Воители безмолвия - Пьер Бордаж

– Надевать ли ему ошейник, франсао?

– Гостей в цепи не заковывают! Даже у пруджей! Черные глаза Зортиаса округлились от удивления. Он трижды

тряхнул рыжей гривой, словно хотел убедиться, что правильно расслышал слова франсао.

– Этот человекотовар ваш… гость, франсао?

Его хриплый голос резко контрастировал с округлостью тела и мягкостью черт. Метарелли не ответил. Он отвернулся от сцены пиршества в стене и подошел к столу. Сунул пальцы в детектор отпечатков, стоявший на инкрустированной столешнице. Водяная стена повернулась, открыв гравиплатформу, застывшую в колодце. Пока стена не закрылась, Метарелли добавил:

– Отвечаешь за его жизнь, Зортиас!

Через три часа Метарелли в сопровождении своих охранников как по волшебству возник в огромной гостиной своего дома Сар Било. Он переоделся. И теперь был в плаще и костюме из набивного полотна Жониля, провинции Оранжа, славившейся своими тканями. Он выглядел озабоченным. Глубокие морщины бороздили лоб. Глаза превратились в узкие щелочки, спрятавшиеся подо лбом.

Он переговорил с Зортиасом. С удобного дивана, на котором сидел, Тиксу заметил, что прудж выкатил яростные глаза и бешено запрыгал на месте.

После ухода франсао на заседание Каморры Зортиас увлек Тиксу в лабиринт каменных лестниц, подвесных металлических мостиков и темных галерей, в которых было нечем дышать. Обессилевший оранжанин призвал на помощь всю свою волю, чтобы не потерять из виду белую повязку, которая быстро уносилась вперед. Они добрались до перекрестка, куда выходила дюжина галерей и в центре которого стояла кабина на водорельсах. Нервничающий Зортиас запрограммировал поездку, ударяя ногтем по кнопкам крохотного пульта. Они залезли в кабину, та сорвалась с места и с невероятной скоростью понеслась по туннелю. Тиксу так и не смог определить, какое расстояние они покрыли. Галереи, освещенные никтроновыми лампами на сводах, походили один на другой. На каждой стрелке, при каждом повороте вода из рельс окатывала стекла кабины. Во время поездки Зортиас выглядел беспокойным и нервным. Его рука не отпускала скорчера, который он засунул за пояс повязки. Франсао поручил ему отвечать за жизнь пленника: он выполнял приказ с яростью дрессированного собакольва, готового убивать ради интересов своего хозяина.

Наконец кабина замедлила бег и вскоре остановилась. Оглушительный грохот и хлюпанье водорельсов прекратились. В лабиринт вернулась тишина подземелья. Глаза Тиксу уже свыклись с полумраком. Они были в подвале, где торчали толстые цилиндрические опоры из стали. Прудж несколько раз хлопнул в ладоши, чередуя короткие и удлиненные удары. Одна из опор, скрывавшая лифт, открылась.

– Входи быстрее! – рявкнул Зортиас, не снимая руки со скорчера.

Он бросал вокруг беспокойные взгляды, словно ждал, что враги сбегутся сразу со всех сторон.

Тиксу спрашивал себя, почему его ангел-хранитель так взволнован. Истощенный путешествием, обхождением банды Хашиута, переходом по подземным коридорам рынка рабов, он даже и не думал о побеге. Но наверняка у Зортиаса были причины никому не доверять. На Красной Точке подозрительность была добродетелью.

Платформа доставила их на первый этаж Сар Било, дома франсао, построенного в стиле домов Оранжа. Выпуклые водостены в тонах меда и янтаря, внутри которых плавали рыбы разных размеров и цветов, образовывали роскошную сверкающую мозаику, постоянно менявшую узор. Толстые муаровые ковры из Жониля валялись на яшмово-мраморных полах. Задернутые шторы, закрывавшие огромные окна, тихо колыхались. В центре гостиной под огромным куполом рождались и умирали фосфоресцирующие переплетенные кольца в постоянно обновляющемся цикле движения. Тиксу видел подобные украшения на площадях крупных городов Оранжа: они символизировали цикл человеческой жизни и напоминали прохожим об эфемерности земного существования. В коридорах теснились толпы слуг и рабов – бесшумные скользящие тени по ту сторону водостен.

Зортиас пробормотал несколько слов в голофон с хрустальным экраном. По монументальной лестнице, соединявшей первый этаж с мезонином, спустились две женщины – сестры, уроженки Третьего Кольца Сбарао, с длинными иссиня-черными волосами, огромными глазами цвета охры, выступающими скулами, тонкими прямыми носами и приоткрытыми полными губами, за которыми сверкали покрытые розовым перламутром зубы. На них были простые полотняные хламиды, перехваченные в талии, которые почти не скрывали их грациозных коричневых тел.

