Любовь без гарантий (сборник) - Агурбаш Ольга

– Раньше и машины дарил, и деньги давал. Да и Лола мне платила исправно. А сейчас?

Человек ответил тихо, но Ира услышала:

– Новую схему надо придумать.

– Новую схему, – передразнил его Семен. – Это я и без тебя знаю. Раз старые не работают, надо придумывать новые…

Потом оба замолчали. Ира чувствовала себя какой-то заложницей непонятной ситуации. И объявиться сейчас было бы неразумно, и стоять слушать дальше становилось опасным…

«Как в сериале, – промелькнуло у нее в голове. – Героиня невольно становится свидетельницей важного разговора. Только в сериалах, как правило, счастливый конец предусмотрен. По крайней мере, для главных героев… А здесь абсолютно ничего не ясно».

Она уже решила постучать в дверь и обнаружить себя, как опять послышалась речь Семена Львовича. Говорил он уже спокойнее, тише, но все равно раздраженно и недовольно:

– Я тут вот что придумал… Надо организовать похищение Лолы… Понимаешь? Только грамотно. И за большие деньги вернуть. Ты продумай, как и что…

Ира дальше слушать не стала. Она подняла сумки, тихо покинула номер, отошла в конец коридора и позвонила Семену Львовичу на мобильный:

– Здравствуйте, Семен Львович! – как ни в чем не бывало звонким голосом произнесла Ирина. – Узнала, что вы приболели, и решила вас навестить.

– Ой, Ирочка! Какая ты молодец! Когда приедешь?

– А я уже приехала. Брожу по вашему этажу, ищу палату.

– Сейчас-сейчас, не волнуйся! У меня сын приятеля сидит. Он тебя встретит.

Вечером Ира позвонила бывшему мужу:

– Ваня! Срочно! Мне необходимо тебя увидеть!

– Что случилось? Говори толком!

– Не могу по телефону. Но это настолько важно, что я к тебе сама приеду, если ты не можешь…

– Я могу. Буду у тебя через полтора часа.

Иван, услышав сообщение от своей бывшей жены, испытал целую бурю чувств. Но внешне никак не проявил их, только сузил сильнее, чем обычно, свои глаза и жестко посмотрел куда-то вдаль.

Ирина не решалась прервать молчание. Через пару минут Иван проговорил сухо:

– Спасибо за информацию, – и собрался было прощаться.

– Подожди, Иван! Скажи, что ты думаешь от этом?

– Что думаю? – переспросил он будто бы сам себя и после паузы ответил: – Надо бы навестить Семена Львовича… А то я и вправду что-то давно его не видел…

– Что-о-о? – Ирина была ошарашена подобным ответом. – Ты хочешь сказать, что пойдешь с ним встречаться? Общаться? Разговаривать? После того, что он… о тебе… Как ни в чем не бывало?!

– Да! Представь себе! Именно так…

– Ну это как-то неправильно, по-моему…

– Неправильно? Ошибаешься! Забыла, наверное, одно мудрое изречение?

– Какое?

– Держи друзей близко, а врагов еще ближе!

– Ой, Иван! Мне страшно за тебя!

– Ира, не волнуйся! И спасибо тебе… – Он с непонятной грустью посмотрел на нее и распрощался.

Через несколько дней состоялись похороны Семена Львовича. Умер он внезапно, ночью, во сне. Давление очень резко подпрыгнуло, медсестры рядом не было. Сердце не выдержало. Утром, в половине седьмого, когда положено измерять температуру, сестра нашла тело Семена Львовича уже остывшим… Сообщили Элеоноре, дочери. Они приехали в больницу, сразу позвонили Ивану. Тот взял на себя все хлопоты по организации траурного мероприятия.

Ирина никак не связывала последний визит своего бывшего супруга к Семену Львовичу и смерть последнего. Понятное дело, что тот «дышал на ладан», как принято говорить. Был ли между ними какой разговор, или Иван разыграл обычную ситуацию: один знакомый навещает другого в больнице. В таком случае обычно интересуются здоровьем, сообщают хорошие новости, желают скорейшего выздоровления и до отказа заполняют больничный холодильник продуктами. Причем в таком количестве, которое и здоровому-то не одолеть, не то что больному.

