Аромат смерти - Кэтнисс Сяо

Чэн Чуньчинь придумывал одну историю за другой, чтобы объяснить ее присутствие людям. Сначала она была крестницей, прилетевшей из США его навестить, – приглашала эмигрировать, но он ведь прожил на Тайване всю жизнь, куда уж ему привыкать к новым условиям!

– Прекрасная у вас крестница!

– Благослови ее бог!

– Какая молодец!

Женщина средних лет достала из-под крышки блин из красной фасоли, и следом за ним из кастрюли вырвался густой пар. Она положила блин в бумажный кулек. Чэн Чуньчинь заказал еще один, для Иви.

Шахматистам в парке он сказал, что Иви – его приятельница, поведал, где они познакомились и как давно он ее знает. Тройной Че ораторствовал с пеной у рта, придумывал все новые и новые подробности, и старики с шахматами зачарованно ему кивали.

Иви не останавливала его, не выказывала никаких эмоций, просто молча стояла в сторонке. Очевидно, Чэн Чуньчинь любил внимание. Он убедительно говорил и быстро соображал, был изобретателен и остроумен. Изощренный лжец, он предавался своей обычной игре, наслаждаясь тем, как создает ей новую личность. Альтернативную жизнь.

Он вел Иви от прилавка к прилавку. Практически все на рынке в Бангка знали его и здоровались по имени, когда они проходили мимо.

– Привет! Старина Чэн!

Возможно, в их глазах он был просто добродушным болтливым чудаком-сладкоежкой. Может, некоторым он казался славным и щедрым, обаятельным и забавным. Кто, кроме нее, знал, что он – насильник и серийный убийца?

Чэн Чуньчинь постоянно что-то жевал; сейчас у него в одной руке был блин, а в другой – жемчужный чай с молоком[28].

– У меня отличный аппетит, – заметил он, широко улыбаясь.

К моменту когда они присели на скамью, Иви начала понимать, что больше не испытывает к нему ненависти.

– А та женщина, что продает фасолевые блины, сейчас не поднимет тревогу? – осторожно спросила она.

– Ту женщину только два года назад выпустили из тюрьмы. Она мошенница и специализируется на пенсионерах. Вытягивала из них последние сбережения. У нее уже три ходки. Помнишь того парня, А-Цзена, в прачечной? Одет почти как я. По виду никогда и не скажешь, что ему нравятся маленькие девочки, и чем младше, тем лучше. В последний раз его застукали в чайном домике с десятилетней, – сказал Чэн Чуньчинь, проводя большим пальцем той руки, в которой держал стакан с жемчужным чаем, у себя под подбородком. – Чуть не перерезал ей горло. Его успели оттащить, шуму было – ужас. Его посадили, кажется, на три года. А хозяин зала игровых автоматов, мимо которого мы проходили?.. Только не оглядывайся.

Она скованно кивнула.

– Выглядел таким скромником, правда? Вечно почесывал щеки, не осмеливался поднять глаза… А был знаменитым сутенером – в свое время. Ни перед чем не останавливался: побои, наркотики, угрозы… Все его боялись. В прошлом году у него нашли рак прямой кишки в последней стадии. Кто-то ему сказал, что это карма. Вот он и стал богобоязненным. Только и делает, что жжет благовония да молится Будде. Между прочим, в свое время заказывал мне картины.

– Картины?

– Поймешь, что я имею в виду, если заглянешь как-нибудь в гости. – Они так и сидели на скамейке; Чэн Чуньчинь набил рот жемчужинами из чая. – Теперь тебе ясно? Не суди книгу по обложке. Понимаешь, это как вонтоны – видишь только тесто, но суть в начинке. Если хочешь найти такого вот парня, не стоит полагаться на свои мозги или логику. Призови на помощь обоняние. Вынюхай его.

Иви вспомнила статью, которую недавно читала: там критиковали прессу, выставляющую серийных маньяков машинами для убийства. Истина в том, что убийцы не бродят по улицам с ножом или пистолетом, одетые, как клоуны. Они не похожи ни на Джокера, ни на Харли Квина. Убийца не обязательно вонючий бродяга с уродливой физиономией. Мы можем запросто пройти мимо, в то время как он тащит в сумке расчлененный труп. Не исключено, что он – или она – живут по соседству, сидят рядом с вами в аудитории, ходят по тем же улицам в таких же туфлях, ботинках или шлепанцах. «Они как психологическая черная дыра», – говорилось в статье.

– У тебя есть талант. – Чэн Чуньчинь сделал паузу, словно задумавшись, и привычно почесал в затылке. Он делал так всякий раз, когда испытывал неуверенность или тревогу. Поднял голову, собираясь еще что-то сказать. – Но требуется практика, чтобы развить эти способности. Сейчас она тебе особенно нужна. Понимаешь, о чем я? Надо перестать фантазировать про твоего господина Грена, или как ты там его называешь. Ты слишком напрягаешься. Расслабься. Тайвань – огромный стог сена. И ты надеешься, что найдешь в нем иголку, которую не может найти полиция? Серьезно? Ты хочешь поговорить про запахи, твое обоняние и разные тонкости, связанные с ними. Ради бога. Я возьму тебя к себе в ученицы, совершенно бесплатно. Но давай по порядку. Начни с добычи, – сказал он, прожевав жемчужину. – Ой, мамочка! Едва не подавился… Так вот, тебе надо пристальнее присмотреться к добыче. Или, если хочешь, к жертве. Чтобы узнать художника, посмотри на его творения.

8

Узнай свою добычу.

Чэн Чуньчиня так и не смогли поймать из-за широкой географии его преступлений. Маршруты Тройного Че веером расходились к югу от Тайбэя. Он оставил шесть трупов в шести разных местах – от парков и рынков до крестьянских полей, – в шести городах Тайваня. Разные юрисдикции в те времена почти не сотрудничали между собой, к тому же он делал паузы между убийствами и каждый раз выбирал другое время дня. Никто не заметил связи между преступлениями.

Иви распечатала фотографии шести девушек, которых он изнасиловал и убил. Она изучила их биографии – какие смогла найти.

«Почему ты?» – спрашивала она каждую.

Постепенно ей стало ясно, что они не оказались в неподходящее время в неподходящем месте. Чем глубже она копала, тем отчетливее, к своему ужасу, начинала понимать, что они были приговорены с момента своего рождения. Они родились, чтобы стать добычей.

И то, что хищник напал на них, не было совпадением.

Иви проигрывала каждое преступление у себя в мозгу с точки зрения жертвы. Как та сопротивлялась, как кричала. Когда ее повалили на траву, угрожая ножом, когда связали руки за спиной, когда в нее проник пенис или водопроводная труба – что она чувствовала, только отчаяние и боль? А может, момент окончательной ясности? На что он был похож – на сонный паралич? На ночной кошмар, в котором не можешь пошевелиться и от которого никогда не проснешься?

Теперь