«Прогрессоры» Сталина и Гитлера. Даешь Шамбалу! - Андрей Буровский

В одной из бытовых комнат дама поздоровалась, спросила Петю, что ему надо постирать. Ах, ничего? Тогда пусть Петя приходит сразу же, как только будет что-нибудь нужно. Это ж несложно, ультразвуком. Петя не понял, что такое «стирать ультразвуком», а спросить постеснялся. Может быть, зря: Пете показалось, что дама не прочь поговорить, и может быть даже о чем-то личном, но не решается. А может, не зря Петя ушел от разговора: он уже понимал, что в Шамбале, то есть в Крепости, явно не полагалось чересчур интересоваться друг другом. Еще больше, чем в группе Васильева.

В другой комнате ели что-то мясное двое людей с восточными лицами, судя по халатам — тибетский и бурятский ламы. Они еле ответили на приветствие Пети и продолжали разговор по-русски, но о чем-то совершенно непонятном. Ламы были какие-то необычные: и чистый русский язык, и лица умытые и умные. И не воняло от них — это были чистоплотные ламы. Надо же…

— А почему в этом месте пол вибрирует? Это работают машины?

— Да…

— Посмотреть можно?

— Посмотрим…

Гурджиев провел Петю к лифту. Это был странный лифт: сделан был не в отдельной шахте, а в толще скалы. Дверь в него вела не привычная железная, которая распахивалась бы и захлопывалась со страшным лязгом, а деревянная, легкая; от нажатия кнопки створки двери расходились в толщу стен, как в купе. Стоило войти в лифт, как звуки работающих машин сделались громче. По пути вверх гудение и лязгание только усиливались.

Двери разошлись, и Петя оказался в длинном, слабо освещенном коридоре. Гул и лязг стали намного сильнее, пол и стены слабо вибрировали. В конце коридора была дверь, чем-то смутно напомнившая Пете памятные двери под зданием университета в Ленинграде. Дверь легко подалась, и Петя оказался в громадном зале, больше футбольного поля. Вдоль всех стен зала на разных уровнях проходили металлические висячие дорожки, соединенные такими же металлическими лесенками. Петя и стоял на такой подвешенной к стене зала дорожке, собранной из полос металла.

Тяжелый вибрирующий гул заполнял зал, потому что из-под потолка зала обрушивался целый водопад, а внизу вода текла из одного бассейна в другой.

— Насмотрелись? — Голос Гурджиева звучал мученически. Ну очень ему тут не нравилось! А Пете как раз нравилось: в зале происходило что-то простое, понятное и, очевидно, полезное всем. Он помотал головой, уже готовый идти на поиск тех, кто трудится с этой водой.

— Новенький! Доброе утро, новенький!

Парень чуть старше Пети почти кричал, перекрывая голосом воду и технику.

— Доброе утро! Вы тут воду храните для Крепости?

— Конечно! И не только воду. Мы делаем энергию! Мы — это свет, кислород, вода, тепло. Благодаря нашему атомному реактору в Крепости всегда тепло и светло, даже в самую лютую зиму.

— Атомному реактору?!

— Да. Нигде такого нет, а у нас есть!

— Невероятно… Наверное, от вас всегда есть свет и энергия для машин: хотя бы для механизма, открывающего входы в Крепость.

— Конечно! А еще из воды добываем кислород, в Крепости всегда его больше, чем должно быть на такой высоте. Мы — это еще и теплая вода, это рыбы в нашем хозяйстве!

— Так что если ваша эта… атомная установка встанет, то и крепости придет конец?

— Вот уж нет! Во-первых, этого реактора хватит примерно лет на триста. Во-вторых, есть еще один точно такой же, только сейчас он законсервирован, не пущен. Но будет надо — через два часа там все заработает, не хуже чем здесь. А во-вторых, у нас же есть и мастерские… Пошли?

Петя охотно пошел по мягко звенящим дорожкам, над булькающей водой, нырнул в низкую железную дверь… Как и все двери Крепости, она была утоплена в скале. В мастерских все было просто и понятно: несколько человек, молодых мужчин, что-то работали по металлу. Звук падающей, кипящей от падения воды за дверью звучал приглушеннее, не надо было кричать. Новый знакомый Пети сыпал цифрами и названиями — почему-то он был уверен, что Петя все это понимает.

В самой дальней из анфилады комнат у кульмана стоял человек в непривычной одежде: короткой лиловой куртке, коротких обтягивающих штанах сиреневого цвета, в парике. «А ведь я знаю, кто это…» — тут же подумалось Пете.

— Guten Tag, der geherte gerr Georg!{9} — обратился Петя к этому человеку.

