Наследник Петра. Подкидыш - Андрей Величко

По завершении возни с электроникой Новицкий занялся литературным трудом, то есть сел вспоминать, что у него осталось в голове от романов Купера «Зверобой» и «Последний из могикан», читанных в детстве. И переносить кое-что из припомнившегося на бумагу, потому как бабка, несмотря на свою довольно широкую эрудицию в самых неожиданных вопросах, о жизни в Северной Америке не знала почти ничего, а капитан Павшин до вчерашнего дня вообще не подозревал о существовании упомянутого материка. Понадобилось же это потому, что девицу, коей предстояло отвлечь майора Шепелева от несбыточных мечтаний о Елизавете, решено было представить сестрой Павшина. По легенде, в совсем юном возрасте она покинула Россию и в конце концов оказалась в Америке, где вышла замуж за вождя, того самого Большого Змея. А недавно, овдовев, вернулась к родным пенатам. Но перед встречей с майором, пожалуй, ей следовало поглубже окунуться в американский колорит.

Сергей еще не успел закончить своего изложения, когда во дворец явился Нартов. Он сообщил, что форма для отливки цилиндра большой машины уже практически готова, а потом пожаловался, что электрическая сила из его батареи очень быстро куда-то утекла, не дав толком повозиться с осаждением меди на разные изделия. Император сказал, что в этом нет ничего удивительного, после чего проводил механика к своей новой батарее и объяснил, чем она отличается от старой. Потом поподробнее расспросил про подготовку к отливке цилиндра, попрощался с Нартовым и решил, что теперь уже можно точно определить дату отъезда в Петербург.

Она была назначена на двадцать пятое апреля, сразу после Пасхи. Афанасий по результатам опроса знающих людей утверждал, что дороги к тому времени совсем подсохнут, и Миних был с ним согласен. Генерал добавил, что вообще-то дорога от Москвы до Петербурга хорошая и поддерживается в порядке в отличие от многих прочих.

Определившись со временем отъезда, Сергей съездил в Ново-Преображенский дворец поставить Елизавету в известность о своем грядущем путешествии и пригласить ее с собой. Ну, разумеется, и тесно пообщаться тоже, потому как скоро начиналась Страстная неделя, и заниматься во время нее плотскими увеселениями было как-то даже неприлично. Вообще-то подобное не приветствовалось во время всего поста, но то был грех обычный, никого особо не удивляющий. Наоборот, если бы молодой император вдруг стал совсем святым, это могло вызывать ненужное недоумение. Однако, как уже говорилось, Страстная неделя стоит особняком, так что в преддверии нее царь с цесаревной по обоюдному согласию превысили установленный бабкой лимит ровно в два раза. Потом Елизавета сказала, что она готова ехать с Петенькой не только в Петербург, но вообще куда угодно, взяла с него слово обязательно погостить у нее в Сарском, и не один день, после чего молодые люди спокойно заснули. Новицкому вновь приснилась Стерлядь, но сейчас сон был лишен малейших намеков на эротику. Преподавательница появилась в спальне Елизаветы в строгом брючном костюме, присела на край кровати, где лежали царь с цесаревной, потрепала Сергея по волосам и, одобрительно взглянув на его спящую соседку, сказала:

– Вижу, не зря я тебя учила.

И медленно растаяла в воздухе наподобие ангела, что сопровождал появление Новицкого в этом мире.

Утром Сергей ненадолго заехал в Лефортовский дворец, где слегка перекусил, переложил наган из футляра на ремне за пазуху и взял несколько листов бумаги с карандашами. Немного подумав, местных пистолетов он решил не брать, хотя дальнейший его путь лежал в Кремль, на заседание Верховного тайного совета.

Это был третий случай присутствия его императорского величества Петра Второго на подобном мероприятии. Первый визит сделал еще предыдущий Петр в двадцать восьмом году. Просидев полчаса, мальчишка сбежал оттуда и больше никогда там не появлялся. Второй произошел сразу после инцидента в доме Ушакова, и тогда верховников посетил уже новый Петр, то есть Новицкий. И, наконец, сейчас должен был произойти третий визит. На нем Сергей собирался сообщить о своем отъезде, а перед этим послушать, чем же господа вообще занимаются и какие мировые проблемы решают. Все-таки теперь он тоже был членом Совета, хоть и ассоциированным, и считал, что пора начинать вникать в тонкости государственного управления.

Так как члены Совета были в курсе предстоящего визита императора, они, естественно, подготовились к этому событию. Потому как ну просто не может быть, чтобы все заседания проходили столь убийственно скучно!

