Телохранитель ее величества: Противостояние - Сергей Кусков

У моего дракона есть одно очень нехорошее свойство — он пакостный. Не любит, когда его хозяину, а значит и ему, чем-то угрожают. И стремится от угрозы всячески избавиться, чтобы в следующий раз неповадно было. Вот и сейчас, подхватив стул, он подошел к поверженной противнице и с нечеловеческим рыком опустил ей на руку, которой та пыталась закрыться.

Стул разлетелся. Но в руке остался фрагмент — достаточно прочная ножка из твердого пластика.

Противница лежала перед ним, по щекам ее потекли слезы. Она смотрела на него с мольбой, признавая поражение, прося о пощаде. Но дракон был непреклонен.

Остатки стула поднялись вверх и вновь опустились, аккурат на кисть левой руки. На то место, откуда у противницы торчали коварные артефакты.

Хрусть!

Есть, этой рукой она больше не сможет ударить. Во всяком случае, в обозримом будущем. Сильно обозримом. Теперь другая рука. Удар. Мало, не хватает прочности ножки. Другую ножку, вот же, валяется рядом. И снова удар. Есть, это противное «хрусть». Теперь всё, теперь можно и пощадить. Ты же этого хочешь, девочка? Пощады?

…Я стоял над нею, над поверженной женщиной-скалой, и пытался прийти в себя. Миссия дракона выполнена, противник повержен, но отчего-то очень не хотелось возвращаться назад. В этот момент меня смели, сбили с ног, повалив на землю. А затем мое тело накрыла живая масса из шевелящихся людей.

Они легкие, и слабые — куда им до дракона! Однако их много, и они делали то, что единственно возможно в их ситуации — погребли его тело под своими, не давая даже двинуться. Затем укол, и земля, на которой лежал дракон, начала переворачиваться…

Глава 6. Полузащитник (часть 2)

— Подъем!

Железный громовой голос. Я нехотя поднялся, отгоняя остатки сна, сел. Да уж, нет худа без добра — не помню, когда последний раз столько спал!

Железная дверь, закрывающая бокс камеры, открылась. За решеткой стояли две фигуры, опознать которые было трудно ввиду яркого света лампы из коридора, бьющего им в спину, а мне в лицо. Раздался скрип железной решетки. Обе фигуры вошли в камеру, обретая черты. Одной из них оказалась наказующая, приставленная охранять камеры. Не кадровая, из тех, что назначают для дежурства из резерва, а потому весьма любопытная и строгая только с виду. Другая — знакомая мне еще по Совету сеньора Морган, одетая на сей раз в гражданское.

Наказующая внесла в камеру стул, поставила, и, стараясь делать вид, что ей все безразлично, вышла, предварительно закрыв нас решеткой.

Сеньора Морган тяжело вздохнула, передвинула стул на середину камеры и села на него верхом, сложив руки перед собой на его спинке, после чего принялась активно меня рассматривать. По ее выражению лица я не мог прочитать ничего. Единственное что отметил — усталый вид. Наверное, замордовали в связи с моим делом. В противном случае, что она забыла здесь в штатском? На службе у нее своя форма, идеально черного цвета, в которой была в прошлый раз. Ее явно выдернули из дома, и скорее всего, после работы. Плюс, косметика, точнее ее отсутствие — в боевой вид привести себя было некогда. Для женщин такое сродни смертному греху, вещь недопустимая, и возможна только в очень уж экстренных ситуациях.

— Ну и как тебе тут? — нарушила сеньора паузу спустя минуты две. Я равнодушно пожал плечами.

— Выспался.

Снова тягучее молчание, словно очень-очень густой кисель. Наконец, она вздохнула и выдавила, прогоняя оцепенение:

— Хуан-Хуан! Что же мне с тобой делать?!

— Вы мой адвокат? — усмехнулся я.

— Трибунал не предполагает наличие у обвиняемого адвоката, мальчик. Если ты стоишь перед трибуналом, ты уже виновен. Априори. Трибунал всего лишь определяет степень вины и назначает наказание.

— Так в чем проблема? Назначьте это свое наказание!

— В том и проблема. Сверху пришел приказ. Негласный, но подобного рода вещи к исполнению обязательны. Ты должен продолжить обучение. Несмотря ни на что.

Я расхохотался — кажется, давно мне не было так весело.

— Улёт! Ну, делайте, как приказали, раз обязательно! Ко мне какие вопросы?

Голос сеньоры налился сталью:

— Ты напрасно радуешься поддержки сильных мира сего, юноша! Если королева приказывает «отмазать» тебя, это не значит, что ты крут! Это всего лишь значит, что твоя цена немного выше цены той девочки, которую ты искалечил! Но когда она окажется ниже чего-то другого, более важного для ее величества, она так же легко пожертвует тобой, как сейчас жертвует ею! Подумай об этом на досуге.

