Откройте форточку! Как впустить новые возможности в свою жизнь. Книга-тренинг - Хазин Марик

А можно вообще все присущие вам черты, опасные для имиджа, оптом приписать представителям иной расы или нации. Тогда любые поступки станут трактоваться как вынужденные меры предосторожности и самообороны. Так, социальные психологи вполне серьезно утверждают, что стабильное самоуважение среднестатистического гражданина, считающего себя русским, объясняется привычным приписыванием хитрости, корыстолюбия, пронырливости и групповой солидарности в ущерб справедливости – евреям; суеверия, невежества, нечистоплотности и распущенности – кавказцам.

Что толкает нас на это? Почему так трудно увидеть бревно в своем глазу? В одной притче есть ответ: потому что наши глаза и уши направлены вовне и не могут развернуться вовнутрь, на их хозяина. Действительно, органа, улавливающего проекции, нет. Зато существует путь осознанного самонаблюдения: можно развить способность беспристрастно отслеживать себя.

Слово «проекция» произошло от лат. projectio, «выбрасывание вперед», и в аспекте психологии означает вид защиты, состоящий в осознанном или бессознательном приписывании другим собственных ощущений, чувств, мыслей, желаний, стремлений и проблем. Первым ввел это понятие в обиход Фрейд. Он утверждал, что с внешней опасностью справляться легче, чем с внутренней. И что проецирование дает человеку облегчение.

В «Лекциях по введению в психоанализ» Фрейд дал краткое описание истории болезни женщины, у которой развился «бред ревности». Бессознательная влюбленность добродетельной 53-летней супруги и матери в ее зятя оказалась для нее столь тяжким грузом, что обернулась патологической ревностью. Фантазия о неверности мужа стала охлаждающим компрессом для ее переживаний. Преимущества бреда ревности доставили ей облегчение, поскольку произошла «проекция своего собственного состояния на мужа».

Карен Хорни[11] определяла проекцию как перекладывание ответственности на других людей: мол, не сам человек испытывает желание красть, обманывать, унижать, но другие хотят сделать это по отношению к нему.

Психологи широко используют человеческую способность проецировать свой внутренний мир на реальность как на экран. Малопонятные изображения, создаваемые людьми, издавна занимали исследователей. Оказалось, что методы исследования воображения помогают разгадывать мир душевных тайн человека. Сегодня подобные тесты широко используются для личностной диагностики. Например, швейцарский психиатр Герман Роршах использовал для личностной диагностики причудливые чернильные пятна.

Примерами здоровой проекции может быть планирование и предвидение. Человек проецирует себя в будущую ситуацию, а затем интегрирует себя с проекцией, практически следуя плану. Похожим образом можно ощущать себя на месте другого и справляться с чужой проблемой, как бы решая свою. Творческие люди разрешают свои конфликты, проецируя их на свои художественные произведения.

Люди, которые встречаются нам на жизненном пути, обладают неповторимыми особенностями. Однако каждый пропускает мир и людей сквозь призму собственных убеждений, настроений и пристрастий. Привыкший видеть в отце мудреца переживает шок, столкнувшись с его некомпетентностью. Парень, благодаря гормональной буре видящий в подруге объект сексуального вожделения, теряется, столкнувшись с ее стремлением к открытым личностным отношениям. Бесконечные примеры свидетельствуют, что окружающая нас действительность гораздо богаче наших стереотипов и редко в них вписывается.

Одна юная посетительница женских тренингов сетовала на то, что ей не с кем построить семью. «Когда я захожу в метро, – говорила она, – то понимаю, что вокруг меня одни уроды, алкоголики и слабаки. Мужиков нет вообще!» Эта сентенция вызвала волну согласия и одобрения у многих женщин в группе. Благодаря серьезной работе на тренинге, саморазоблачению и проработке болевого опыта общения с мужчинами она осознала, насколько была загрязнена ее призма восприятия мира. Через некоторое время, придя в группу, она заявила под общий одобрительный хохот: «В московском метро вдруг появились толпы замечательных, улыбчивых и милых молодых людей».

Любопытно, что проецирующий привязывается к своей пассивно-жертвенной роли, отказываясь менять ситуацию. В мире проекций легче «подвергаться приступу гнева» извне, с которым «никак не справиться». Проектор не думает, мысли сами «приходят» ему на ум. Его «атакует» проблема. Она «причиняет ему страдания», но в действительности он докучает себе и всем вокруг. Отчужденный от собственных импульсов, не воспринимающий себя как источник всего происходящего в своей жизни, он предпочитает проецировать собственные переживания во внешний мир. У него нет личных предпочтений, но фантазии «сами являются к нему». Богатство становится грехом, потому что он беден. Когда он опаздывает на автобус, тот «уезжает раньше времени, так и не дождавшись» его. Не он разбивает чашку, а «она почему-то падает» у него из рук.

