Друг вице-короля, или Король мошенников - Гай Ньюэлл Бусби

можно от души себя поздравить. Впрочем, он скромно принимал изливающиеся на него похвалы, и, пока следующий оратор кое-как пробирался сквозь дебри собственного красноречия, Карн развлекался, рассматривая лица собравшихся и гадая, что они скажут, когда узнают о сюрпризе, который он намеревался им преподнести. Через полчаса, когда избрали комитет и собрание закончилось, он простился со знакомыми и отправился домой. В тот вечер Карн ужинал у себя, намереваясь затем отправиться в клуб, а между десятью часами и полуночью заглянуть на один прием и два бала. После ужина, однако, он передумал; наказав Раму Гафуру никого не пускать и велев отложить экипаж, он отправился в кабинет, заперся и принялся курить и раздумывать.

“Гвоздем” вечера стало обращение Карна.

Карн поставил перед собой задачу, которая загнала бы в тупик и такого великого интригана, как Макиавелли. Впрочем, он не намерен был отступать. Карн твердил себе: должен быть какой-нибудь способ осуществить эту идею, а значит, он непременно его найдет. Он обдумывал бесчисленные планы — и всякий раз спустя несколько мгновений обнаруживал какую-нибудь мелочь, делавшую их абсолютно невыполнимыми.

Внезапно, отбросив карандаш, Карн вскочил и принялся энергично мерить комнату шагами. Судя по выражению лица, он напал на мысль, которая обещала оказаться плодотворной. В тридцатый раз дойдя до камина, Карн остановился и посмотрел на каминную решетку. Постояв так несколько секунд, он отвернулся и, сунув руки в карманы, торжественно произнес:

— Да! Думаю, это вполне можно устроить.

Какая бы мысль ни привела его к такому заключению, не приходилось сомневаться, что Карн ощутил изрядное удовлетворение. Впрочем, он не спешил хвататься за дело немедленно, а продолжал обдумывать детали плана, пока не довел его до совершенства. Была уже почти полночь, когда он наконец успокоился. Затем, следуя неизменной в подобных случаях практике, Карн вызвал неподражаемого Бельтона. Впустив камердинера в комнату, он велел запереть дверь. К тому времени Карн успел закурить новую сигару и вновь занять позицию на каминном коврике.

— Я послал за вами, чтобы сообщить, что я решил осуществить одну небольшую затею, по сравнению с которой все, что я проделал до сих пор, покажется пустяками.

— Что вы задумали, сэр? — спросил Бельтон.

— Я вам расскажу, но только не пугайтесь. Если коротко, то я намерен присвоить огромную сумму денег, которую расточительная английская публика извлекла из своих карманов, желая помочь обитателям Канарских островов, пострадавшим от недавнего ужасного землетрясения.

На лице Бельтона отразилось изумление.

— Но, сэр, — возразил он, — главой фонда является маркиз Лейверсток, а вы — один из главных членов комитета.

— Вот именно, — ответил Карн. — Этим двум счастливым обстоятельствам я надеюсь впоследствии приписать успех, которого намерен добиться. Лорд Лейверсток — просто напыщенный старый вельможа, для него филантропия не более чем хобби. Этот урок пойдет ему на пользу. Ей-богу, еще до конца недели я сумею обвести старика вокруг пальца. Итак, инструкции. Во-первых, подыщите скромного размера домик, подходящий для пожилой особы и расположенный в фешенебельном районе, например в Южном Кенсингтоне. Меблируйте его, взяв напрокат обстановку в какой-нибудь крупной фирме, и наймите трех слуг, на которых я смогу положиться, — главное, чтобы они умели держать язык за зубами. Затем найдите какую-нибудь старую даму, способную сыграть роль хозяйки. Она должна быть очень слабой и хрупкой; в ближайшей конюшне наймите для нее экипаж, в котором она будет отправляться на прогулку каждый вечер, чтобы примелькаться соседям. Хорошенько дайте понять ей и слугам, что их шанс заработать что-либо с моей помощью зависит исключительно от того, будут ли они буквально выполнять полученные распоряжения. Пока они живут там, пускай сторонятся всякого общения. Разумеется, мое имя должно остаться неназванным. Как только я дам знать, пускай хозяйка перестанет выходить, а соседям намекнут, что она серьезно больна. На следующий день старушке станет хуже, а затем она умрет. Вы договоритесь о похоронах, закажете гроб и распорядитесь перевезти тело в Саутгемптон, откуда оно отправится на Нормандские острова, где ему надлежит обрести вечный покой. В Саутгемптоне будет ждать яхта, которую я сам найму; она нас увезет. Вы запомнили?

— О да, сэр… но я посоветовал бы вам бросить эту затею. Надеюсь, вы простите мою дерзость, сэр, но я опасаюсь, что теперь, после стольких успехов, вы рискуете потерять все, задумав такое опасное предприятие. Это же немыслимо, сэр.

— Бельтон, — серьезно произнес Карн, — я вижу, сегодня вечером вы в странном расположении духа. Не могу сказать, что оно мне нравится. Если бы я не доверял вам целиком и полностью, то заподозрил бы, что вы становитесь честным. В таком случае наше сотрудничество окажется чрезвычайно кратким.

— Надеюсь, сэр, — встревоженно отвечал Бельтон, — вы по-прежнему верите в мою преданность вашим интересам.

— Верю, — сказал Карн. — Выполните же мои инструкции так, чтобы укрепить меня в этой вере. Сегодня среда. Я жду вас в субботу с вестями о том, что домик снят и обставлен, слуги наняты и божий одуванчик на месте.

— Можете на меня положиться, сэр.

— Не сомневаюсь, — отозвался Карн. — А теперь, когда все улажено, я наконец лягу спать.

Через неделю комитет фонда Спасения Канарских островов объявил миру со страниц “Дейли пресс”, что щедрая британская публика пожертвовала круглым счетом сто тысяч фунтов в помощь пострадавшим от недавнего землетрясения. В тот же день Карн присутствовал на заседании комитета на Глостер-плейс. Предложение, внесенное леди Уэлтершолл и поддержанное Саймоном Карном, было принято единогласно. Спустя неделю те члены комитета Спасения, которым дела позволяли выехать из Лондона, собирались отправиться на место бедствия на яхте председателя, предоставленной в их распоряжение, взяв с собой для раздачи ввергнутым в нищету обитателям островов упомянутую сумму, а именно сто тысяч фунтов золотом. При содействии английского консула они получили возможность лично наблюдать за выдачей пособий, а стало быть, вернувшись в Англию, смогут отчитаться перед публикой в том, каким образом были использованы собранные деньги.

— В таком случае, — сказал Карн, который не просто поддержал это предложение, но сам заронил идею в голову леди Уэлтершолл, — было бы неплохо, если бы наш председатель побеседовал с правлением банка и условился, чтобы к назначенному дню сумма была упакована и готова к вручению тем лицам, которых его светлость назначит курьерами.

— Я лично заеду в банк завтра утром, — отозвался председатель. — Может быть, вы, мистер Карн, не отказались бы сопутствовать мне?

— Если это поспособствует работе комитета, буду просто счастлив, — ответил Карн.

Так и порешили.

Во вторник, через шесть дней после собрания и за два дня до назначенного отплытия комитета, маркиз Лейверсток получил