– Франсао пожелал, чтобы вы занялись им. Ванна и массаж в масле киприта, чтобы залечить царапины, – объяснил им Зортиас, явно радующийся, что доставил Тиксу в Сар Било без особых затруднений. – Я приду за ним через два часа.

Женщины отвели Тиксу в светлый зал на третьем этаже дома, потолок которого сверкал от звездной пыли. Они властно окунули его в почти кипящую воду и безжалостно растерли кожу жесткими растительными губками. Они смеялись и звонко переговаривались. Тиксу узнал, что их пленили во время облавы в деревне, организованной торговцами живым товаром Сбарао, потом продали богатому ювелиру на Красной Точке, порочному старцу, который заставлял их делать немыслимые гадости. Но когда старец отказался платить годовую десятину, назначенную Каморрой для торговцев, к нему пришли люди франсао. Ему пришлось спешно бежать, оставив все свои богатства и рабов. Каморра поспешила разделить это неожиданное наследство. Так сестры оказались на службе франсао Метарелли. Они не жаловались, поскольку под суровым обликом франсао оказался человек, который отнесся к ним очень милостиво. Они только старались не показываться ему на глаза, когда он был в дурном настроении. Они со смехом объяснили Тиксу, что старались удовлетворить все его пороки, а те оказались не слишком ужасными. Они с печалью вспоминали Третье Кольцо, свою родину, и слезы, которые стекали в этот момент по их щекам, не были слезами радости.

Затем они натерли Тиксу ароматным маслом и долго его массировали. Их легкие, как птичьи перышки, руки усыпили Тиксу. Они пощекотали его мочки, чтобы разбудить, и расхохотались, увидев его недоумение. Он сразу заметил, что кожа его обрела первозданные чистоту и гладкость. Раны исчезли вместе с синяком на шее, превратившимся в едва заметную розовую полоску. Исчезла и усталость, словно ее вобрали в себя ладони двух женщин. Они буквально восстановили его. Он ощутил то же приятное состояние благополучия, которое испытал, когда Малиное, жена Качо Марума, натирала ему плечо жиром ящерицы.

Девушки помогли ему надеть сужающиеся на щиколотках шаровары и белую хлопковую тунику. Пришел Зортиас и отвел его в большую гостиную, где усадил на диван и приказал ждать. Тиксу совершенно потерял ощущение времени. Он плавал между сном и бодрствованием, теряя нить мыслей, крепко сплетенных из вымысла и иллюзий. Он уже начал сомневаться в существовании сиракузянки. Ему казалось, что едва помнит ее, а ведь именно она побудила его принять неожиданное решение, именно ради нее он ввязался в немыслимое предприятие. Он никак не мог воссоздать в памяти ее черты, но не забыл остальных: таинственное существо, чью голову скрывал просторный зеленый капюшон, и его подручных в белых масках. Он не забыл Качо Марума, который выловил его в реке Агрипам. Возмущенное урчание желудка, настойчиво требовавшее пищи, постепенно вернуло его в реальный мир. И это урчание не позволило ему усомниться в собственном разуме, в своем существовании.

Руки Зортиаса, яростно жестикулировавшего во время разговора с франсао, упали вдоль тела. Глаза его сверкали от гнева. Резкий голос Метарелли оторвал Тиксу от его мыслей:

– Теперь выглядишь человеком!

Тиксу еще не успел вымолвить и слова, как франсао буквально рухнул на диван. Заботы покинули его лицо, хотя нервный тик и морщины продолжали выдавать его внутреннее беспокойство, а плечи опустились ниже, чем обычно.

– Ты, понятное дело, мучаешься вопросами! – снова заговорил Метарелли, пытаясь привнести в голос любезность. – Уверен, тебе хотелось бы знать, что ты делаешь у меня, хотя должен был бы стать одной из звезд ночных торгов…

Зортиас уселся в позе лотоса на ковер и слушал. Ему тоже хотелось понять, каковы причины этой исключительной благосклонности. Рыжая шевелюра, обрамлявшая широкое лицо, делала его похожим на послушного собакольва.

– Как ты, вероятно, заметил, все, что находится здесь, доставлено с Оранжа, – сказал франсао. – Ковры, стены, мебель… Все, даже камни, белая черепица и каркас. Причина проста: я сам с Оранжа. Более того, родился в провинции Вьелин… Прекрасный зеленый Вьелин… Мое настоящее имя Било Майтрелли, но поскольку здесь никто не мог произнести его правильно, оно превратилось в Метарелли. Уже целую вечность я не встречался ни с одним вьелинцем и не думал, что однажды мне повезет. Однако это не мешает мне быть в курсе всего, что происходит в нашем мире. На этой неделе, третьей неделе месяца нефрен, наша родина Оранж празднует двадцать веков независимости. Двадцать веков назад колония стала полноправным членом Конфедерации Нафлина! Ты знаешь об этом?