Спасти посольство - Корецкий Данил Аркадьевич

Шаров в упор разглядывал хвастуна и ждал ответа.

— Ты прав, брат, — наконец смущенно сказал тот. — Мне его сын подарил. А где взял — не знаю…

— Вот это похоже на правду! — Шаров усмехнулся и вроде как дружески похлопал его по плечу. Но хвастун ощутил его силу и правоту, а потому был готов провалиться сквозь землю.

На бэтээре двое бойцов натруженными крестьянскими руками набивали крупнокалиберными патронами пулеметные ленты. Специальной машинкой для таких целей они почему-то не пользовались — то ли у них ее не было, то ли они вообще не знали о ее существовании. Ленты были длинными, в них помещались сотни патронов, и блестящие остроконечные пули были готовы роями разлететься туда, куда их направят эти не очень чистые руки с обгрызенными ногтями. Не исключено, что они полетят и в посольство…

Глава 5

Военные будни

Тульская воздушно-десантная дивизия. Разведрота старшего лейтенанта Матвеева

На полигоне бойцы разведроты стояли полукругом, наблюдая за своим командиром. Старослужащие с интересом смотрели на приготовления старшего лейтенанта, а уж о молодняке, вроде Фёдорова, и говорить не приходится: такое и в кино с любимым Брюсом Ли не часто увидишь. Вытянув вперёд голову, как черепаха из панциря, он будто старательно зазубривает движения офицера. Это ведь не показательные выступления, где могут и «ослабленные» кирпичи использовать для пущего эффекта, — эти Фёдоров сам нагрузил на тачку и прикатил на полигон. И зачем-то полулитровую банку бензина у прапорщика Мурашкина по распоряжению ротного тоже он брал.

Матвеев поставил два кирпича на боковой торец, а три положил на них как перекрытие арки. Получилась приземистая буква «П» терракотового цвета. Старший лейтенант, став на колено, медленно и тщательно облил кирпичную арку бензином из банки. Из кармана гимнастёрки он достал настоящую старую безотказную зипповскую зажигалку с чёрным стальным корпусом, которую отец привёз ещё с войны, махнувшись на Эльбе с американским сержантом на самопальную чиркалку из патрона. Вот уже скоро полвека как машинка из Брэдфорда чётко щёлкала крышечкой и безотказно давала огонь при любом ветре. Чёрная краска на корпусе местами облупилась, но когда недавно Матвеев хотел подновить её в память об отце, мастер в металлоремонтной мастерской — старый солдат — рассказал ему историю этих зажигалок: чёрная краска наносилась для защиты от ржавчины и для маскировки, чтобы по блестящему корпусу невозможно было обнаружить место нахождения солдат. И посоветовал:

— Хочешь испортить вещь — отреставрируем, но лучше не тревожь, нехай так будет!

Командир роты двумя движениями кисти, как научил отца сержант союзников на Эльбе, запалил зажигалку: резким ударом вниз о бедро откидывалась крышка, а обратным движением прокручивалось ребристое колёсико-кресало, высекая искры из кремня. Матвеев поджёг бензин, и кирпичная арка вспыхнула. Он поднял кулак, замер на мгновение, концентрируясь, резко ударил на выдохе! Все три кирпича лопнули, половинки провалились вниз, продолжая гореть, будто брикеты угля. Удовлетворенно кивнув головой, он поднялся с колена и посмотрел на солдат.

— Вопросы есть?

— А в чём тут секрет, товарищ старший лейтенант? — спросил Фёдоров.

Матвеев улыбнулся:

— Ты всё секреты ищешь, Фёдоров! Надо тебе после службы в разведку поступать. А тут какие секреты?

— У каждого фокуса есть секрет.

— Ну сказанул! Тут же не цирк!

