Обретая надежду (ЛП) - Солсбери Дж. Б.

— Да. Это было мило.

— Мило? — Брат проводит рукой по лицу. — Он так и не сделал ни одного движения.

Бетани игнорирует его.

— Что ж, я буду считать это победой. — Она подходит ко мне. — Я просто рада, что ты ненадолго выбрался из дома.

— Час. Его не было всего час.

Она пожимает одним плечом.

— Было больше похоже на полтора часа.

Брат хлопает себя по обтянутым джинсами бедрам и встает.

— Ладно, чувак. Мы пытались. Теперь оставим тебя в покое, чтобы ты сам довел себя до оргазма.

— Джесайя! — Лицо Бетани ярко-красное.

Я качаю головой, потому что не могу отрицать, что это не плохой вариант. Но я бы никогда не признался в этом Джесайе и, конечно же, никогда не сказал бы этого перед Бетани.

— Спасибо, что остался.

— Все было хорошо. Эллиот все это время спала. — Бетани берет свою сумочку и останавливается передо мной. — Ты уверен, что не против, если я вернусь в Лос-Анджелес? Если тебе не на сто процентов комфортно с Эшли, дай мне знать, и я останусь.

«О, мне комфортно с Эшли, все в порядке. Даже слишком. Всего несколько минут назад, когда она прижималась ко мне. Мне скорее некомфортно без нее».

— С нами все будет в порядке. У тебя есть свой собственный ребенок, о котором нужно заботиться. — Я киваю подбородком в сторону моего младшего брата, по сути большого ребенка.

Бетани смеется, и они направляются к двери. Я провожаю их туда, что, фактически находится в двух шагах от того места, где я стоял.

— Не забудь о моем предложении тебе записаться с нами. — Джес обнимает свою жену. — Ты мог бы показать Аренфилду свои оригинальные вещи. — Он поднимает брови, как будто положил глазурь на торт, предложение, от которого я не могу отказаться.

— У меня нет никаких оригинальных вещей. — Не говоря уже о том, что мне наверняка пришлось бы уйти с поста главного пастора церкви Благодати, если бы я в конечном итоге официально работал с Джесси Ли.

— Придумай. Ты всегда был крутым автором песен.

— Джес, я не могу…

— Возьми еще недельку подумать об этом. — Он хлопает меня по спине.

— Надеюсь, ты ищешь кого-то другого. Мне бы не хотелось, чтобы твой следующий альбом зависел от меня, когда я снова и снова повторяю тебе, что мой ответ — нет.

Он прищуривается, изучая мои волосы.

— Просто мило, да?

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Бетани, которая смотрит на лицо своего мужа, затем прослеживает за его взглядом на меня.

— Что? — спрашиваю я.

Мой брат ухмыляется.

— Знаешь, сколько женских рук было в моих волосах… Ай! — Он потирает живот там, где Бетани ударила его. — Черт. Прости, это просто… — Он снова смотрит на меня.

— О боже, — шепчет Бетани. — Ты же не думаешь…

— Я больше, чем думаю, детка. Я знаю.

— Но… ты… я имею в виду… Эшли?

— Да, черт возьми, кто еще?

— О чем вы, ребята, говорите? — устало спрашиваю я, уже отчаянно желая, что они уберутся из моего дома.

Мой брат, который никогда не ходит вокруг да около, выпаливает:

— Как вы двое умудрились потрахаться в клубе? Ты пробыл там всего час.

— Что? — шипит Бетани.

— Ты бредишь, — говорю я, жестом приказывая им уйти, пока выражение моего лица ничего не выдало.

— Ага. Конечно. — Джес хихикает. — Посмотри хорошенько в зеркало, братан. Волосы на затылке направлены не в ту сторону. Либо ты лежал на спине, в чем я сомневаюсь, либо в них были женские руки.

Я ощупываю затылок, и, конечно же, пряди направлены в разные стороны. Мне не следовало отменять стрижку несколько недель назад. Мой обычный укороченный стиль теперь длиннее. Волосы достаточно длинные, чтобы их можно было схватить, провести нежными пальцами…

— Это не наше дело. Пойдем домой. — Бетани практически вытаскивает руку Джеса из сустава, чтобы вытащить его на улицу.

Стараюсь оставаться бесстрастным, хотя инстинкт подсказывает мне, что я должен рассказать всем во всем штате, что я целовался с Эшли. Я хочу, чтобы весь мир знал, что мои губы были на ее губах. Хочу, чтобы весь мир знал, что она — моя.

