глазами, он узнал — под румянами, под грязью и глупыми попытками выглядеть соблазнительно — лицо девочки, с которой он ловил угрей в речушке Пидл, у родителей которой из-за нее сгорел сарай.

— Привет, Джем, — сказала она, и он увидел знакомую щербинку между зубами.

— Господи Иисусе, ты что — знаешь эту девчонку? — удивилась Магги.

— Она из нашей деревни, — ответила Мейси.

— А тебе-то, мисс Пидл, какого ляда здесь надо?

На лице у Мейси появилось такое хитрое выражение, какое только можно было представить себе у девочки в чепце с рюшами.