Я - судья. Божий дар - Татьяна Устинова

Правда, Дима предупредил Лену, что это дело может оказаться сложнее, чем кажется на первый взгляд. То есть там все ясно, конечно, но не так все просто. Отец Шипилова — человек небедный и чадолюбивый — наверняка сделает все, чтобы отмазать сына. Добиться, чтобы дела вовсе никакого не возбуждали, папаше не удалось. Но он нанял сыну адвоката — одного из самых дорогих и самых по Москве известных, из тех парней, которые всегда выигрывают. Впрочем, Лена не особенно беспокоилась из-за адвоката, хоть бы и сто раз известного. Дело крепкое, закрыть его не получится, приговор будет обвинительным — к бабке не ходи. Все, что может сделать адвокат, — добиться, чтобы его подзащитного осудили условно. Да и пусть. В конце концов, условный приговор — это даже неплохо. Колония может навсегда поломать парню жизнь. Условный же срок заставит задуматься.

Пока Никита Говоров, представляющий обвинение, излагал суть дела и перечислял статьи, по которым Шипилова обвиняют, Лена смотрела на подсудимого.

Гладкий, сытый, ухоженный парень в скромном сереньком свитере, который наверняка стоит три Лениных зарплаты, сидел рядом со своим дорогим адвокатом, вальяжно откинувшись на спинку стула. Фактурный, даже красивый — светлые волосы, темные брови, прямой точеный нос, полные губы… А глаза — нехорошие. Пустые глаза. Шипилов не выглядел ни взволнованным, ни обеспокоенным. Да он и не беспокоился. О чем? Отец нанял адвоката, дальше — его проблемы. Олегу надо только отнекиваться, все отрицать, и дело с концом.

Перед тем как войти в зал заседаний, адвокат созванивался с отцом — Олег слышал. Адвокат отца успокоил, сказал, все под контролем и очень удачно, что судья будет не тот, который был на предварительных слушаниях, а другой. Типа, молодая баба, в суде — меньше месяца, задавить ее авторитетом — не фиг делать, все в этом роде. В общем, Олег в очередной раз убедился, что волноваться не о чем, и дальше все его мысли вертелись вокруг поездки в Прагу, которую они с друзьями запланировали на каникулы. Вообще, с этим судом даже удачно получилось. Отец, конечно, поначалу разорался, но быстро остыл. Зато из-за суда Олегу перенесли экзамены на второе полугодие. У него висело, что ли, три хвоста с первого курса. По идее, три хвоста — это отчисление. Вылетать из престижного института Олегу не хотелось. Отец за поступление отвалил кому следует фигову тучу денег, и, если Олег вылетит, папаша, чего доброго, отберет у него кредитную карту. В прошлом году Олег притащил справку, что болел ангиной, и кое-как уломал учебную часть перенести экзамены на осень. Переэкзаменовку назначили на начало октября. Олег уж было совсем решил, что придется как-то выкручиваться, зубрить, что ли, или денег преподу совать. Но тут нарисовался этот суд, и от экзаменов удалось пока что отбрехаться.

Олег посмотрел на судью. Молодая баба, точно. Адвокат молодец, шпарит как по писаному, судья и слова вставить не может. Попыталась раз, так адвокат ее тут же срезал…

Через полчаса после начала слушаний Лена неожиданно обнаружила, что дело, казавшееся простым и понятным, рассыпается в пыль прямо на глазах.

Обвинение строилось на заявлении потерпевшей Осиповой и показаниях свидетелей.

