Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Проза » Современная проза » Учитель цинизма - Владимир Губайловский

Учитель цинизма - Владимир Губайловский

Читать онлайн Учитель цинизма - Владимир Губайловский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 31 32 33 34 35 36 37 38 39 ... 47
Перейти на страницу:

Аркадий посмотрел на меня. И назидательно поднял вверх палец.

– Вот видишь, самые умные и чуткие люди ощущают некое неконтролируемое воздействие на процесс познания. Просто не все понимают его причины. Но повесть Стругацких только подтверждает, что такое воздействие действительно есть.

– Да, случай это клинический, и без портвейна нам сегодня никак не обойтись.

55 …Потом мы бродили по Мосфильмовской. Сидели на лавочке под рябинами, пока окончательно не замерзли. Портфель с тремя бутылками портвейна приятно тяготил. В его глубинах уютно позвякивало. Но мы почему-то откладывали начало процесса.

Я тяжело вздохнул.

– Сессия скоро.

– Не к ночи будь помянута.

– Я, наверно, домой переберусь. Надо же хоть что-то поучить, наконец.

– Да, теормех будет за три семестра. Мало не покажется.

– Но сегодня-то мы свободны как птицы.

– Можно подумать, вчера мы были шибко заняты.

Покурили. Я вздохнул еще тяжелей.

– Четвертый курс, это – почти старость. Я вот думаю, что сделал большую глупость, когда на дискретку пошел. Надо было идти к Рыбникову на историю математики. Там столько вещей удивительных. Вот греки, например, не знали нуля.

– Да ты гонишь.

– Зуб даю. Выучил бы фарси, поехал в Тегеран, сидел бы в библиотеке, Хайяма переводил или кого еще.

– Хайяма без тебя перевели. А тебя бы местные товарищи, как Грибоедова, затоптали. И привезли бы сироту на родину в цинковом ящике. Да и кто тебя пустит в Тегеран? Вот в Герат – добро пожаловать и безо всякого Хайяма.

– Ну не в Тегеран. Но все равно интересно.

– Конечно, интересно. Писал бы труды про партийность в математике, как Рыбников.

– Экий ты зануда, и помечтать не дашь.

– Почему не дам? Валяй, мечтай.

Мы замолчали. Идти никуда не хотелось. Полная расслабленность и упадок сил. Аркадий очнулся.

– Пошли, что ли? А то совсем закоченеем.

– Пошли. Предадимся греху гортанобесия.

– Гортанобесие – это когда вкусно, а портвейн хлебать – это даже не чревоугодие, а мазохизм.

И мы пошли. Почти побежали, чтобы поскорее согреться. Портфель я нес, прижимая к груди, как младенца. Только нежнее.

Аркаша жил на 14-м этаже. Сосед его отсутствовал. И мы расположились вполне вольготно. Помыли стаканы, разлили портяшку. Тяпнули. Повторили. Еще повторили.

Разговор неизбежно свернул на Аполоныча. Я спросил:

– А ты помнишь этот рассказ Грина?

– Какой?

– Тот самый, про Дьявола Оранжевых Вод.

– Нет, я Грина вообще мало читал. Разве Грэма.

– Там один человек, необыкновенно деятельный англичанин, встречает другого – какого-то расслабленного – русского. И англичанин все время что-то такое затевает, куда-то едет, на обезьян охотится, а русский его все время подзуживает – типа соблазняет: зачем нам куда-то идти, давай в лесу останемся, просто ляжем и потихоньку кони бросим, а то люди, они плохие, обижают все время, с ними жить нельзя. А ситуация у них прямо аховая. Жрать нечего, как из лесу выбираться – непонятно.

– И что англичанин?

– А тот ни в какую.

– И чем сердце успокоилось?

– Русский сказал, что никуда он идти не хочет, взял у англичанина револьвер с одним патроном и решил застрелиться.

– А что англичанин?

– Он спокойный, как слон. Хочешь – стреляйся, говорит.

– А русский?

– Заплакал и застрелиться не смог. Застрели, говорит, меня.

– А англичанин?

– Он решил – почему не оказать товарищу услугу? Ну и натурально застрелил.

– Во как.

– Застрелил, а сам на корабль устроился матросом и уплыл в Шанхай.

– Круто. А почему Дьявол Оранжевых Вод?

– Дьявол – потому что искушал, а про оранжевые воды, наверно, для красоты. Хотя постой: они там костер развели у самого берега реки, и вода стала оранжевой. Я где-то такое видел.

– Невеселая история.

– Почему невеселая? Очень даже поучительная. Типа не слушай дьявола. Выгребай, пока силы есть.

– А если сил нет? Но если уж этот русский был дьявол, то последнее его искушение состоялось. Англичанин его убил, значит, заповедь-то нарушил и душу свою погубил.

– Нарушил, точно. Но только не мучился и не раскаивался. Не Раскольников какой-нибудь.

– А ведь Грин-то – русский.

– Русский. Повторим?

Аркадий кивнул и хлопнул себя по лбу.

– Я ведь должен тебе передать приглашение на свадьбу.

– И кто же та счастливица, на которую ты так глаз положил, что она не устояла?

– Я тут ни при чем, то есть немного «при чем». Я тоже приглашен. Аполоныч женится.

