Познание необходимости. Детерминизм как принцип научного мировоззрения - Владимир Петрович Огородников

кондиционализм и т. п.); 2) попытку превзойти подобную односторонность утверждением равноправности и однокачественности множества детерминирующих факторов; 3) логическое завершение последнего подхода — абсолютизацию случайности в развитии и уход на этой основе от детерминизма к индетерминизму; 4) подмену материального начала в детерминации действительности идеальным. Показанная последовательность взглядов не случайна, она отражает в ракурсе детерминистских представлений путь от метафизической абсолютизации к идеализму. Материал этой главы уже дал представление о конкретных формах взаимосвязи подобных представлений с соответствующими мировоззренческими концепциями.

Характерным примером связи индетерминизма с субъективным идеализмом является концепция американского философа П. Фейерабенда, представителя одного из новых течений в современной буржуазной «философии науки». Фейерабенд выступает против не какой- либо конкретной научной концепции мира, а против научного метода рассмотрения действительности вообще. Философ приобрел известность как критик концепции научного метода К. Поппера — родоначальника «постпозитивизма». Однако Фейерабенду, как и Попперу, не удалось избавиться от пороков позитивистского метода.

Внешне позиция Фейерабенда противоположна позитивистской антимировоззренческой, антифилософской, сциентистской установке. Как известно, позитивизм во всех его разновидностях пытается упразднить философию, концепция же Фейерабенда с этих же позиций пытается упразднить науку. С его точки зрения, следует отказаться как от методологии узкого и эгоистического рационализма [см.: 241, с. 10] науки, так и от ортодоксального эмпиризма позитивистского толка [см.: 240, с. 319–390]. Сама дихотомия эмпирического и теоретического представляется философу ложной традицией. Наука выступает, по его мнению, одной из наихудших форм идеологии (здесь Фейерабенд следует многим современным буржуазным философским концепциям, третирующим идеологию как «ложное сознание»), и поэтому необходимо изгнать науку из общества, удалить специалистов из жизненно важных центров [см.: 241, с. 7].

Основную угрозу, утверждает Фейерабенд, наука представляет для демократии. Свобода и наука несовместимы, поскольку наука догматизирует одну традицию как «научную идеологию», попирая при этом множество традиций различных культур [см.: 241, с. 79]. Вместе с тем все традиции равноправны; нет плохих и хороших традиций; характеристика желательности пли нежелательности в отношении традиции возникает из сопоставления различных традиций, отсюда и произвол субъективной оценки, выдвигающий «свою» традицию в качестве предпочтительной, мерила, эталона ценности других традиций [см.: 241, с. 27–28].

Традиция, пишет Фейерабенд, — это призма, через которую тот или иной индивид наблюдает мир. В связи с этим любое мировоззрение носит субъективный характер. Наука же пытается выдать один из таких взглядов за объективный и навязать его всем. Каков же выход? Прежде всего следует отказаться от абсолютизации каких–либо традиций и встать на основания релятивизма, обоснованного еще Протагором [8]. «Протагоровский релятивизм оправдан, ибо он принимает во внимание плюрализм традиций и ценностей. Это цивилизованный взгляд на мир, ибо собственная деревня со свойственными ее жителям странными привычками не объявляется здесь «пупом мира»» [см.: 241, с. 28].

Так Фейерабенд приходит (и тем же путем!) к идее плюрализма, которая была принята Ясперсом. Наблюдается явная методологическая и мировоззренческая общность двух, казалось бы несвязанных, буржуазноидеалистических концепций, и эта общность базируется на исходных детерминистских представлениях. В концепции релятивизма Фейерабенда присутствует ясно прослеживаемая идея равенства детерминаций социальных процессов — идея «плюрализма» детерминизма. Отсюда и соответствующая программа достижения «свободного общества» как общества, «где все традиции имеют равные права» [см.: 241, с. 30] — своеобразная «релятивизация» общества.

