Связанные венцом (СИ) - Лис Алеся

− Вы… − откапываю в закромах крохи смелости. − Вы, наверное, все можете, да?

Глаза так и не поднимаю, только слышу тихий фырк.

− Почему же связь венца никак? − едва слышно завершаю.

− Потому что венец души связывает, детка, − тихо начинает ведьма. − А связь души это тебе не несколько слов, перед жрецом пробормотать. Его сила настолько могущественна, что пару к своему дракону из любых далей достанет. Из любого уголка Мизельи, из другого мира, даже с того света, милая…

Внимание сразу же цепляется за желанные слова. Другой мир. Мой мир. Земля… Пальцы судорожно цепляются за ушко глиняной чашки.

− А если не… свадебный венец… − спрашиваю, едва дыша. − Как из другого мира сюда можно человека переместить? И… наоборот… Отправить…

Сердце замирает в груди в ожидании ответа.

− И переместить и отправить можно, только если души соединить. Больше никак.

Задумчиво закусываю губу. Расспрашивать дальше страшно. Но я должна выяснить, каким образом меня притащили в Мизелью.

− А если ну… чисто теоретически… Не к будущему мужу переместить. А к девушке, например. Девушку к девушке… Как же тогда души связываются?

Ведьма озадаченно хмурится.

− Девушку к девушке?

− Ну, или парня к парню, − старательно буравлю взглядом дрожащую поверхность напитка.

− Это только если они родственные души. Двойники. Близнецы, − медленно отвечает Боадика, тщательно подбирая слова. − Тогда да… чисто «теоретически» можно. Только артефакт нужно создать подходящий. Свадебный венец мое прабабки, например, парная копия первой короны, которая была символом власти короля Вальтера.

В памяти тут же возникает осенний лес, сережка с блестящим крупным камнем и мое непреодолимое желание надеть ее.

− А сережка? − тут же уточняю.

− И сережка может быть, − буквально кожей чувствую пристальный взгляд. − Очень хорошая идея. Разделить парное украшение между родственными душами, и их притянет друг к другу.

− А обратно?

− А обратно только если в другом мире найдется тот, кто притянет артефактом.

И вот знала же. Знала, что это невозможно, а все равно надежда теплилась. Ни магов, ни родственных душ на Земле нет. Месье Коломб и мадам Кану врали. Никто не собирался меня отправлять домой.

− Нельзя жить прошлым, дочка, − внезапно говорит Боадика. − В будущее смотри! Там судьба твоя.

Безразлично пожимаю плечами и отворачиваюсь к стене. Тяжелым ватным одеялом накрывает апатия. Становится совершенно все равно, что со мной будет дальше. Ни от моего желания, ни от моей воли ничего больше не зависит. Остается только ждать завершения этой чудовищной истории. И хоть писклявый голосочек внутри пытается воззвать к моему оптимизму и жизнелюбию, но я отмахиваюсь от него. Я боролась, я сделала все, что могла. Теперь в моих силах повлиять лишь на то, как скоро наступит конец. Боадика совершенно не понимает, о чем говорит. Ее совет был бы полезным для принцессы Ноэль, но уж точно не для попаданки, невольно ставшей соучастницей покушения на короля.

Даже не слышу, как остаюсь одна. Ведьма бесшумно выходит из комнаты, предоставляя мне время обдумать сложившуюся ситуацию. Да только больше нечего обдумывать. Решение приходит быстро и внезапно. Я все расскажу Сильвестру. Все от начала и до конца, и будь, что будет. Сил, оттягивать неизбежное, обманывать  и изворачиваться, больше нет. Об одном лишь буду просить своего мужа, и, надеюсь, он учтет мое последнее желание. В его благородстве я ни капли не сомневаюсь.

Перед глазами мелькают, как кадры из фильма, воспоминания. Радостные и грустные, тревожные и наполненные безмятежным спокойствием. Папа и мама, молодые и веселые. Живые. Их теплые руки, сжимающие мои детские ладошки. Их голоса, острой болью отдающие в сердце. Их любовь, окутывающая меня мягким коконом, защищающая от всех бед и невзгод. Никита… Еще совсем ребенок. Веселый добродушный подросток, который никогда не жалел для любимой сестренки лишней конфеты или половины мороженного. Мама всегда бранилась, мол разбалует, у Насти и так своя порция есть. А папа лишь улыбался, приговаривая – мужчина растет.