Но как бы то ни было, Ирину потрясло другое: неужели человек, находясь на смертном одре, продолжает думать о деньгах, о махинациях, о преступлениях? Неужели не может реально оценить то участие и заботу, с которыми к нему относятся близкие? И что еще должно случиться в жизни, чтобы человек начал думать о душе, о прощении, о каких-то вечных ценностях, которые во все времена занимали человечество.

Похороны пришлись на воскресенье. На Прощеное воскресенье. Ирина не была набожной никогда. Но почему-то ей показалось такое совпадение каким-то знаком свыше. Ну что похороны такого неоднозначного человека пришлись на такой святой праздник. Не просто же так все происходит. Она почему-то вспомнила рассказ Семена Львовича о том, когда он, будучи двенадцатилетним пацаном, оказался брошенным, покинутым, забытым в страшном военном месиве. Как он метался один по стране, бродяжничая и нищенствуя. Как он выживал, как выигрывал в неравном бою с голодом, обездоленностью и жестокостью мира. Нет, не то что ей его стало жалко. Нет. Просто как-то иначе повернулась картина: а если бы он не расстался со своими родными, если бы продолжал жить в любви и заботе близких ему людей, если бы не случилось столь долгого одиночества в его жизни, наверняка сложилась бы жизнь иначе. И его самого, и тех людей, кто волею судеб оказывался рядом. Возможно, даже жизнь Ирины и Ивана сложилась бы иначе.

Поначалу она вовсе не собиралась на похороны, а потом передумала. Надо, наверное, все же пойти, попрощаться. Проститься, простить… Какие близкие по смыслу слова.

Ирина бросила в могилу горсть земли и, твердо решив не ехать на поминки, медленно пошла к выходу с кладбища. Машину она оставила далеко. Шла не торопясь, ни о чем вроде бы и не думая… Вдруг ее окликнул Иван. Он стоял возле своего автомобиля. Лола уже сидела в салоне, разговаривала по телефону, а Иван прощался с кем-то из знакомых, когда Ирина проходила мимо.

– Ты не едешь в ресторан? – спросил он бывшую супругу.

– Нет.

– Вроде бы принято… помянуть…

– Знаешь, я и на кладбище-то поехала с большими сомнениями. Все-таки не очень хорошо я к этому человеку относилась. Неискренне как-то получается. Если уж на похороны еще как-то… то на поминки… совсем не хочу.

– Ну ладно. Как знаешь. А то садись с нами. Вместе поедем.

– Нет. Не поеду. Да я и сама за рулем. Кстати, – она уже собиралась было прощаться и идти дальше, но остановилась, – сегодня же Прощеное воскресенье. Ты прости меня! Может, когда обидела тебя невольно…

И тут ее бывший супруг, зрелый, немолодой уже человек, как-то резко побледнел и, не меняя ни тона, ни тембра голоса, ровно, тихо и в то же время выстраданно ответил:

– Нет, Ира! Я никогда тебя не прощу…

– Что? – ей показалось, что она ослышалась.

Он так же ровно, но с затаенной, застаревшей, привычной болью повторил:

– Я никогда не прощу тебя за то, что ты меня оставила…

И не глядя ей в глаза, открыл дверь салона, сел за руль и резко тронул машину с места.

А она так и осталась стоять, округлив в изумлении глаза, с немым вопросом в душе: «Как? Разве это я его оставила?»

В таком недоумении ее и окликнула Элеонора:

– Ирочка! Ты знаешь адрес ресторана? – И не дожидаясь ответа, добавила: – Давай за нами! – И тут же, без перехода, будто бы про себя добавила: – Как я устала! Как устала!

Элеонора абсолютно не выглядела ни уставшей, ни убитой горем. При взгляде на нее казалось, что она находится на очередном светском мероприятии, не очень приятном, но тем не менее не слишком тяжелом. То есть представить ее горюющей вдовой не представлялось возможным. На лице была смесь утомления, лишних забот и некоторой тревоги, типа: как же теперь жить дальше… Но отнюдь не горя, не страдания от потери близкого человека. Даже следов слез невозможно было бы разглядеть на ее ухоженном лице, и не потому, что она их быстро вытирала, а просто потому, что их не было. Создавалось впечатление, что она избавилась от тяжелого спутника своей жизни, освободилась от зависимости и давления и что она, скорее, рада такому положению дел, чем готова к гореванию и длительному переживанию…