Сначала слово взял Алексей Долгоруков и закатил вступление примерно на полчаса, из коего следовало, что сейчас господам советникам предстоит обсудить проект бюджета на текущий год. Потом эстафету перехватил Головкин, за время вступления разложивший перед собой кучу бумаг, и начал нудным голосом перечислять всякие налоги, особое внимание обратив на винный, соляной и табачный. Затем пошли какие-то недоборы, недоимки и прочие «недо».

Замысел верховников стал кристально ясен Сергею еще во время речи Долгорукова. Почтенные господа хотели довести молодого императора до того, чтобы он вновь сбежал. А не выйдет – так пусть просто заснет, тоже неплохо получится.

Однако жизнь с детства приучила Новицкого к терпению, а после тренировок в Центре он вообще мог часами слушать любую ахинею и не только не зевать при этом, но демонстрировать глубокое внимание и даже иногда задавать относящиеся к делу вопросы.

Поэтому сейчас он спокойно слушал нудное бормотание Головкина, изредка одобрительно кивал, а пару раз даже сделал какие-то пометки в своих бумагах. На лицах членов Совета начало потихоньку проступать удивление, и только Миних сидел с совершенно безмятежным видом.

Наконец Головкин явно устал. Он начал сбиваться, в голосе появилась хрипотца, и Новицкий, пожалев пожилого человека, подал голос:

– Стоп! А вот отсюда, пожалуйста, поподробнее. Семьсот тысяч с внутренних таможен – это, конечно, здорово, но хотелось бы узнать детали. То есть сколько с каждой, почему не больше, по каким товарам, чем это хорошо или плохо, ну и так далее. Андрей Иванович, прошу вас.

Обращение на «вы» Новицкий применил специально, хотя оно в текущем времени еще не так чтобы прижилось. Этим он хотел подчеркнуть, что обращается не как император к вице-канцлеру, а как ассоциированный член к действительному. Ну и как юноша к человеку в годах тоже.

Остерман не удивился просьбе, а прокашлялся и начал излагать. Правда, в силу отсутствия времени для подготовки речь его была несколько сумбурна, он часто без заметных оснований перескакивал с одного на другое, но это только удлиняло выступление вице-канцлера.

Сергей вслушивался, стараясь понять: а есть тут хоть какая-нибудь мысль? И если да, то как бы ее вычленить?

Скоро молодой император убедился, что мысль в выступлении Андрея Ивановича очень даже есть, а некоторая путаность речи – она только кажущаяся. Например, оратор долго описывал состояние дел на малороссийских таможнях, потом наконец добрался до итоговой суммы сборов, причем якобы случайно повторил ее два раза подряд. А затем вроде бы без всякой связи перешел к описанию торговли между Москвой и Петербургом, которая вообще была совершенно бестаможенной и, значит, к сути вопроса вроде бы не относилась. Однако сумма налогов с купцов тут оказалась больше таможенных сборов в предыдущем случае!

В общем, если отжать из выступления Остермана воду, то оно свелось бы к доказательствам простого тезиса: внутренние таможни есть зло, и чем быстрее их убрать, тем лучше будет для государства. Вот только отжимать пришлось бы долго, потому как выступление вице-канцлера продолжалось больше полутора часов.

Миних, слушая произносимые речи, сначала просто одобрительно кивал, но потом начал потихоньку перемежать кивки зевками. Вскоре, видимо устав зевать, он положил на стол треуголку, на нее – голову и спокойно заснул. Причем как культурный человек совершенно не храпел во сне.

Новицкий же ждал окончания речи Остермана с интересом и без малейшего нетерпения. Объяснялось это очень просто – ему тоже было что сказать по обсуждаемому поводу. Так уж получилось, что в памяти молодого человека отложилось множество почти не связанных меж собой отрывков из монографии «Развитие промышленности и торговли России в восемнадцатом веке». Причем попали они туда не сами по себе и не на занятиях в Центре, а несколько раньше.

Когда дядя Виталий предложил ему путешествие в прошлое, молодой человек согласился сразу. Какая разница, куда сбежать из опостылевшей малогабаритной «двушки» в хрущевке, уже десятый год стоящей в очереди на снос! От неистебимых тараканов, дуры-сестры и пропойцы-матери. А в допотопном веке небось будет всяко лучше, чем в тюрьме. И скорее всего чем в армии тоже, а других вариантов своего будущего Сергей даже не рассматривал во избежание неизбежного разочарования, ибо в бандиты идти было уже поздно, для этого следовало родиться лет на двадцать раньше.