Я помню, словно это было вчера. Летный парк, яркие разноцветные качели, аттракционы. Воздушные шарики и музыку. День города, который всегда праздновали с особым трепетом и размахом. И огромные воздушные шары, всплывающие над мостом. И как каждый раз я говорила себе, что когда-нибудь обязательно на них покатаюсь. Испытаю этот трепет и восторг от ощущения полета. От осознания, что ты высоко-высоко над землей. В белых пушистых облаках.

А вдруг смерть тоже похожа на полет. И нет боли, и нет страданий. Есть только ощущение свободы и высоты. Есть только свет и пушистые облака.

Даже не замечаю, как влажнеют ресницы, и одинокая слезинка капает на полотно сероватой наволочки. И представляю, представляю это чувство полета, стараясь отбросить страх и сомнения. Я так устала жить во лжи, так устала притворяться кем-то другим. Я хочу быть собой, чего бы это не стоило.

Сон приходит незаметно. Забирает в яркую воздушную сказку, пронизанную светлыми воспоминаниями о счастливом детстве. Может именно так и нужно прощаться с прошлым. Оставлять в воспоминаниях самое хорошее и доброе. Пускай в них будет улыбка мамы, сильные руки папы, беззаботный смех старшего брата. Их любовь и забота.

Во сне я улыбаюсь. Во сне в моей руке воздушный шарик. Во сне я снова катаюсь на любимой качели, взмывая все выше и выше. И представляю, что лечу на воздушном шаре, как в «Таинственном острове» Жюля Верна. А впереди меня ждут небывалые приключения и незабываемые путешествия.

Но моя прекрасная сказка прерывается, сквозь сон чувствую, как меня обнимают теплые руки. Под щекой оказывается чья-то твердая грудь. Чье-то сердце стучит размеренно и гулко, вселяя спокойствие и уверенность, даря чувство безопасности. Теплая ладонь стирает со щек соленые капли, нежно перебирает волосы на макушке.

− Не плачь, маленькая, − тихий голос пробивается сквозь туман. − Не плачь… Все будет хорошо, обещаю. А я всегда держу данное слово.

Этот уверенный голос сразу же развеивает остатки сна, прогоняет радужные фантазии и безжалостно кидает в омут действительности.

Я еще некоторое время лежу, наслаждаясь отголосками былого ощущения тихой радости и безопасности, восстанавливая по крупицам события минувших дней и набираясь смелости. Оказывается, принять решение мало. Гораздо сложнее отважиться его осуществить. Во рту мгновенно пересыхает. Словно я не пила уже много-много дней. И пульс начинает стучать часто и громко. Кажется, что его слышу не только я, а и король, лежащий рядом. Становится страшно, что вот-вот прямо сейчас он обо всем догадается. И не даст мне объяснить. Просто отправит в темницу ожидать приговора. Но я не трусиха. И не хочу больше бояться. Я хочу покончить со всем как можно скорее.

Собрав волю в кулак, открываю глаза.

Взгляд проскальзывает по загорелой груди, темным завиткам волос, минует яремную впадинку, мощную шею и волевой, покрытый щетиной подбородок, чтобы, наконец, встретиться с черными, как безлунная ночь, глазами.

− Доброе утро, принцесса, − улыбается, приподнимая лишь правый уголок губ.

Слюна во рту тут же становится вязкой и отказывается проскальзывать дальше по горлу, застревает комком где-то в районе гортани.

− Еще не утро, − неуверенно шепчу.

Чтобы взглянуть в окно, нужно повернуться, а я глаз не могу отвести. И пошевелиться не могу. Словно приворожил. Полагаюсь только на собственные ощущения.

− Желать доброй ночи после пробуждения было бы странно, − улыбка так и не сходит с его лица.

Я краснею. Действительно. Я о каких-то глупостях думаю, к словам придираюсь… А мне ведь предстоит очень важный разговор. И я уже хочу перейти к нему, хоть от страха все обмирает внутри. Но с губ срываются совсем другие слова. Наличие в моей постели дракона выбивает из колеи. Почему он делит со мной эту неудобную узкую койку? Вряд ли ради плотских утех. Сейчас я способна только спать, есть и, судя по последним часам, плакать. Не очень-то полезные умения для любовницы.