Покоряя Эверест - Джордж Мэллори

меня в других местах. Это сам ледник выводил меня из строя, не столько тяжестью его преодоления, но и каким-то зловещим свойством атмосферы, которое я не могу ни описать, ни объяснить. И, пересекая ледник днем, я всегда впоследствии наблюдал тот же эффект. По дороге к морене я мог чувствовать себя настолько бодрым и свежим, насколько только мог желать, но лишь однажды мне удалось пересечь ледник, не испытывая гнетущей усталости.

Теперь я продолжу цитировать записи из своего дневника:

28 июня. Вялый день в лагере. Трудно убедить кули предпринять хоть что-то, чтобы обустроиться комфортнее. Нам повезло, что выдалась хорошая погода. Гора, по-видимому, не предназначена для восхождения. У меня нет желания думать о ее структуре как о «ступенях к вершине». Тем не менее мы много рассматриваем ее в бинокль. Западная часть в целом выпуклая, крутая в нижней части и наклонная к вершине. Последний участок восточного гребня [6] должен быть проходим. Но скалы до плеча выглядят неприветливо. Гребень должен пройти здесь, спускаясь к нам и соединяясь с первым пиком на севере [Северный пик (Чанцзе)]. Настоящего северного пути к вершине, как мы предполагали сначала, не существует. Схематично это выглядит так:

Г. Г. Б.[223] подумывал пройти по северо-западному рукаву. Но я в этом пути не столь уверен; гораздо проще идти по снегу, если мы сможем до него добраться, а скалы наверху, вероятно, преодолимы легче, чем кажется, – они крутые, но изломанные. Видим ли мы истинный край? Хотел бы я, чтобы кто-нибудь из моих друзей дома мог увидеть пропасть с этой стороны – мрачное зрелище, совершенно не похожее на длинные пологие снежные склоны на фотографиях. Забавно, как изменилось мое представление о финальной попытке штурма: я думал, что мы почти вслепую взберемся по легкопроходимому снегу, по ровному склону от самого лагеря на плоском заснеженном плече. Но теперь все видится иначе. Мы альпинисты, а не безумцы: идти на штурм нужно не измотанными и в здравом рассудке, ведь подъем будет сложнее, чем я (оптимистичный, как всегда) рассчитывал.

На востоке путь преграждает скалистая гора.

Очевидно, сначала мы должны повернуть на запад. Западный ледник выглядит таким же плоским, как и этот. Возможно, мы сможем пройти через другую ледниковую долину[224] [ложбину, впадину или округлое верховье долины] на дальней стороне северо-западного контрфорса.

29 Июня. Устроен Первый передовой лагерь. Старт поздний, около 8 утра, на час позже, чем было решено. Переноска грузов должна быть организована лучше, если мы хотим действовать эффективно. Гьялзен реагирует на то, что его торопят, тем, что вяжет узлы или собирает колышки для палаток. Он явно не имеет ни малейшего представления о том, как руководить операциями. Нас ожидает захватывающий дневной переход с неустановленным пунктом назначения. Мы предположили, что шельф на левом берегу будет похож на шельф на правом. Переход по покрытому камнями леднику неизбежен и скверен для кули – возможно, сегодняшние грузы слишком тяжелы для движения по подобному рельефу. От места завтрака 27-го я направился дальше с Гьялзеном, следуя вверх по ручью с пресной водой к шельфу; мы легко шли по этому шельфу в течение сорока минут, без каких-либо признаков новых источников воды, и я решил вернуться к ручью. Но, как раз когда мы поворачивали обратно, я увидел пруд и родник – идеальное место для стоянки и гораздо лучшее в качестве точки для дальнейшего продвижения. Настоящая удача. Ветер дует вниз по леднику, и лагерь будет хорошо защищен. Единственный минус – солнце здесь скрывалось очень рано – к примеру, сегодня – в 4 часа дня. Но, с другой стороны, вскоре после восхода оно начинало светить прямо на нас.

Кули подошли между 3:30 и 4:30 часами. Во главе их процессии шел Дорджи Гомпа – крепкий парень, нагруженный большой ношей. Они кажутся довольными и заинтересованными… Теперь можно произвести разведку далеко вверх по главному леднику и в котловину на западе, не продвигаясь дальше, – пока нужно адаптироваться к этой высоте.

30 июня. Короткий дневной поход со вторым отрядом [7]. Мы проследовали по шельфу до угла, который примерно отмечает место слияния главного ледника с его западным ответвлением. Стоял ясный день после благоприятной ночи. Мы проложили хороший путь до противоположного угла примерно за час и неторопливо вернулись. Ни Б., ни я не ощущали себя в хорошей форме.

Продолжение…

Надеюсь, читатель почерпнет из этих заметок некоторое представление о сути нашей задачи и предметах наших самых тревожных мыслей. Новый лагерь, созданный 25 июня, мы поддерживали до 8 июля. Тем временем росло наше представление об Эвересте как целостной структуре, а также о ледниках и более низких вершинах на севере и западе. Это представление напоминало набросок картины художника – вначале простой и грубый рисунок идеи, который разрастается по мере детализации сперва в одной части, потом в другой и завершается уточнением всей композиции. Образы горных районов в нашем сознании сформировались как итог различных экспедиций. Мы намеревались добраться до следующей точки обзора, чтобы получить ответы на конкретные вопросы. Частичные ответы и каждая новая точка обзора разжигали еще большее любопытство, череду других вопросов и новую необходимость добраться до определенного места, где мы, на наш взгляд, могли узнать больше. И в то же время нужно было помнить еще одну цель. Кули, хотя и жили в горах, не были скалолазами. Их требовалось обучать навыкам альпинизма, безопасному передвижению по снегу и льду в опасных местах, лазанию по несложным скалам и в особенности использованию веревки и ледоруба. Это важно не только для наших первоочередных нужд, но и для того, чтобы, когда мы будем готовы приступить к штурму горы Эверест и всю команду будут ждать самые изнурительные испытания, кули бы обладали запасом наработанного опыта и организованности, от которых в итоге зависит всеобщая безопасность.

1 июля я и пятеро кули отправились в поход до верховья ледниковой долины под северным склоном Эвереста. Снег на верхнем леднике был мягким, и идти было очень тяжело. Но нас настигла ненастная погода, мы проиграли в гонке с тучами и не смогли выяснить, как устроен ледник в верховье его западной ветви под северо-западным гребнем. Вид на перевал, лежащий между Эверестом и Северным пиком (Чанцзе), – Северное седло[225], как мы теперь стали его называть, или по-тибетски Чанг-Ла, меня также не удовлетворил; но я смог разглядеть