Я выбираю свободу! - Дарья Кузнецова

— Тай, ты уже, считай, здесь прижился, точнее — приживешься, когда увидишь обещанную библиотеку и начнешь приносить им пользу, — принялся пояснять другу. — А я не хочу становиться обязанным хоть в чем-то и, освободившись от одного ярма, радостно влезать в другое. Раз моя присяга недействительна после смерти Владыки, а родная земля не желает больше видеть, и это отлучение одобрено богами заодно с ритуалом, выход у меня остается один: сохранять верность собственным представлениям о личной чести и нести ответственность только перед собой.

— Все, все, уймись, оставь свои проповеди, — скривился он. — Я, конечно, понимаю, но твои принципы и излишнее благородство уже столько лет… впрочем, ладно, я лучше промолчу. Каждый выбирает свою судьбу сам. Лучше давай о простом. Что ты планируешь делать в ближайшей перспективе, то есть — прямо сейчас?

— Озаботиться пропитанием, — хмыкнул я. — Так что прогуляюсь по окрестностям и посмотрю, что здесь у побережья творится с рыбой.

— То есть ты серьезно настроен заняться приготовлением пищи? — недоверчиво уточнил хаосит. — И считаешь это менее зазорным, чем получить от местных то, что нам, в общем-то, причитается?

— Воин, не способный самостоятельно прокормить себя, не достоин называться воином, — отмахнулся я. — Кстати, напомни, как ты относишься к рыбалке?

— К тому, что ты называешь рыбалкой, я отношусь резко отрицательно, — скривился он. — Нет уж, сам развлекайся, а мне на это смотреть больно. Вот какой ты после этого маг, а?

— Тупой, но сильный, ты же сам говорил, — рассмеялся я.

— Кхм. Действительно. Ну вечером все же надеюсь увидеть тебя живым и здоровым.

— А что, есть сомнения?

— Честно? — насмешливо уточнил он. — Есть у меня ощущение, что эта древняя девочка еще припомнит тебе решительно все и сразу. И испорченный торжественно-триумфальный момент, и собственное опрометчивое заявление, ставшее популярной местной сплетней, и вчерашний танец.

— Ты сгущаешь краски, — поморщился я. — Если бы она собиралась меня в чем-то обвинять, сделала бы это сразу.

— При чем тут обвинения? Друг мой, ты сейчас говоришь так, будто никогда не общался с женщинами, — усмехнулся Тай. — Обиженная женщина всегда найдет на ком сорвать собственную обиду, и в свете последних событий ты представляешься для этого идеальной кандидатурой.

— Ну да, нашелся знаток женских душ, — отмахнулся я. — Разберемся как-нибудь.

— Ну-ну.

Думать о Тилль лишний раз не хотелось. Жаловаться на что-то и сердиться было глупо, да и… совсем не этими эмоциями окрашивались мысли о темноволосой эльфийке.

Во-первых, указанный возраст совсем не вязался с ее поведением, речью и поступками. И это вызывало закономерное любопытство и желание разобраться, что же там не так в ее прошлом и как получилось, что среди нас оказалась первая дочь первого Владыки. Очень точное определение ей подобрал Тай — «древняя девчонка». По ощущениям она была значительно моложе меня, и я готов поставить на кон собственную голову, что здесь имелся какой-то подвох. Она не лгала, но… не походила целительница на настолько древнее существо. Ее слова, общий вид, манера поведения, — все это наталкивало на предположение, что Тилль пытается забыться или что-то забыть, причем пытается сделать это именно так, как делала бы достаточно молодая особа. Или как делал я сам — тоже, в общем-то, далеко не маг древности. Хотелось ей выбросить из памяти войну или что-то, что потеряла на этой войне — не знаю, но… Прожив семьдесят тысяч лет, она вряд ли сохранила бы способность настолько остро и искренне о чем-то переживать. А если бы сохранила — давно ушла бы за Грань либо от избытка чувств, либо — устав чувствовать. Эльфы не стареют, да, но редкий разум способен выдержать по-настоящему долгую жизнь.

Во-вторых, собственная чисто физиологическая реакция на эту женщину раздражала. В ней не имелось ничего неожиданного и даже накал собственных страстей я вполне мог объяснить: ночь действительно была великолепной, и вполне естественным казалось, что тело желает повторения. В конце концов, постоянной любовницы у меня давно нет, случайные связи возникали не так чтобы слишком часто, а физиологию никто не отменял. С телом вообще всегда все просто и понятно, а проблемы создает и находит себе исключительно разум. Сейчас я слишком хотел эту женщину, чтобы спокойно абстрагироваться от ощущений, забыть о них и не реагировать. Хуже того, физиология влекла за собой эмоции, и желания плоти будили желания разума. Хотелось вновь увидеть, услышать, потому что это значило — коснуться.

И, в-третьих, не давала покоя мысль о богах и возможных последствиях ночного приключения. Как они отреагируют на подобное, предсказать невозможно, и это тоже не добавляло хорошего настроения.

А еще… Тилль была яркой. Не столько внешне — я видел и более привлекательных женщин, и даже не столько по характеру — попадались характеры значительно более интересные, сколько… чувствовалось в целительнице что-то, привлекающее и заставляющее тянуться к ней, как усталый замерзший путник протягивает руки к разгоревшемуся огню. Даже если этого не ощущать, достаточно было посмотреть на тех, кто находился вокруг. Обычная в общем-то девочка привлекала к себе решительно всех — детей, взрослых, друзей и совершенно посторонних, незнакомых существ. Внутренняя энергия, редкая жизненная сила, — я не знал, как это назвать. Но тоже ощущал желание оказаться рядом просто для того, чтобы согреться ее присутствием и увидеть сияющую улыбку. И это стремление уже почти злило: слишком неуместным оно казалось и слишком иррациональным.

Но в любом случае план действий на день показался наиболее удачным, и чем дольше я об этом думал и чем ближе подходил к скалам, тем яснее это понимал. В последнее время перед отбытием сюда возможность остаться в одиночестве была для меня непозволительной роскошью, как и в принципе возможность отдохнуть, так что предоставившийся случай я решил использовать по полной.

Чувствуя природу, умея охотиться и ловить рыбу, несложно обеспечить себя пропитанием. А еще, и это в моей ситуации важнее, подобный процесс помогал отвлечься от ненужных мыслей, или, по крайней мере, разложить их по полочкам и успокоиться. И выйти из того морально-идеологического тупика, в котором я оказался.

Тилль

От Мельхиора я выходила в смешанных чувствах и в глубокой задумчивости. Так и эдак тасовала факты и вопросы темного, пытаясь понять, все ли я ему сказала или нет и что из того, что я не сказала, он понял самостоятельно. Но вскоре уже разозлилась на себя и решительно направилась в госпиталь. Лучше я буду думать о чем-нибудь полезном, в чем понимаю гораздо больше, чем в расследованиях. Ну или по меньшей мере в чем у меня есть шанс разобраться и даже обязанность это сделать.