— Добрый день или доброе утро… У вас уже день или еще утро, молодой человек? — приветливо и вместе с тем равнодушно осведомился Рихман. У него было молодое энергичное лицо: в конце концов, Георг Рихман погиб, когда ему было всего сорок два. — Вы в нашу компанию? Вот и отлично, вам сейчас все объяснят.

Спокойно-вдохновенное лицо герра Георга отражало одно основное желание: продолжать чертить то, что и чертил до появления Пети. Петя же с любопытством отметил, что уже перестал удивляться. Скорее его удивило бы полное отсутствие чудес.

Первый проводник беспрерывно трещал. Половины Петя или не улавливал, или слышал, но не понимал, но хоть что-то делалось понятно: в Тибете полным-полно воды, кто говорит, будто ее нет, тот сам ни черта не понимает, только почти вся эта вода или подземная, или в озерах. И что вот было гениальное решение — отвести немного воды от одного озера, лежащего отсюда в нескольких километрах и на колоссальной высоте. Вода чистая, прозрачная, по своим характеристикам почти как в Байкале, чуть ли не лучшая в мире. И в ней полно совершенно замечательных микроэлементов. Кто говорит, что это плохая вода, врет как сивый мерин, тому Петя должен непременно плюнуть в рожу.

Вода из озера, с высоты в пять тысяч триста метров, поступает вот сюда, на высоту три тысячи девятьсот, а потом она течет дальше, и ее используют для гидропонного выращивания растений, а также и для сельского хозяйства.

— А озера хватит надолго?

— Герр Георг говорит, что хватит на двадцать тысяч лет, дядя Адя говорит, что воды хватит навсегда, мы берем не больше, чем в озеро поступает. Кто из них прав, всё никак не могу разобраться. Может, вы и поможете?

— Дядя Адя… Это кто?

— Андрей Фердинандович… Фамилия известная — Михельсон… Он в СССР мог стать начальником отдела снабжения Аэрофлота, но инженер — милостью божьей, а его в сэсээр к инженерным проектам не допускали. Он и начал работы на озере Тонг-Цо, уже давно. Так вы больше куда хотите: на атомную установку, на водное хозяйство, на гидропонику? Или лучше на станки, на ремесло? А то, может, сразу пойдете учиться на инженера? Лучшей стажировки, чем у нас, вы нигде не найдете, новичок! И компания очень дружная. Это вам не сводные отряды, которые яков доят. Мы, техники, чуть ли не единственные в Крепости, кто живет не там же, где работает, и то у нас комнаты рядом.

— Я еще не решил, думать буду.

— Тогда думайте, а как надумаете, сразу найдите меня здесь.

Уже поднимаясь на лифте, Петя сообразил: он ведь так и не узнал, как зовут его собеседника. Но, видимо, это не так и важно, найти инженера при необходимости будет совсем не так трудно… Хочет ли он сам работать на любом из этих участков хозяйства, Петя совсем не был уверен, но в любом случае хотел бы еще раз увидеть этого веселого, дельного парня.

Гурджиев дулся, и Пете пришла в голову дурацкая мысль: неужели он дуется из-за того, что не ему единственному внимание? Неужели он глуп до такой степени?!

— Библиотеку смотреть будете? — отрывисто выплюнул Гурджиев.

— Конечно!

— Совсем не устали?

— Немного… Полежать уже хочется… Но библиотеку посмотрю.

А получилось так, что в этот день не судьба была Пете добраться до библиотеки. Потому что как-то он привык уже — Шамбала, или она же Крепость, — мир подземный. Слепые коридоры без окон, неподвижный прохладный воздух, вибрация машин на глубине… А тут вдруг подуло по ногам. Петя даже не сразу понял, что это за удивительное ощущение. Ведь если чувствуется движение воздуха… значит… необходимо понять, откуда это!

Преодолевая ноющую боль в уставшей ноге, Петя двинулся против прохладного воздушного потока. Он легко нашел место, откуда холодный воздух начинал свой путь, чтобы потом коснуться его ног: самое обычное окно. В стене вырубленного в скале коридора было окно, как в привычном Пете современном доме: окно с открытой форточкой. Из форточки в коридор и тянуло.

За окном царил ясный тибетский день — пронзительная синева неба, рыже-коричневые, почти отвесные склоны… Склоны обрушивались на плоскую равнинку; от окна до нее — метров триста. Склоны образовывали окружность по крайней мере километров пять в диаметре, как сообразил на глазок Петя. С четвертой стороны из долинки как будто был выход между горными грядами, а на противоположной, восточной, стороне вздымались плоскогорья уже совсем неправдоподобной высоты, — наверное, за пять километров. В долинке вроде даже росла какая-то роща, еще за ней передвигались плохо различимые от расстояния пятнышки — явно какие-то животные. По долине вилась дорога, стояли длинные сараи.