Озабоченный (СИ) - Митрич Влад

- Только не сегодня!

- Разумеется! – отмахнулась она. – Давай собираться, действительно пора, - произнесла недовольно. – Но как же уходить не хочется, Петя! – сказала, откидываясь на мягкий ковёр из бело-голубых подснежников. – Как же я тебя люблю…

Мы ещё несколько минут целовались, не переходя грань – я специально следил за ощущениями, контролировал, - и принялись одеваться – чиститься. Было прикольно. Делаешь шаг – снег. Обтёрся. Вернулся – тепло, цветы. Во время сборов Лена пытала меня что, да как; откуда поляна, весна. Я ответил, не беспокойся, мол, это техника такая тибетская, тайная по самые помидоры, убедительно попросил никому не рассказывать и самой не бояться. Она и не боялась. Ослеплённая чувством Лена неадекватно воспринимала действительность, на фундаментальные физические законы плевала, и главное, что её интересовало, это невероятные ощущения, которые она испытала.

- Я слышала, девчонки много трещат об этом, хвастаются. Я тоже, признаюсь, убедила всех, что не девочка, что любовник у меня есть опытный, но… это невероятно. Пусть технически у нас ничего не было, но… как так, Петенька?

- Это любовь, Леночка, верное доказательство. Ты чувствуешь то, что чувствую я и наоборот. Для меня это тоже впервые, поверь…

- Не ври! Ты опытный, я чую.

- Но с другими подобного не испытывал и они в прошлом, - слукавил я самую чуточку.

- Сколько их было? – спросила вдруг капризно.

- Мало, всего две… нам пора, Ленчик.

Перед уходом с крыши, повинуясь порыву, я нарвал охапку цветов и преподнёс Лене.

- Спасибо, - охнула она, будто только что не валялась на целом ковре этой прелести. Будто не пыталась снегом оттереть с платья зелёные пятна от соков, понося проклятые цветы последними словами, потому что следы очищаться ни в какую не желали. – А с остальными что будет? – поинтересовалась впервые.

Если честно, то сам не знал. Полагал, что развеются, когда сила уйдёт, скорей всего с первыми лучами солнца, которые есть противоположность лунным, но уверен не был. А то, что поляну, если в подобном виде застанут, как полтергейст изучать начнут, мне было плевать.

- Зима, природу не обманешь. Утром, как солнце встанет, замёрзнут, увы. Но ты не расстраивайся, я тебе все цветы мира готов подарить! Всё для тебя – рассветы и туманы…

- Ловлю на слове, - произнесла лукаво, вдохнула аромат еле пахнущих подснежников и поцеловала меня в щёчку. – Спасибо, Петенька.

Когда Лена входила в квартиру, я прятался на ступенях лестницы.

- Наконец-то, доченька, - послышался полный облегчения голос мамы. – Ой, подснежники! Красота какая… - дальше дверь захлопнулась.

Спать лёг переполненный счастьем. К ведьме не пошёл, не до неё было.

Глава 12

Татуировка зажила быстро. Утром поехал в школу и в маршрутке обратил внимания, что всё, не болит. Поколотил по спине, стараясь кулаком хлестать аки молотом, но ничего, кроме сочувствия окружающих, не добился. Пора творить накопитель.

С Леной не хотелось расставаться ни на минуту, поэтому после школы в магазин подарков пошли вместе. Появилась у меня мысль приобрести янтарь крупнее того, что купила Катришка, жадность вдруг обуяла.

- У вас брали? – спросил я у продавщицы, показывая снятый с руки браслет.

- Наверное, - согласилась она. – Чек есть? Без него претензии мимо, ни возврата, ни обмена.

- Претензий нет, наоборот понравился. Настолько понравился, что хотели бы ещё такой приобрести, только камень крупнее должен быть. Правда, Лен?

- А, по-моему, пропорции выдержаны, вещь художественная, - не согласилась девушка. – Вкус у твоей сестры имеется, в отличие от тебя. Стильненький браслетик. Ему брэнд поставить вот тут вот, Гуччи, допустим, и он не три тысячи рублей, а три тысячи евро будет стоить.

- И не говорите, девушка, - подтвердила продавщица, - половина бутиков подобными шедеврами китайскими забита, и никто не жалуется. Будете брать, я поищу в подсобке, по-моему, видела такую штуковину.

Все принесённые браслеты и кулоны я раскритиковал. Янтаря в них было меньше, чем в подарке Катришки. Спросил напрямую и женщина посоветовала заглянуть в Балтийскую волну – недавно открытый магазин на янтаре специализирующийся.