Лицо ротного стало серьёзным:

— Если и есть здесь какой секрет, то он в силе духа, в настрое на победу! Если ты сам уверен, что пробьёшь кулаком стену, то ты её пробьёшь! — Он ободряюще хлопнул рядового по плечу. — Давай, выходи, пробуй… и помни: главное — сконцентрироваться. В твоей голове мысленная точка приложения удара должна быть расположена за кирпичом, именно к ней и направлена вся твоя сила. Для начала бей один кирпич. На все три даже не замахивайся — это впереди. Действуй, боец!

Фёдоров потянулся было к баночке с бензином, но Матвеев поднял руку:

— Не-не-не, без огонька пока!

Рядовой, воспроизводя все действия командира, остановился перед кирпичами и опустился на колено. Сложил арку. Сосредоточился, нахмурился, что-то прошептал себе под нос. Замер. Удар! Кирпич, извилисто лопнув по центру, провалился в букву «П», превратив арку в две стенки с рухнувшей крышей между ними.

— Получилось! — будто бы не веря своим глазам, сказал Фёдоров. — Я чувствовал, что разобью, — и разбил! Здорово!

Он в победном жесте взметнул руки над головой и, запрыгав, как мальчишка, на обеих ногах, заорал:

— У-р-р-а-а! Ура-а-а ВДВ!

Матвеев широко улыбнулся и кашлянул. Фёдоров спохватился, перестал скакать и приложил руку к пилотке:

— Извините, товарищ старший лейтенант. Больше не буду!

Все бойцы засмеялись.

— Разойдись! Отдых полчаса! — скомандовал Матвеев.

Десантники разошлись, кто-то повалился на траву. Прапорщик Сергеев вытащил из коричневого дерматинового чехла небольшую гитару — «три четверти», перебрал пальцами струны, сделал секундную паузу и перешёл на ритмичный простой бой. Через четыре четверти Сергеев запел искусственным хриплым голосом, подражая и Высоцкому, и Розенбауму одновременно:

В чужой синеве облака не спасут, Мы втайне летели, но нас уже ждут Чужие прицелы, чужие глаза… Пылает ведомый, Пылает родная до слез стрекоза…

У него были свои поклонники, и они быстро собрались вокруг, обступив Сергеева плотным кольцом.

Внизу караван — боевой разворот! Ракета, вторая, теперь пулемет… Хотя документов не видели их, Но знаем — чужие, ведь нет здесь своих.

Кое-кто начал подпевать:

Чужая земля и чужая вода, Чужие болезни, но наша беда, Чужая политика, чуждый ислам, Коварство, предательство, ложь и обман…

В сторонке разлеглись на траве, подложив под головы фляжки с водой, Петров со Скоковым.

— Хорошо, что Афган закончился, — сказал другу Петров. — Сергеев там семь лет отвоевал, такие ужасы рассказывал. В любой момент можно было словить пулю. Или пойдёшь в дукан, ну, лавка по-ихнему, за сигаретами, а тебе горло перережут от уха до уха. Головы отрезали и подкидывали к воротам части…

Он поёжился, втянув голову в плечи.

— А у нас сейчас всё ясно: вот я отслужу и останусь на сверхсрочную… Или поступлю в Рязанское училище. А можно на гражданку, там без конкурса на юридический можно поступить…

— Да, без войны хорошо, — потягиваясь до хруста, кряхтит Скоков.

Он вытаскивает из-под головы фляжку, приподнимается в траве, опершись на локоть, делает несколько глотков и морщится — вода почти горячая. Потом снова ложится и мечтательно продолжает:

— А я женюсь на Ленке. Даром, что ли, она меня ждёт. Мать пишет — даже с подружками гулять не ходит…

Отрезаны уши и нос, шурави Заходится криком в афганской пыли. Не жалко, ведь учит жестокий Афган: Неверный — собака для всех мусульман!

Сергееву нестройно подпевают уже все слушатели, но ему это не мешает — он весь в тексте и ритме песни.

Не мы принимали в Кремле Тараки, Не мы наводили в Амина штыки, Бабрака Кармаля не мы берегли — Чужие авансы, чужие долги… Чужие долги!