Русская эсхатология: история общественной мысли России в фокусе апокалиптики - Сергей Иванович Реснянский

Божия, во плоти пришедшего, воскресшего и паки грядущего, – исповедуй Его, и мы с любовью примем тебя как истинного предтечу Его второго славного пришествия». Он замолчал и уставился взором в лицо императора. С тем делалось что-то недоброе. Внутри его поднялась адская буря… Старец Иоанн не сводил изумленных и испуганных глаз с лица безмолвного императора, и вдруг он в ужасе отпрянул и, обернувшись назад, сдавленным голосом крикнул: «Детушки, Антихрист!». Разоблачивший Антихриста Иоанн тут же был убит на месте магом. И тогда встал папа Петр II, подтверждая изобличение Иоанна и предавая Антихриста анафеме. Маг сейчас же поразил смертью и его. Оставшийся в живых профессор Пауль организовал сопротивление. У храма Воскресения Иоанн и Петр ожили, там же состоялось воссоединение церквей, которое противостояло объединению Антихриста. С шествием христиан с хоругвью к Божьей горе Синаю и прерывается изложение «Повести». Объединение церквей перед общей угрозой Антихриста – эта идея Соловьева сегодня в ситуации наступления глобальной антицивилизации приобретает особое значение.

Историософия Л. А. Тихомирова:

семь церквей Откровения Иоанна Богослова

Известный русский теоретик монархизма Лев Тихомиров использовал в качестве основы своих рассуждений о прошлом и будущем образ семи церквей из Откровения Иоанна Богослова. Сообщение Нового Завета о семи церковных общинах использовалось Тихомировым в качестве зашифрованной историософской схемы.

Первая эпоха Эфесская охватывала период апостольской пропаганды христианского учения. Верховным хранителем традиции откровения выступала иерусалимская община, рассеянная вследствие гонений Домициана в 91 году. К эфесскому периоду относится явление жены, облаченной в солнце, под которой разумеется церковь, и преследование ее Драконом, олицетворявшим конспирологические силы зла. Эфесская эпоха отражена в апокалиптических образах первой печати и победоносного белого всадника. В Новом Завете церкви воздается похвала за умение отличать истинных апостолов от шарлатанов и еретиков. Вместе с тем содержится упрек за то, что она «оставила первую любовь свою», истолковываемый Тихомировым как отступление от принципа равенства и общности имущества. Водворение «мерзости запустения» относится к разрушению Иерусалима в 130 году, когда император Адриан расправился с последними христианами в нем, переименовав город в Элию Капитолину, и воздвиг храм Юпитера на сакральном месте святилища Соломона. В действительности разрушение Иерусалима следовало датировать 135 годом до н. э.

Тихомиров представлял историю проекцией космологической борьбы спасителя и Дракона (= Сатаны). По приходу Мессии, в результате небесной борьбы, дьявол был низвержен на землю, где пытался уничтожить порождение жены, т. е. истинно верующих христиан. Следует отметить, что космогония Тихомирова зачастую противоречила ортодоксальной позиции христианской теологии, относящей, к примеру, низвержение дьявола не ко времени Христа, а к ветхозаветному сюжету о сотворении Адама. Спасаясь от Дракона, жена укрылась в пустыне, что дешифровывалось в качестве мира языческих народов. Змей пытался ее достичь и среди последних, пустив вдогонку реку, поглощенную землей. По интерпретации автора, это относится к нашествию варваров, которым, по конспирологическому замыслу темных сил, вменялось в задачу уничтожение церкви. Но земля, т. е. римский народ, поглотила воду, ассимилировав этнически и культурно варварских пришельцев. Обращает внимание хронологическое несоответствие событий, относимых исследователями к эфесскому периоду. Время разрушения Иерусалима, завершавшее эпоху, значительно отстояло от начала переселения народов. Тенденция пренебрежения фактом в пользу метафизического аспекта и концептуального универсализма в целом характерна для эсхатологической историософии[214].