В жизни бывают либо результаты, либо объяснения, почему результатов нет. Каждый раз, когда вы обнаружите себя дающими объяснения своей несостоятельности, вы можете остановиться и взять ответственность за ситуацию. И дальше рассказывать о случившемся, исходя из аксиомы, что причина происходящего в вашей жизни – вы и никто другой. Хоть это непривычно и некомфортно, но эффективно. Изменив «оно, они, ты, все» на «я», вы трансформируете свою жизнь.

Когда-то я (М. Х.) координировал проект национальных общин на территории СССР. Мой босс, начальник отдела, заинтриговал меня идеей и согласился на то, чтобы я работал удаленно, что было прецедентом в той компании. Он давал мне безусловную поддержку, вдохновляя на «великие дела». По делам службы я должен был раз в неделю ездить в Иерусалим.

По длиннющим коридорам и шумным кафетериям здания, в котором размещалась компания, слонялся скучающий долговязый Рубен, формально числившийся помощником босса, то есть не последний человек в иерархии. Он явно страдал синдромом навязчивых состояний, и я оказался идеальным объектом для его придирок.

Рубен мне явно завидовал – ему, бедному, приходилось по 8 часов ежедневно протирать штаны в мрачном офисе вот уже лет 20. В накрахмаленной белой рубашке с галстуком, обутый в начищенные до блеска черные старомодные ботинки, он всегда был на виду и, казалось, целиком заполнял пространство офиса своим мельтешением, создавая иллюзию бурной деятельности.

Очередной дежурный наезд – дескать, я веду себя как представитель богемы в месте, где уважаемые люди (он явно имел в виду себя) заняты тяжелой важной работой, случился в присутствии двух десятков его подчиненных. Рубен явно стремился показать, что он – главный самец на этой поляне.

В моих жилах вскипела кровь, что было предвестием надвигающегося эмоционального взрыва – синдром, унаследованный мной от отца. Раздражение за полминуты переросло в гнев, затем в ярость. Для достойной кульминации вся эта сцена должна была закончиться какой-нибудь незабываемой драматической выходкой.

Еле сдерживаясь, дрожащим сдавленным голосом, я почти вежливо попросил Рубена привести хоть один пример чего-то важного, что он сделал за последний год. И добавил: «Ежедневная отметка в личной карточке при входе в здание, которую ты исправно делал, – не в счет!»

Моя манера разговора Рубену, мягко говоря, не понравилась. Дело усугублялось большим количеством заинтересованных зрителей.

Услышав тираду с директивами, как мне жить и работать, я взорвался и послал его далеко и надолго. Администратор окрасился в цвет свеклы и проскрипел, что увольняет меня. В ответ я перевернул его огромный дубовый стол с бесчисленными причиндалами, которые он аккуратно выстраивал и постоянно поправлял в свободное от отдыха время. А потом громко, чтобы услышали во всех кабинетах, заявил: «Я больше не готов находиться в одном помещении с таким маразматиком, как ты!» Я хлопнул дверьми кабинета так, что все стекла разлетелись вдребезги, и стремительно вышел.

Злой ходил я по святому городу. Папы моего к тому времени уже семь лет не было в живых. Проходя мимо магазина, я поднял взгляд на витрину и… не поверил своим глазам – внутри магазина я увидел своего отца! Ошеломленный, я подошел ближе и внимательно всмотрелся в витрину. Никаких сомнений быть не могло – мой папа пристально и мрачно смотрел мне в глаза. Только через некоторое время до меня дошло, что я стою напротив зеркала. Леденящий ужас сменился кошмаром еще большим, когда я осознал, что стал его точной копией.

Мрачный, я побрел обратно к Рубену в кабинет. Он тоже выглядел невеселым. Я попросил его выслушать меня в последний раз и поведал о том, что произошло только что на улице. Я признался, что при его появлении обычно чувствовал раздражение, но дело вовсе не в нем, а во мне. «У меня несведенные счеты с отцом, – сказал я. – А получилось так, что я вымещаю свою злость на тебе».

Он посмотрел на меня как на больного, но мне показалось, что в ту минуту он понял и впервые услышал меня. А когда я рассказывал ему о моих сложных отношениях с отцом, на глазах его выступили слезы. Наверное, мое откровение напомнило ему чем-то его историю отношений, если не с отцом, то с матерью. Я попросил прощения за свое грубое поведение при его подчиненных.

«Я не умею быть под чьим-то каблуком. Даже при наличии актерских способностей я с трудом играю послушного исполнителя и завидую таким людям, как ты, – мне это не дано».

Он молча дослушал и сказал: «А я не умею так, как ты, и завидую тебе».

Меня не уволили, так как проект всего отдела висел на мне. А летом Рубен ушел на пенсию. На его проводах мне стало грустно, и я представил, как ему было одиноко и страшно перед грядущим пенсионным прозябанием. Делиться чувствами он не умел, вот и держал все в себе. Я подошел к нему и поблагодарил за то, что он нашел в себе мужество меня простить.