Фейерабенд берет на вооружение релятивизм не философский, а политический. Но что это такое и как достижим политический релятивизм? Решая этот вопрос, Фейерабенд постоянно попадает в затруднительные ситуации, так как выбирает в качестве основания новой общественной структуры не новые экономические, производственные отношения, а новые отношения между «традициями» —-различными мировоззрениями. Главный путь к этим новым отношениям — «открытый обмен» мнениями, выработка единой «традиции» на пути проникновения в образ мышления, идеи, мировоззрение собеседников [см.: 241, с. 29–30].

В этом процессе наряду с научными взглядами на мир, по его мнению, следует широко использовать ненаучные и даже антинаучные (по диалектико–материалистической оценке) представления [см.: 241, с. 87, 103]. Мифы и религиозные системы могут стать для науки достойными соперниками–партнерами в выработке «новой традиции».

Субъективный идеализм воззрений Фейерабенда смыкается здесь с гносеологическим, методологическим и мировоззренческим плюрализмом. Концепция Фейерабенда объективно служит реакционному строю, поскольку отвергая научную методологию и не предлагая ничего взамен, кроме идеи равнозначности всяких методов и мировоззрений, автор по существу оправдывает и анархизм, «свободную игру сил», присущую капиталистической системе.

Для того чтобы убедиться в почти полном совпадении основных мировоззренческих установок Фейерабенда и критикуемого им Поппера (что наглядно демонстрирует мировоззренческую общность современной буржуазной философии), следует рассмотреть детерминистские взгляды последнего. Такой анализ интересен тем, что в работах Поппера — этого столпа современной буржуазной философии — весьма явственно вырисовывается путь от метафизического детерминизма к индетерминизму и субъективному идеализму.

«Критический рационализм» Поппера декларирует отрицание неопозитивизма, но во многом совпадает с ним в основных философских постулатах и особенно в мировоззренческих и идеологических выводах [см.: 102]. Общность мировоззрения проявляется и в общности детерминистских воззрений. Поставив перед собой цель найти «изъяны» в учении детерминизма, с тем чтобы «дополнить» детерминизм индетерминизмом, Поппер рассматривает три вида детерминизма: «религиозный», «научный» и «метафизический» [см.: 265, с. 1–2]. С его точки зрения, эта последовательность отражает генезис концепции детерминизма, поскольку идея детерминизма якобы зародилась в религии как вера в предопределенность будущего волей бога, которому это будущее досконально известно. Уже сами «виды» детерминизма, рассматриваемые Поппером, весьма напоминают деление «стадий» интеллектуальной эволюции человечества на геологическую», «метафизическую» и «позитивную», предложенное О. Контом еще в середине 30‑х годов прошлого столетия и явившееся одним из главных постулатов позитивизма. Конт обвинял философию в непозволительном, по его мнению, поиске причин явлений, предлагая заменить вопрос «почему?» вопросом «как?» [см.: 96, с. 80–81].

Обоснованный Контом и свойственный всему позитивизму феноменалистический индетерминизм в целом поддерживает и Поппер. Почти дословно воспроизводя высказывания на этот счет Конта, Поппер отбрасывает причинный анализ как «ненаучный»: «Я не буду ни принимать, ни отвергать «принцип причинности», я склонен просто исключить его как метафизический из сферы науки» [264, с. 61]. Отрицание детерминизма, попытка показать его ограниченность связаны в «критическом рационализме» со стремлением элиминировать закономерность природных и социальных процессов, в чем попперианская концепция вполне тождественна отвергаемой им неопозитивистской теории.

Связывая в духе позитивизма детерминизм с возможностью однозначного предсказания событий, Поппер представляет «научный детерминизм» простым перенесением теологической идеи провиденциализма на природу. Поэтому формула «научного детерминизма» принимает у Поппера вид основного вывода лапласовского детерминизма: «…структура мира такова, что любое событие может быть реально предсказано с желаемой степенью точности, если у нас имеется достаточно точное описание прошлых событий и все законы природы» [265, с. 1–2]. Не отличается ничем и «метафизический детерминизм», согласно которому