Куплю тебя за миллион (СИ) - Лакс Айрин

— Мы вас не ждали, а вы припёрлись. Вот как говорится, — выдаю необдуманно. — Удивительно только, как я раньше звук шагов вашей третьей ноги не услышала! — киваю в сторону трости.

— Зато я услышал, как ты летела вон из клиники. Маленькая, изящная девушка, а топаешь, как стадо бизонов, несущихся к водопою! — саркастически усмехается отец Глеба.

Обменявшись сладкими, как яд, приветствиями с Бекетовым-старшим, мы разглядываем друг друга.

Я — настороженно, он со снисходительным интересом.

— Кажется, тебе было назначено. Там, — кивает подбородком отец Глеба в сторону клиники.

— Назначено.

— Тогда что ты делаешь здесь?

— Воздухом свежим дышу. Не люблю запах антисептиков. Удушье накатывает. Разве неясно?

— Страшно, да? — выдыхает отец Глеба, подавшись вперёд.

Чересчур резко и быстро он передвигается для старика, у которого одна нога ещё не полностью восстановилась после операции. До меня волной доносится глубокий, древесный аромат мужского парфюма и кофе.

Боюсь до ужаса. Но этому старому пауку ни за что в своих страхах не признаюсь, выдав смело, а на деле сдавленным голосом:

— Ни капельки!

— Я тебя прекрасно понимаю, — фыркает старик. — Сам не люблю больницы. Едва решился на операцию, — хлопает себя по бедру. — Но тяга к жизни сильнее страха.

— Можно подумать, старым стервятникам знакомо чувство страха.

Ситуация с клиникой сама по себе для меня напряжённая. Присутствие отца Бекетова ещё сильнее нагнетает и давит, полностью отключая функцию, которая у нормальных людей называется «держать язык за зубами».

— Опасно злить могущественного и злопамятного старика, — роняет ненароком, чем ещё больше меня злит.

— Какого чёрта вы здесь делаете? Желаете контролировать каждый мой шаг?!

— Каждый шаг своего сына, — поправляет меня Бекетов-старший.

— Послушайте, Яков Матвеевич. Контролируйте сына от меня подальше. Я сейчас не в том настроении, чтобы играть в «будь вежливой с теми, кто стар».

— Я бы с удовольствием, — растягивает отец Бекетова. — И подальше, и не зная тебя совсем. Но что поделать, если ты к моему сыну присосалась…

Я реагирую на последнее слово и краснею от макушки до самых пят. Что, если отец Бекетова видел всё-всё-всё?! Даже то, как я минет Глебу делала? Вдруг за нами следят и фиксируют каждый шаг?!

— Вы…

— Сколько денег тебе надо?! — перебивает меня отец Глеба резким взмахом ладони.

— Что-что?!

Хлопаю ресницами несколько раз.

Неужели для отца Бекетова всё измеряется только в денежном эквиваленте? Не могу поверить! Неужели ему не приходит в голову, что дело в другом!

— Вы думаете, что дело в деньгах?! — переспрашиваю потрясённо.

— Деньги, покровительство, — размеренным голосом перечисляет отец Бекетова. — Глеб может дать тебе и то, и другое. Очевидно, лишившись всего, ты решила вцепиться в моего сына всеми конечностями, маленькая прохиндейка!

В ответ я лишь громко рассмеялась.

— Вы совсем-совсем не знаете своего сына. Бекетов — это же ходячая ледышка. На него, где сядешь, там и слезешь! Ничего из того, о чём вы говорили, я не желаю. Деньги тоже можете себе оставить. На новый протез ноги или очередную золотую трость с рубиновым набалдашником. Деньги мне не нужны!

— Деньги нужны всем.

— Вот только я от Глеба не жду золотых гор! И вообще… о том, что Глеб принадлежит к состоятельной семье я узнала лишь в момент, когда очнулась в вашем поместье. Как-то Глеб вскользь сказал, что у него состоятельная семья, но я посчитала это лишь шуткой. Потому что он далёк от вашего мира понтов! — перевожу дыхание. — Мне не нужны деньги Глеба! Я лишь хочу, чтобы он любил меня так же сильно, как я его люблю!

Почти бесцветные глаза отца Глеба вспыхивают едва заметно.