— Но я бы хотел попросить уважаемый суд рассматривать показания потерпевшей с учетом ее возраста и состояния, — говорил адвокат. — Как совершенно верно отметило обвинение, пострадавшая — ветеран войны, Герой Труда, женщина, которая прожила долгую и непростую жизнь, в частности, на войне она получила контузию. И это нельзя не принять во внимание. Здесь у меня выписка из истории болезни Осиповой и заключение о состоянии здоровья, сделанное ее лечащим врачом. При падении Осипова получила серьезные повреждения, в том числе — сотрясение мозга средней тяжести. Само по себе сотрясение мозга даже у молодого и здорового человека вызывает нарушения кратковременной памяти, спутанность сознания и тому подобное. Помножьте это на контузию, на солидный возраст потерпевшей. Полагаю, что никто не станет возражать: восемьдесят девять лет — это весьма и весьма солидный возраст… Хочу особо отметить, что еще до получения травмы состояние здоровья Осиповой было небезупречным. Районный врач, наблюдающий ее на протяжении нескольких лет, показывает, что Екатерина Яковлевна и до инцидента, который мы здесь рассматриваем, регулярно обращалась в поликлинику с жалобами на забывчивость, снижение умственной активности. Все эти проблемы характерны для пациентов пожилого возраста. У пациентки отмечены когнитивные нарушения, причиной которых, цитирую, «являются атеросклероз церебральных сосудов, артериальная гипертензия, нарушения сердечного ритма с высоким риском тромбоэмболии в головной мозг, нарушение мозгового кровообращения в целом». У пациентов с подобными нарушениями утрачивается быстрота реакции на внешние стимулы, способность к длительной концентрации внимания, способность быстро переключаться с одного вида деятельности на другой, может иметь место спутанность сознания, нарушения памяти. Согласно записям в карте Осипова на протяжении последних семи лет регулярно принимала антидепрессанты, стимуляторы центральной нервной системы, препараты для улучшения кровоснабжения головного мозга. Однако лечащий врач отмечает, что в последнее время со стороны Осиповой участились жалобы на то, что препараты не помогают ей и не дают желаемого эффекта. Я хотел бы передать в распоряжение уважаемого суда выписки из амбулаторной карты Осиповой, полученные мной в районной поликлинике, а также запись моей беседы с потерпевшей. Я был у Осиповой в больнице, разговаривал с ней и просил бы суд ознакомиться с записью этого разговора.

Лена пробежала глазами переданную через пристава запись беседы. Судя по записи, Екатерина Яковлевна и впрямь путалась в датах, порядке событий, на вопросы, какая вчера была погода и что давали на завтрак, заданные адвокатом в процессе беседы несколько раз, давала разные ответы. Даже будучи неспециалистом, Лена понимала: опираться при вынесении приговора на заявление пострадавшей и на ее показания нельзя. Ну, слава богу, есть еще свидетели. Правда, один из них показания изменил, а другой и вовсе не явился, но оставались соседка Осиповой, видевшая ссору, и консьержка, которая тоже все видела и вызвала «Скорую».

— Вызывается свидетель Сенкевич для дачи показаний!

В зал в сопровождении пристава вошла дама лет пятидесяти. Она поправляла съезжающие на кончик носа очки и прижимала к груди сумочку.

— Представьтесь, пожалуйста.

— Сенкевич Лидия Юрьевна.

— Лидия Юрьевна, — обратилась Лена к свидетельнице. — Расскажите суду о событиях, которые произошли вечером девятого сентября во дворе дома номер десять по Садовой-Кудринской улице.

— В тот вечер я, как обычно, вышла погулять с Жозефиной, это моя собака, — начала Лидия Юрьевна. — Было около девяти вечера. Мы больше часу гуляли, потом пошли домой. Я зашла во двор как раз в тот момент, когда все случилось…

— Не могли бы вы подробно описать, что именно случилось?

— Вот этот юноша, — Лидия Юрьевна кивнула в сторону Шипилова, — еще с одним молодым человеком, я его знаю в лицо, он в первом подъезде живет… Так вот: они стояли рядом с лавочками… У нас во дворе такой, знаете, пятачок с зелеными насаждениями… В прошлом году там разбили клумбы, высадили кусты, ну и поставили вокруг клумбы лавочки. Так вот, рядом с этими лавочками стояли молодые люди и ссорились с Екатериной Яковлевной.

— Вы расслышали, о чем именно шла речь?

— Увы, нет. На Садовом кольце, видите ли, сильное движение. И за шумом автомобилей мне слов было не разобрать.

— Почему же вы решили, что они ссорятся?

— Разговор шел на повышенных тонах. Ну, а уже потом мне сама Екатерина Яковлевна сказала…

— Хорошо. Что произошло дальше?

— Жозефина начала лаять, рваться с поводка в ту сторону, где происходила ссора, она очень остро реагирует на такие вещи… Я взяла ее на руки от греха, боялась, что молодые люди могут напугать или обидеть собаку… Потом смотрю — а вот этот юноша…

— Обвиняемый?

— Да-да, обвиняемый… Он толкает Катерину Яковлевну…

— Обвиняемый сильно ее толкнул?

— Да, очень, можно сказать — со всей силы толкнул. Екатерина Яковлевна упала, закричала, я подбежала к ней…

— Что в это время делал обвиняемый?

— Ой… Я не обратила внимания… Я пыталась помочь Екатерине Яковлевне… Побежала к консьержке, а она уже сама мне навстречу бежит из подъезда… Я кричу: «Настасья Петровна, вызывайте „Скорую“!» А сама вернулась к Екатерине Яковлевне.

— Где был обвиняемый, когда вы вернулись?

— Не знаю. Я не видела.

— У обвинения есть вопросы?

Говоров отрицательно покачал головой:

— Нет, ваша честь.

— Защита? Хотите спросить что-нибудь у свидетеля?