Вторая эпоха – Смирнская, самим названием подчеркивала погребальный характер. Церковь была очищена от коррозии скверны огнем гонений. Снятие второй печати Апокалипсиса вызвал процесс истребления людьми друг друга. Евреи, выступающие сборищем сатанинским, орудием Дракона в борьбе против жены, инициировали посредством клеветы гонения римских властей на христиан. Характерно смещение автором периодов. Крупнейшие гонения Нерона и Домициана выходили за нижние рамки Смирнской эпохи. Последняя завершается, по схеме Тихомирова, правлением Константина Великого. Упоминаемые в Апокалипсисе люди в белых одеждах и с пальмовыми ветвями, пребывающие до второго пришествия у престола Господа, определяются автором жертвами репрессий данного периода[215].

Третья эпоха – Пергамская, характеризуется указанием о нахождении церкви на месте расположения «престола Сатаны», что служит ей извиняющим грехи обстоятельством. Тихомиров объяснял ветхозаветный рефрен обретением церковью статуса государственного института Римской империи. Упрек ей адресуется за присутствие еретических учений, которые все-таки преодолеваются коллективными усилиями «Вселенских соборов». Открытие третьей печати знаменует торжество сословного неравенства. В награду «побеждающему» Господь вручает «белый камень», на котором фиксируется тайная сила Библейского сообщения, что истолковывается дифференциацией христиан, не всякий из которых при государственном статусе церкви является истинно верующим. Апокалиптический эпизод о реке, пущенной Драконом вслед за женой, в равной мере может быть отнесен, по мысли Тихомирова, и к Смирнской эпохе. В данном случае под потоком воды подразумевается мусульманская агрессия. Ниспадение с небес великой звезды полынь, насытившей горечью третью часть вод, вызвав смерть многих, связывается автором с исторической миссией Мухаммеда. Верхняя граница эпохи датируется XIV веком, как и временем, применительно к которому возможно констатировать явное политическое торжество христианских государств над противниками[216].

Четвертая эпоха – Фиатирская, распространяется на период с XIII по XIV столетие и характеризуется значительными достижениями в христианской вере. Вместе с тем в ней обнаруживаются глубины сатанинские, связываемые Тихомировым веяниями возрождения и эзотерикой ордена тамплиеров. Четвертая ангельская труба, отмечающая помрачение третьей части солнца, луны и звезд, подразумевает еретическое прельщение трети высших чинов церкви. Новозаветное наставление предостерегает Фиатирскую церковь против различных новшеств, предвосхищая искажение откровения в период Реформации. Эпоху символизирует появление «коня бледного», всадник которого – «смерть» – ведет за собой умерщвления четвертой части земли мечом, голодом, мором, земным зверем. Историческая проекция предсказания имела проявление в эпидемии чумы, татарском нашествии, Столетней войне и т. п. Консервативные устои русской цивилизации обусловили более длительную протяженность Фиатирской эпохи в России, завершаемую в XIX веке. Примечательно, что, вопреки традиции отечественной историографии, Тихомиров не рассматривал Петровские реформы в качестве рубежа периодизации истории России[217].

Пятую эпоху, Сардийскую, Тихомиров определял в качестве современного ему исторического периода. Данное время характеризуют псевдохристианские формы, при имманентной антихристовой сущности. Лишь незначительная группа лиц в Сардике не осквернила одежд своих, за что Господь обещает их одеть святостью. В пятую эпоху суждено явиться жене Любодейке. Тихомиров понимал под последней Россию, запятнавшую себя прелюбодеянием, изменой служения Богу. Апокалипсисом предначертан суд над великой Блудницей и ее окружением – 12 царями-вассалами[218].

В шестую эпоху, Филадельфийскую, немногочисленные адепты христианской церкви будут вести героическое существование, сравнимое со временем репрессий Смирнского периода. Важнейшим историческим событием явится христианское обращение еврейского народа, служащего до того ведущей силой заговора Сатаны. Правда, Тихомиров уточнял, что христианами станут далеко не все евреи, а лишь избранные из них[219].

На седьмую эпоху, Лаодикскую,