Седьмой урок - Николай Иосифович Сказбуш

третьем номере. Не отрицаю, было говорено. Но не зашел.

— Погодите, — придвинулся к нему Саранцев, — уточним для порядка имя и отчество дружка.

— Сережка. Сергей Сергеев. Студент одного института, не знаю в точности — которого, не интересовался. Мы с ним на одной квартире проживали.

— Вот как, на одной квартире Значит — Сергеев? И сказали ему…

— Да, сказал: зайду, мол, проведаю девицу Я познакомить их намеревался, предполагал, что подойдут друг другу.

— Еще уточним — давно с Сергеевым приятельствуете?

— Давно, до судимости.

— У тебя все судимостями измеряется, Крейда!

— Куда денешься, гражданин следователь, из песни слов не выкинешь.

— Хороша у тебя песня!

— Какая есть, гражданин следователь. И то сказать — была б хороша, не стал бы менять!

— Дальше! — перебил его Саранцев. — Намеревались пойти и не пошли. Где же вы были в этот день и в этот час?

— Сейчас все точно, — собирался с мыслями Егорий Крейда, — я собственно, что хотел сообщить? Главное сообщить хотел: видел я этого, который был у нее, с которым сошлась до моего возвращения.

— Который — который! Путаешь, Крейда!

— Я не путаю, гражданин следователь, я точно говорю. Видел его с нею. И разговор слыхал. Такой разговор, если б раньше на меня, я б его… Однако в настоящее время не счел возможным вмешиваться. Последний он человек, гражданин следователь!

— Не пойму, Крейда. Начали излагать одно, теперь другое?

— Вы спрашивали, я отвечал. А я за этим другим и пришел. Мне девку жаль, гражданин следователь, это я вполне честно говорю. Девка подходящая, никому не мешала.

— Точней, Егорий Крейда! Точнее! Назовите имя этого человека, фамилию. Кто, где проживает, где работает?

— Если б я знал, гражданин следователь. Знаю, что запутал он ее. Только всего и знаю.

Саранцев недоверчиво покосился на Егория:

— Не пойму тебя, Крейда. Не пойму, чего добиваешься?

— А я сказал — не желаю чужие пятна на себя брать. Кто сотворил, нехай тот и отвечает.

— Ладно, давай по порядку, давай сперва о себе: давай час и место пребывания в тот день!

— Часа не могу знать. Не могу знать часа. Не могу знать, когда это произошло!

— Допустим, — досадливо повел плечом Саранцев, — а где был весь тот день? Ну, начнем с предшествовавшего вечера?

— Перед тем, то есть, как вы указываете, вечером. Да, собственно, это не имеет значения. Ее утром видели.

— Хорошо, начнем с утра. Где утром был и в последующие часы?

— А где мне быть? На работе.

— На работе?

— На работе.

— Припомни хорошенько.

— Что ж тут помнить. Даже очень хорошо помню.

— И полностью отвечаешь за свои слова?

— А как же иначе? Дело не сложное. Вы спросили — я ответил.

— Значит, с полной определенностью утверждаешь, что в тот день был на работе?

— Совершенно определенно. Все видели. И не знаю, что вы имеете ко мне, гражданин следователь.

— Сейчас поясню: упустил маленькую подробность, Крейда! Пустячную деталь.

— Какую подробность? — тяжело перевел дух Крейда.

— А такую — охотно подскажу. Насколько мне известно, «Металлмашпром» перешел на пятидневку, и у них был выходной. Возможно, я ошибаюсь?

— А я и не говорил, что был в мастерских; я сказал — на работе.

— Какая ж такая работенка попалась в выходной день?

— Подвернулось предложение, верней вызов. Проще сказать, просьба по старой памяти.

— Какое ж предложение?

— Известно какое — по сейфам. По несгораемой кассе.

— Ну и как? Не сгорела? Касса, касса спрашиваю, не сгорела?

— Что вы, товарищ следователь, полный порядок. И благодарность от начальника отделения.

— От кого?

— От товарища начальника третьего подрайона милиции. Они меня по старому знакомству пригласили.

— Кто пригласил?

— Третий подрайон, говорю. Я у них перед самой судимостью проходил. Начальник сразу признал меня и спрашивает: «Писателя О’Генри читал, Егорий Крейда?» А я отвечаю: «Всех и каждого не перечитаешь». — «Ну, хорошо, — говорит, — ты нам замок в несгораемой почини, а я тебе после расскажу». Да так и не рассказал, вызвали на совещание. У них там всегда, если чепе, непременно совещание.

— И что же ты там — весь день пробыл? — допрашивал Саранцев.

— А куда денешься? Вас бы пригласили, и вы пробыли б.

— Ну, тут у тебя надежное алиби, — усмехнулся Саранцев, — железное, несгораемое.

— Это вам требуется мое алиби, — вспылил Крейда, — а у меня свое, я по совести пришел, по доброй воле. Чужие пятна мне ни к чему, своих хватает. И эту девушку по совести жаль. Я ее с хорошим человеком намеревался познакомить.

— Значит, ты считаешь Сергеева человеком хорошим?

— А что ж, человек как человек. Поцарапались, это правда. Но это наше личное, к делу отношения не имеет.

— Тогда перейдем к тому, что имеет отношение.

— Докладывал уже. Запутал ее. Этот, с которым сошлась. Как змеи боялась…

— Ты сказал — боялась. Значит, говорила с тобой об этом человеке? Защиты искала, просила помочь?

— Ничего не просила…

— Как же так — опасаться опасалась, а говорить не говорила?

— Таилась. Все «потом-потом». Знаете, как у них: «Не спрашивай, не допытывайся. Потом сама расскажу». А вот этого «потом» и не произошло. Оборвалось!

— Так и не пытался поговорить откровенно, как с близкой женщиной? Не имел намерения прямо спросить?

— Было намерение. Особенно, когда встретил этого у самой ее двери, навстречу шел. Как раз, думаю, выпадает, — обо всем раз и навсегда. Однако не застал ее. И он, видно, не достучался, потому и повернул от двери. Ну, в магазин я не пошел, какой может быть серьезный разговор в магазине? На другой день обратно не застал. А на следующий в подрайон пригласили. Закончил кассу и снова к ней. А там уж и протокол составили.

Крейда поник, сидел пришибленный и, казалось, уже раскаивался, что явился сюда.

Но в следующий миг злоба снова закипела в нем.

— А все равно прижму его. Вот до этих самых дверочек! Честно говорю…

Анатолий украдкой присматривался к Егорию, стараясь понять его, уяснить представление Егория о честности, — осталось ли в этом человеке хоть что-нибудь человеческое?

О’Генри он не читал.

Но уголовный кодекс несомненно изучил до тонкости.

Анатолию казалось уже, что Крейда, — бывалый, отмеченный судимостями жулик, — водит его, малоопытного, начинающего следователя. Знает все, а может, и причастен, связан с шайкой и только прикидывается дурачком. Напуган угрозами Сергеева и мутит, темнит картину преступления. Накипала злоба, Анатолий стучал уже кулаком по столу, а Крейда смотрел на него потемневшими, понимающими глазами.

— Еще вопрос, Крейда. После того, как увидел с этим твою девушку, встречал его где-нибудь? Припомни хорошенько. Это очень важно В магазинах, в кафе; может, отдыхает где, развлекается, увлекается чем-либо; может, в каком-нибудь учреждении или у входа в учреждение? Припомни, Крейда!

— Затем