– Надо же, какая удача. На Кассандре?

– Ее, кажется, Галя зовут.

– И что эта Галя? Ты ее видел?

– Видел. Заходила как-то. Маленькая такая, невзрачненькая. Она его однокурсница еще с физфака.

– Дима же лет пятнадцать назад с физфака вылетел.

– Вот с тех пор она в нем души и не чает. А он только что созрел. Говорит, ей жить негде. Она где-то в ящике работает и в общежитии живет.

– Пятнадцать лет? Да, не кисло. То есть кисло как раз, даже горько.

– Аполоныч говорит, будет кому его из дурки забирать и передачи носить. А то без родных-то неохотно отпускают. И вообще жалуется, что устал онанизмом заниматься.

– Да, к тридцати пяти годам можно и устать. Значит, брак по расчету?

– Типа того. По взаимовыгодному. Он ей – жилплощадь, она ему – прочие услуги. Но вообще-то к нему девушки заходят. Нечасто, правда.

– Не встречал.

– Как-то заглядывала одна сумасшедшая художница. Красивая, но, правда, на всю голову… Безумие буквально в глазах. Смотрит на тебя, и непонятно, то ли прямо сейчас раздеваться начнет, то ли пырнет ножичком. Дикое зрелище, но возбуждающее. Меня Дима спать услал и велел не выглядывать.

– И где же будет праздничный ужин? В «Арагви»? Или в «Метрополе»?

– Мы же не филистеры. Будет все скромно, по-домашнему, мы с тобой приглашены, еще Дьявол этот тоже приглашен. Подарок нужно придумать. Коромысло не предлагать.

– Коромысло – это в прошлом. На такие подвиги люди способны только в бесшабашной молодости, курсе на втором. И вообще подарки – мещанский обычай. Предрассудок и пережиток. Портвейна вот купим и цветочков, и хватит с них. Кстати о портвейне. Повторим?

Мы повторили. Еще раз повторили и дополнили. По мере того как темная жидкость переливалась из бутылки в наши крепкие молодые организмы, мы становились все возбужденнее. Разговор потерял всякую связность, пепельница наполнилась окурками. И душа захотела простора. А где у нас простор? Простор у нас на крыше.

И мы бодро потопали по этажам. Маленькие башенки на крыше университета только снизу маленькие – на самом деле это дома в пять с лишним этажей. Пять этажей жилых, а сверху еще что-то вроде каменной беседки. Мы добрались до башни и через окно вышли на крышу. Это довольно высоко. При низкой облачности облака буквально ползают на брюхе по университету. А вообще на крыше была большая помойка. Там можно было встретить непарную обувь или, например, учебник по истории КПСС. Эту крышу облюбовали вороны. И когда обитателям башен особенно сладко спится на утренней зорьке, эти вороны устраивают настоящий фестиваль – кар-р-р-р стоит такой, что не только спать невозможно, соседа не слышно. Вот тогда-то и летят в них подручные предметы, какие не жалко. Толку от этого нет никакого, вороны поднимутся на минуту и опять за свое, но моральное удовлетворение – безусловное.

Мы выбрались на крышу, закурили. Холода мы не чувствовали, напротив – чувствовали необыкновенное возбуждение. Где-то далеко внизу к игрушечной остановке подошел автобус размером со спичечный коробок, горели крохотные фонари, и люди величиной с булавочную головку спускались по университетской лестнице.

Крыша огорожена широкой и высокой – по грудь – мраморной балюстрадой. Свалиться вниз нет ни единого шанса. Но высота положения действует опьяняюще, особенно после портвейна.

– А давай через парапет… – весело предложил Аркадий.

– А давай, – не менее весело отозвался я.

Через какие-то секунды мы, перемахнув парапет, уже сидели на краю карниза. Я устроился поудобнее, свесил ноги. Страха не было, как будто я сидел на лавочке под рябиной. И смотрел вниз. Прямо под нами было темно.

Карниз – широкий, точно как лавочка, но слегка покатый. С лавочек люди редко падают. Так какая разница, где сидеть – на лавочке, которая стоит на бульваре, или на карнизе на двадцатом этаже? Но разница есть, и она – в цене ошибки.

– Может, махнем… – начал было Аркадий, но осекся.

– Отчего не махнуть. Только ты первый.

Я оглянулся. Мой друг сидел на корточках, вжавшись спиной в мраморные балясины. Он весь съежился. Скрестил руки на груди, как в ледяной воде. Поглядев на него, я тоже почувствовал смутное беспокойство. Что это мы тут делаем, интересно?

– Полезли обратно, – пробормотал Аркаша.

Обратно мы переползали через высокую балюстраду уже не так легко. Если бы мы выпили больше, то у нас были бы серьезные проблемы. Если бы мы выпили меньше, наверняка бы сорвались. Впрочем, тогда бы мы, наверное, на карнизе не оказались. Хотя кто знает. Нет предела человеческому идиотизму. А так – подтянулся, ни о чем таком не думая, закинул ногу, перенес тяжесть тела через широкий и покатый на обе стороны мрамор и соскользнул на крышу.

1 ... 31 32 33 34 35 36 37 38 39 ... 47
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Учитель цинизма - Владимир Губайловский торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергей
Сергей 24.01.2024 - 17:40
Интересно было, если вчитаться