Эволюционная психология. Секреты поведения Homo sapiens - Палмер Джек

Данбар (Dunbar, 1996) установил, что по мере увеличения социальной группы все больше и больше времени будет уделяться взаимному уходу. На открытых территориях, например в африканской саванне, большие размеры группы помогают ей защититься от хищников. К сожалению, во взаимный уход, который является индивидуальным процессом, может быть вовлечено ограниченное количество особей, что, соответственно, влияет и на величину группы в целом. Язык же помогает обойти эти ограничения, поскольку с его помощью может одновременно установиться несколько контактов.

Согласно исследованиям, для ведения разговора являются оптимальными группы из двух, трех или четырех участников (Dunbar, 1996). Это связано с уровнем слуха людей и их способностью по очереди принимать участие в беседе. Если предположить, что один человек может одновременно вести разговор с тремя собеседниками, а примат при помощи ухода общаться лишь с одним партнером, то способность устанавливать контакт благодаря языку усиливается втрое. При уходе приматы издают звуки, так называемые контактные возгласы. Кроме того, пример с серыми мартышками доказывает, что эти животные уже вполне способны соотносить определенные звуки с конкретным значением. Все это вполне могло бы оказаться предпосылкой для того, чтобы издавать звуки, которые можно было бы использовать для общения вместо ухода.

Согласно некоторым теориям о появлении языка, он возник для того, чтобы способствовать успеху на охоте — например, чтобы дать знать другим членам сообщества, где находится замеченная добыча, и привести их туда. По крайней мере, Данбар (Dunbar, 1997) предполагает, что язык возник как способ установить отношения между членами все увеличивающихся сообществ. Одно из представленных им доказательств касается содержания большей части разговоров между людьми. Как правило, содержанием большинства случайных разговоров становятся не вопросы техники, а то, что можно назвать сплетнями. Основное содержание сплетен — обсуждение поведения других членов группы социума. Небольшая группа участников разговора подчеркивает единство своих взглядов и преувеличивает разницу между собой и другими членами сообщества. При этом сплетник или сплетница часто подчеркивает свое нравственное превосходство над теми, о ком идет разговор. Это является подтверждением того, что сам механизм разговора существует как способ установления отношения. Возможно, разговор является источником феномена «общих интересов» и «других интересов», когда участники группы с общими интересами подчеркивают свою сплоченность и сходство друг с другом и в то же время демонстрируют отличие от людей с другими интересами.

Калвин и Бикертон (Calvin & Bickerton, 1998) также подчеркивают, что основным смыслом глубинных структур языка является социальное познание. Они предполагают, что способность осмыслять сложные структуры общественного долга сформировала основу синтаксиса, а также что способность использовать символы возникла как следствие способности интерпретировать знаки природной среды (например, следы определенной формы и размера обозначают конкретный вид животного).

Корбаллис (Corballis, 1999) считает, что первой формой речевого общения был жест и что именно из него возникла грамматическая структура. Эту теорию подтверждают данные, полученные при обследовании тайваньских и американских глухих детей (Goldin-Meadow & Mylander, 1998). Исследователи заметили, что глухие дети при использовании языка жестов спонтанно привносят в него структуру соответствующего языка. В тайваньской и американской культурах в структуре знака присутствовал ряд сходных моментов, которые объединяли семантический и синтаксический аспекты языка. Жесты детей были структурированы как на уровне слова, так и на уровне предложения.

В большинстве сообществ приматов ядро этих сообществ составляют так называемые женские линии (поколения, которые прослеживаются с материнской стороны). Большую часть ухода осуществляют самки, и они же формируют ядро социальной группы. В человеческом обществе женщины лучше овладевают языковыми навыками; они учатся языку раньше, воспринимают его более полно. С увеличением рождаемости у приматов и людей увеличивается необходимость общения самок и женщин, занятых в процессе воспитания детенышей и детей.