Всю поездку до места Лена ворчала. Я никак не мог объяснить, почему привередничаю. Не понимала она, зачем нужен именно крупный камень, если он не вписывается в художественный замысел. Не бриллиант, чай, не изумруд, а так, дешёвка, по сути.

В итоге купил пасхальное яйцо размером с гусиное, инкрустированное серебряной проволокой на серебряной же подставке. Отдал круглую сумму, вызвав неудовольствие Лены, несмотря на то что и для неё там же подарок приобрёл, и стал соображать, что с такой неудобной для ношения вещью делать. Ничего не придумал. Лену, кстати, больше покоробила не сумма, а то, что я на явный кич повёлся и её, в искусстве понимающую, практически дизайнера, не послушал. Обидно ей стало.

С Леночкой мы, разумеется, помирились. Расстались с неохотой, с трудом прекратив целоваться. Я снова контролировал наше возбуждение, не позволяя перейти грань. Надо дело доделать.

Добывая янтарь, серебряную проволоку я раскурочил безжалостно, как чёрный старатель культурные пласты. Причём копатель, я надеюсь, испытывал угрызения совести, когда над археологией измывался, я же, наоборот, ломал пасхальный сувенир с удовольствием. Вещь, посвящённая чужому богу, меня бесила.

Капля крови на лежащем в чаше янтаре, медленно сползающая с крутого бока… я нараспев читаю. Ночь, полнолуние, пропускать момент нежелательно.

- Мать-Сыра Земля и творец твой Энки-бог посвящаю вам амулет сырой, для силы назначенный, - и у меня глаза на лоб полезли, еле сдержался, не прервал полу-заготовленную молитву. Дело в том, что кровь у меня на глазах бесследно всосалась в янтарь, точно жидкое масло в хлеб, и тот засветился мертвенно-блеклым, лунным светом. – Примите кровь мою, вам подаренную, словно жертву мою, вам назначенную, - слова полились почти неосознанно, самостоятельно возникая где-то в глубинах сознания. – От сердца примите, от моих щедрот, да исполните в ответ просьбу лёгкую, вам не стоящую. Сотворите так, чтобы камень сей стал не просто смолой вами созданной, а питался бы силой тёмною, силой светлою; да не жадничал, отдавал бы всё по желанию, по хотению, по нужде моей вновь возникшею. И велите так, чтобы стал другим, посторонним чтоб не показывался, не виднелся чтоб и не чуялся, никогда меня не покидывал. Благодарен вам, Мать-Сыра Земля и творец твой Энки-бог, что вы слушали, да исполнили, и что жертву мою не отринули. Пусть восславит вас песнь-молитва моя, сквозь века пронесёт память долгую, благодарность мою безразмерную… да будет так! – последние два слова я услышал и остолбенел – подобные звуки горло издать физически не может.

Вслед за этой мыслью разболелась гортань, а янтарное яйцо стало плавиться и растекаться по дну чаши, вытягиваясь, постепенно принимая форму толстого ремешка, который постепенно, подобно бересте над слабо тлеющим костром, сворачивался в полукольцо. Из вазы я вынул гладкий, матово блестящий золотисто-коричневый браслет в виде подковы.

На запястье он болтался, как хомут на козлиной шее, пришлось сдвигать выше. На плече, там, где бицепс стыкуется с дельтой, амулет сел как влитой, плотно обхватив руку и совсем не мешая, будто был гуттаперчевый, а не из материала древесной твёрдости. И вдруг, будто выключатель щёлкнул: повеяло от него чем-то нежным, приятным, чётко ощущаемым как поток, словно тепловентилятор в янтаре завертелся. Слабый нагрев и дуновение. Само собой пришло понимание, что накопитель пустой, что работает, говоря языком автомобилистов, на холостом ходу; будто бы шепчет, просит напиться…

В школе я уговорил Лену провести время в гостинице, сразу после уроков. Понятно зачем. У неё наверняка имелись иные планы на потерю девственности, но на моё предложение, покочевряжившись, согласилась, с условием захода домой для переодевания. Я прождал почти час, пока Лена не соизволила выйти. Под распахнутым пуховиком виднелась сексуальная мини-юбка, на лице красовалась боевая раскраска. Должен честно сказать, что красивей она не стала – мне больше естественность нравится, - но я её, разумеется, похвалил. Гостиницу я заказал заранее, пока шлялся возле подъезда, - мама Лены не работала и сидела дома, поэтому в квартиру приглашён не был.