О боже… Боже! Я сказала об этом вслух! Прокричала…

Снова становлюсь пунцового цвета, и по телу гуляет жар, доставая до самого сердца. Люблю-люблю-люблю…

Теперь сложно не думать, не произносить это слово мысленно, когда оно вырвалось из тесной клетки сомнений на волю.

Глава 22

Марианна

Слова о любви повисают в воздухе.

— Сделаем вид, что я этого не слышал. Или слышал, но не поверил своим ушам, — прочистив горло, сообщает отец Глеба.

— Иного я от вас и не жду. И знаете, плевать я хотела, верите вы мне или нет. Главное, чтобы Глеб в это поверил и захотел услышать…

Главное — именно это. Сейчас я понимаю, в чём моя самая острая проблема. Понимать бы ещё, как её решить, потому что задачка кажется из числа тех, над которыми лучшие математики мира десятилетиями разбивают свои блестящие умы.

— Пройдёмся! — припечатывает Яков Матвеевич.

Бекетов-старший цепляет меня под локоть. Он не спрашивает, хочу ли я прогуляться, просто ставит перед фактом и тащит с силой небольшого бульдозера, увлекая за собой. Отец Бекетова уводит меня с крыльца парадного входа, сворачивает на небольшую аллейку, разбитую перед клиникой.

Здесь очень тихо и спокойно. По обеим сторонам дорожки, мощеной цветной брусчаткой, стоят лавочки в обрамлении пышных кустарников. Взгляд приятно отдыхает на клумбах с цветами, а в отдалении даже слышно журчание фонтана.

— Здесь уединенно. Разговору никто не помешает, — замечает Яков Матвеевич.

— Что дальше? Забьете меня тростью и бросите в кустарники, сказав, что так и было?! — спрашиваю напряженным голосом.

— Я не использую приемчики Глеба. Предпочитаю решать сложные дилеммы иначе.

— Деньгами? Шантажом?

— Я знаю много способов. О каком именно тебе рассказать подробнее?

Вынужденно подстраиваюсь под степенный шаг Якова Матвеевича. Размеренный стук трости, словно метроном, задаёт частоту. Кипучая тревога и злость во мне утихают.

Не думаю, что на меня так благотворно действует непосредственно сам Бекетов-старший. Наверное, всё дело в аккуратных подстриженных кустарниках и в клумбах с жизнерадостными, ярко-оранжевыми и красными цветами, образующими ковёр с причудливым узором.

Отец Глеба мне не нравится. Ни капли. Он вызывает у меня стойкую неприязнь. Я вынужденно парирую, и мысли занимает нашей беседой так плотно, даже панический, удушающий страх растворился без следа.

— У каждого поступка есть своя цена. У проступков, тем более, — говорит старик назидательно. — Чем быстрее ты это поймёшь, тем менее неосмотрительно ты станешь действовать в будущем. Болтать, в том числе. Никогда не знаешь, в каких целях некто может использовать твои слова. Взвешивай тщательнее то, что собираешься сказать. Иначе не избежать трагических последствий…

— Говорите на основании своего бесценного жизненного опыта?

— Именно так. Тебе стоит прислушаться!

— Все советуют учиться на чужих граблях! Однако о цене проступков и ошибок я знаю, как никто другой. На собственном опыте!

— Сейчас ты говоришь о своём потерянном состоянии? — уточняет отец Бекетова.

— Именно так.

— Наслышан, наслышан… — добавляет со смешком. — Тебя обул муженёк!

— Глеб предупреждал, что Леониду доверять не стоит. Но я не послушала совета, сделала наперекор. Оказалось, что лишь себе навредила…

— Исправить такую ошибку непросто! — как-то чересчур весело хмыкает Яков Матвеевич.

— Глеб говорил, что есть необратимые последствия. То, что нельзя изменить! — вздыхаю я. — Наверное, это будет шишка, наколоченная на всю оставшуюся жизнь!

— Ну да… Ну да… Дерьмового муженька ты себе выбрала.

— Глеб тоже так сказал! Да, я ошиблась! Но я не хочу до конца своих дней считаться супругой негодяя Леонида.

— Хм… Значит, деньги тебя не волнуют, ты лишь хочешь оформить развод с тем, кто лишил тебя состояния? — небрежно спрашивает отец Бекетов.

Чересчур небрежно…

Словно вообще не интересуется моими проблемами, однако хитрый старик так повернул разговор, что я о сокровенном говорю. С ним. С врагом.

Как так получилось?!