Но она не моя.

Мэгги моя.

Мэгги — моя жена.

Что со мной происходит?

ГЛАВА 14

ЭШЛИ

— Доброе утро, добро пожаловать в церковь.

Я раздаю утренний бюллетень первым людям, вошедшим в двери Церкви Благодати, пока в животе порхают бабочки. Виню в этом «Ред Булл», отказываясь верить в то, что я действительно могла нервничать из-за встречи с Беном после нашего поцелуя в пятницу вечером. Категорически нет. Я не чувствую бабочек рядом с мужчинами. Конечно, Бен необычный мужчина. Но у меня есть опыт общения с красивыми, успешными парнями, который выходит далеко за рамки поцелуев, и ни один из них не потряс меня так, как этот.

— Привет, Эшли. — Голос Кэти сочится фальшивым подсластителем, когда она идет ко мне, а ее взгляд скользит по моему телу. — Рада видеть, что пастор Лэнгли последовал моему совету и поговорил с тобой о твоем выборе одежды.

— Выборе одежды?

Она вздергивает подбородок.

— Я предположила, что именно поэтому ты сегодня утром показываешь меньше кожи.

Я смотрю вниз на свой наряд. Мое черное платье обтягивающее, но не слишком короткое, доходящее до середины бедра, с длинными рукавами и маленькими пуговицами спереди, как у мужской рубашки, что я нахожу очень сексуальным. Я показываю немного декольте, и да, обычно я расстегиваю нижнюю пуговицу, чтобы показать свои бедра, когда иду. Мои замшевые ботильоны телесного цвета привлекают меньше внимания, чем высокие сапоги на шнуровке, которые я обычно сочетаю с этим платьем. Но мой выбор надеть именно этот наряд не имел никакого отношения к Бену. По крайней мере, несознательно.

— У нас с Беном состоялся долгий разговор о реакции прихожан на твой… стиль. Я рада видеть, что он смог убедить тебя одеваться скромнее.

— Он ни хрена меня не убеждал.

Она съеживается от моего выбора слов, затем оглядывается, чтобы убедиться, что никто больше меня не слышал.

— Если ты не будешь следить за своим языком…

— Ты и об этом поговорила с Беном? — Улыбаюсь, потому что, хотя она этого и не знает, но я знаю, что у Бена сложилось твердое мнение о моем языке. Я почувствовала это в его стонах в пятницу вечером.

Она фыркает и отходит в сторону, не оставляя мне выбора, кроме как повернуться вместе с ней.

— На самом деле, да.

Я прищуриваюсь, глядя на нее, все еще ухмыляясь. Интересно. Кэти жаловалась на меня Бену, но он ни словом не обмолвился мне об этом.

Выражение ее лица обостряется до предела.

— Пастор Лэнгли упорно трудился, чтобы создать репутацию в этой церкви, и я, например, не допущу, чтобы она была запятнана.

Слышу ее намек на то, что это я порочу репутацию доброй церкви. Она такая слепая.

— Это хорошо, потому что мне бы не хотелось, чтобы люди, впервые вошедшие в церковь Бена, чувствовали, что они должны выглядеть определенным образом, чтобы быть принятыми здесь. Я бы не хотела, чтобы кто-то чувствовал, что ему не рады просто потому, что он не вписывается в какой-то определенный образ

Кэти открывает рот, но недостаточно быстро.

— Разве ты забыла, какими людьми окружал себя Иисус?

Кэти снова пытается ответить, но час назад я заправилась «Ред Буллом» весом тридцать две унции, так что ей придется поторопиться, если она хочет вставить слово.

— Рыбаки с грязными руками и пропитанной потом одеждой, сборщик налогов, ограбивший невинных, проститутка… — Я замолкаю, потрясенная словами, слетающими с моих губ. Наверное, я все-таки обращала внимание на проповеди Бена. — Ни разу Иисус не выставлял себя совершенством перед другими.

— Ой! Пастор Лэнгли! — говорит она, заглядывая мне через плечо, и в ее голосе столько солнечного света, что у меня заболели уши.

Раздражение в моем животе быстро превращается в миллиард бабочек, когда понимаю, что Бен, должно быть, подошел ко мне сзади. Я прижимаю бюллетени к груди и оборачиваюсь, когда он останавливается, пристально глядя мне в глаза.