Повелители Небес - Энгус Уэллс

Страх этот стал почти осязаемым, но время шло, а набегов ни на Дюрбрехт, ни на какой-либо другой город не было, и с приходом лета напряжение стало постепенно спадать. Церковь, которая все это тревожное время неустанно возносила молитвы Богу, прося его защитить Истинно верующий народ, теперь возносила свои хвалы Небу. Састены обещали в тот год являть собой грандиознейшее празднество, так как и Великий Властелин Гаан, и Патриарх торжественно провозгласили победу над Повелителями Небес. Аны, как говорилось в том заявлении, направили на это вторжение все свои силы и были побеждены. Угроза перестала существовать, утверждали официальный Кербрин и Церковь, призывая возблагодарить за это Бога и стойкость сердец народа Дарбека.

Но мы, учившиеся в школе Мнемоников, сомневались в истинности этих слов. Ведь мы изучали историю, а стало быть, знали об Анах больше, чем все другие наши соплеменники Дары. Поэтому мы и не верили в то, что Повелители Небес с легкостью оставят свои претензии, откажутся от столь долго вынашиваемых ими планов. Тем не менее мир наступил, и мы не говорили о наших подозрениях кроме как с себе подобными. Так и Дециус сказал нам, что следует позволить людям надеяться на лучшее, чтобы вернуть им уверенность. Он сказал нам, что если кто-либо захочет узнать наше мнение, то предпочтительнее напоминать интересующимся о славных победах, одержанных в прошлом, а не о мрачных перспективах будущего. Так в первый раз я убедился в том, что задача Мнемоников состояла не только в том, чтобы запоминать и излагать исторические факты, но что в значительной мере наш труд заключается и в том, чтобы укреплять в людских сердцах веру и приверженность родному Дарбеку, давая возможность людям лучшим образом противостоять грабительским набегам Повелителей Небес.

То был прекрасный летний денек: безоблачное небо блистало голубизной, солнце сияло радостным теплым светом. Улицы утопали в ярких красках цветов, гордо реяли над головами знамена. Звон церковных колоколов соперничал с трубами и барабанами музыкантов, дававших свои представления на площадях, за возможность быть услышанным. В палатках под яркими тентами продавались поделки и сувениры, пестрые банты и ленты цветов Дюрбрехта, жарилось мясо на вертелах, желающим предлагались разнообразные сладости.

Мы предавались обсуждению различных достоинств наших любимых таверн, которые мы посетили. Мы, вправду сказать, делали все возможное, чтобы изведать их настоящие качества. У нас появилась возможность расширить нашу программу благодаря тому, что Клетон получил вспомоществование от своего родителя. На ту сумму, что пожертвовал мне мой отец, да на стипендию, которую платили в школе, особо в Дюрбрехте не разгуляешься, поэтому я как бы оказался в зависимости от душевной широты моего друга, когда нам случалось позабавиться в пивных и пошалить в заведении Аллии. Меня поначалу смущал тот факт, что я довольно стеснен в средствах, но Клетон, который ни в какую не желал считаться с этим, заставил и меня проще смотреть на вещи. Он всегда был заводилой в подобных предприятиях, и я позволял ему это. Так что мы пили и куролесили с любезного благословения мадбрийского наместника. К тому времени лица наши примелькались во всех увеселительных заведениях Дюрбрехта.

Не менее известны были мы и среди кокоток. Сначала меня увлекала перспектива добиться благорасположения какой-нибудь девушки, но коль скоро я не встречал ни одной женщины, способной ответить чаяниям здорового молодого человека, и не обнаружил в себе большого желания вступить на путь, который избрали многие из моих товарищей, долгие месяцы разочарований не замедлили настигнуть меня. Мне хотелось встретить какую-нибудь обычную городскую девушку, и я пытался сделать это, когда выпадало свободное время, однако довольно скоро обнаружил, что лишь немногие из них желают подружиться с парнем, которому судьба назначила вскоре покинуть эти места. Как я понял, мы, Летописцы, пользовались репутацией людей неблагонадежных. Рискованная перспектива связать свою судьбу с будущим бродягой-Сказителем не влекла добропорядочных женщин, отвращавших свои лица от тех из нас, кто старался снискать их расположение, а родители этих девушек подчас оказывали нам самый нерадушный прием. Так что, когда Клетон сказал мне о заведении Аллии, которое рекомендовал ему не кто иной, как его же собственный отец, я последовал за моим другом. Моей подругой там стала Тейс, а Клетону приглянулась Вэра. Обе они были старше нас несколькими годами (что лишь добавляло им привлекательности в наших глазах и делало нас как бы более умудренными в жизни) и весьма сведущи в своем искусстве.

…В тот день мы отправлялись в город с большим оптимизмом. По причине празднования Састен и отсутствия угрозы нападения со стороны Хо-раби мы имели право не возвращаться на территорию школы до утра и собирались извлечь максимальную выгоду из долгожданной свободы.

На пути к заведению Аллии я высмотрел в толпе женщину, которую сперва принял за кокотку, но, едва она оказалась в свете фонаря ближайшей таверны, я разглядел на ней голубое одеяние, которое носили волшебники. Ноги мои точно приросли к земле; никогда еще мне не доводилось видеть более прекрасного создания. Внутри меня словно произошла какая-то химическая реакция сугубо индивидуального порядка, приведшая к тому, что рот мой широко открылся. Я дернул за рукав Клетона, показывая на девушку своему товарищу, который конечно же не мог видеть ее моими глазами, поэтому-то сказал, пожав плечами:

— Недурна, но Тейс уже заждалась тебя, а с этой особого успеха ты не добьешься.

Это выглядело похожим на правду, девушка, вероятно, выбрала этот путь, чтобы сократить дорогу. Она явно спешила.

— Клетон, — сказал я. — Я влюбился.

Я, конечно, шутил. Как я мог надеяться, что у меня с ней что-нибудь получится, к тому же меня действительно ждала Тейс.

Но… когда девушка оказалась на более освещенном участке улицы, я увидел, как ее длинные забранные гребнями волосы вспыхнули червонным золотом. Лицо незнакомки было овальным и бледным, губы полными и красными, точно пылавшие огнем. Я на миг представил, как хорошо было бы остудить их своими поцелуями. Я успел разглядеть, что девушка была прекрасно сложена: не худа и не толста, а глаза ее огромны и зелены — точь-в-точь как море в последнюю минуту, перед тем как солнце вынырнет из-за горизонта. Тут я увидел, что она слепая и может идти, только используя свой магический дар. Я проклинал свою робость и неуклюжесть, которые не позволяли мне приблизиться к ней, свое косноязычие, мешавшее мне найти нужные слова, чтобы задержать ее хоть ненадолго и договориться о встрече.