Веселость с меня как рукой сняло. Да уж, умеет сеньора настроение портить!

— К тому же не забывай, — продолжила она, — если мы не накажем тебя, это мало что изменит. Освободив, мы подпишем тебе смертный приговор. Весь… ВЕСЬ корпус встанет против тебя, и за твою жизнь после этого я не дам ломаного центаво.

— Даже так? — потянул я.

— Даже так, — кивнула она. С соболезнованием в голосе. — Они это могут. Даже зная, что мы их потом расстреляем. Их учат не дорожить жизнью, и поверь, они хорошо усваивают уроки.

Вот теперь она меня озадачила. Я сложил голову на руки… Но ничего на ум не приходило.

— Что вы от меня хотите?

— Я должна понять ситуацию. Понять тебя. Мне надо знать, что говорить на Совете, какие вопросы задавать во время трибунала. Нам надо решить это уравнение, Хуан. С двумя неизвестными. И если не решим — ты труп. Это не преувеличение.

Насчет последнего я верил.

— Что с этой… Дамочкой, — все же пересилил я себя и не озвучил не очень приятный эпитет в адрес бывшей противницы. — Жива?

Сеньора кивнула.

— Но искалечена. Ты перебил ей кисти. Кисти заживут, полноценную жизнь вести она сможет, но быть боевиком… — Сеньора Морган отрицательно покачала головой. — Ее однозначно придется списать. А значит, у тебя автоматически появляются восемь смертельных врагов здесь, плюс один на воле.

— Как вы обычно поступаете в таких случаях? — последнее высказывание я пропустил мимо ушей — и так понятно. — Как поступили бы со мной, не будь этой разнарядки?

— Обычно мы списываем в запас. Это была драка, серьезная, и зачинщиком ее был ты. Да-да, ты, несмотря на то, что она первой ударила. А это однозначно списание. После мы берем списанного человека на заметку. Если уверены, что он… Она не будет использовать приобретенные у нас навыки направо и налево, мы оставляем ее жить со своими проблемами. Если нет — зачищаем. Периодически сверяемся со всеми списанными, кто что делает, чем занимается, и, сам понимаешь, любой залет — и тоже зачищаем.

— Представив дело, как несчастный случай? — удивился я такой откровенности. Вот так прямо в лицо, «зачищаем»? Скажи кому на территории — получат бунт!

Но с другой стороны, меня готовят для более высокого эшелона, не для работы простым бойцом, что сеньора только что невольно подтвердила, и знать такие вещи, в качестве методов, мне как бы нужно.

— В основном да, — кинула она. — Но если залет — можем забрать к себе и вполне себе официально утилизировать. Мы не несем ответственности перед системой правопорядка, но лишние источники неприятностей нам не нужны.

Мощно поставлено! Мысленно я поаплодировал. Да уж, наказующие здесь не просто особая каста, это именно спецслужба, куда до них каким-то хранителям!..

— Но твой случай — это не «обычно», — усмехнулась сеньора. — Я уже сказала, ты не просто спровоцировал и начал драку, ты покалечил кадрового бойца. И ладно бы самооборона, но сделал это целенаправленно, когда она тебе уже не угрожала. Я промолчу о том, что не подчинился приказу офицера, одно это уже серьезные проблемы, просто они меркнут перед тем, что ты натворил после.

Пауза.

— Это утилизация, Хуан. Однозначная. Так что я внимательно слушаю тебя, что произошло, как и почему. И о чем ты в тот момент думал.

Все-таки придется рассказывать. Я мониторил сеньору во время монолога, как только мог, но кроме тревоги, ничего в ее эмоциях не выявил.

И рассказал. Обстоятельно, что как было и за чем. Она долго сидела после моего рассказа, переваривала. Наконец, выдавила:

— Норма будет рада, что у тебя получилось использовать концепцию «холодной ярости». Это ее разработка, ее изобретение. Но это единственная хорошая новость.

Вздох.

— Хуан, я внимательно читала твое личное дело, смотрела записи. Я понимаю тебя и что тобой двигало. Но ты был не прав. Это ящик Пандоры, который ты попытался открыть по незнанию, в своем гипертрофированном стремлении к справедливости. Эти методики придумали почти полтора века назад, очень давно, и они как часики работают все это время. Почему, как думаешь? Несмотря на всю свою нелогичность, а местами бесчеловечность?

Я молчал.

— Хорошо, подойду с другой стороны. Знаешь такую русскую поговорку: «Для чего в реке щука? Чтобы карась не дремал!»?