Если способность разговаривать возникла для того, чтобы способствовать установлению отношений, в действие, вероятно, вступили уже другие факторы отбора — например, быстро растущий половой отбор. При таком половом отборе женщины должны были выбирать мужчин в зависимости от их языковых способностей. Поскольку языковые способности обладают переходным характером, они позволяют члену сообщества легко получить представление о познавательных способностях другого. Благодаря этой системе женщины смогут выбирать мужчин, обладающих не только хорошими языковыми способностями, но и более высоким уровнем интеллекта. В свою очередь, мужчины с хорошими языковыми способностями могли бы использовать их, чтобы привлечь женщин. С появлением языка наверняка быстро возник языковой обман, или ложь. Мужчины брали на себя обязательства и обещали всяческие блага, причем совсем не обязательно выполняли свои обещания. Это привело к появлению могущественной расы, женщинам которой пришлось без конца совершенствовать детективные способности, чтобы выявлять обман мужчин, что, вне всякого сомнения, способствовало еще большему развитию языковых и мыслительных способностей. Способность языка приспосабливаться к новым условиям так велика, что жесткий естественный отбор, ведущий к усилению всех языковых способностей, раз начавшись, продолжался дальше и дальше. Возможно, гипотеза о том, что язык помогал охотиться, в определенной степени была верна: язык стал развиваться, потому что охотники лучше общались друг с другом. Внутригрупповой конфликт, например вражда, вне всякого сомнения, являлся источником языкового отбора, поскольку те, кто лучше умел общаться с другими и договариваться о своих перемещениях, имели преимущество перед теми, кто не мог этого делать. И конечно, величайшим преимуществом, которое предоставлял язык, была возможность передавать информацию последующим поколениям. Иными словами, благодаря языку стало возможным культурное развитие общества.

В мозге новорожденного ребенка около ста миллиардов нейронов и более пятидесяти триллионов синаптических связей. Из восьмидесяти тысяч различных генов, из которых складывается человеческий генотип, приблизительно половина участвует в формировании центральной нервной системы и позволяет ей нормально функционировать. За несколько первых месяцев жизни ребенка количество синаптических связей возрастает до тысячи триллионов, однако способность мозга образовывать новые связи постепенно уменьшается. Хотя мозг способен устанавливать новые связи на протяжении всей жизни человека (иначе мы не смогли бы ничему научиться), многие нервные системы, особенно системы восприятия языка, к концу определенного периода детства утрачивают пластичность. Например, слуховая карта, ответственная за различение фонем, полностью складывается у ребенка приблизительно к году.

В течение первых месяцев жизни, иногда уже с месячного возраста, дети способны распознавать целый ряд категориальных особенностей фонем, в том числе фонем, не входящих в их родной язык (Jusczyc, 1997). Уже с первого месяца жизни ребенка слуховые нейроны коры головного мозга крайне чувствительны к стимуляции слуха и обрабатывают полученную информацию в соответствии с определенной схемой, присущей человеку от рождения. В четыре с половиной месяца дети уже хорошо различают звуковую структуру собственных имен и решительно отдают им предпочтение перед другими проверочными словами.

Шестимесячные дети могут различать каждую фонему в таких различных языках, как хинди и нслакампкс (индейский язык, чьи особые сочетания согласных не в состоянии различить никто, кроме его носителей) (Werker & Desjardins, 1995). С шести месяцев дети отдают предпочтение словам, просодическая структура которых совпадает со структурой слов их родного языка (Jusczyc, 1997). В семь с половиной месяцев дети способны различить звуковую структуру определенных слов в контексте беглой речи. К девяти месяцам дети явно предпочитают слышать родную речь. В десять месяцев дети улавливают различия между фонемами родного языка и постепенно утрачивают способность улавливать различия между фонемами других языков. Собственно говоря, к этому времени дети теряют почти две трети способностей, которыми обладали в шесть месяцев (Werker & Desjardins, 1995).