Лебединые одежды (СИ) - Гордиенко Екатерина Сергеевна

— Тшшш. — Хильд поднесла палец к губам и, стараясь не потревожить детей, выбралась из постели. — Не шуми.

Орвар притянул ее к себе и поцеловал в губы, нежно и осторожно для начала.

— Скажи мне, что это оптический обман зрения, — попросил он.

— Никакого обмана, — огорчила она. — Ты хотел детей? Вот, получи.

Ну, если честно, сначала он собирался долго и со вкусом их делать. И вот теперь их кровать была занята. И как теперь что? А ведь он не железный. А ведь он весь день терпел. И что теперь делать, куда бежать?

Хильд явно неправильно расценила его молчание. Она приподнялась на цыпочках и коснулась его губ легким поцелуем. Извиняющимся. Неуверенным. И немного дразнящим. Но даже от такого слегка закружилась голова.

— Нет, — услышала она тихое рычание.

— Нет?

— Нет! Не так мы будем целовать друг друга в наш медовый месяц.

Прежде, чем Хильд успела понять, что происходит, ее уже утащили в конец коридора, втолкнули в какой-то шкаф с дверью и притиснули спиной к стене. Еще через секунду она могла только выгибаться и стонать, когда его руки обжигали ее шею, плечи, грудь… они были везде. Кажется, ее собирался любить огромный осьминог. Теперь их губы не встречались, они разбивались друг о друга, как две встречные волны. Они пожирали друг друга, как два пламени.

— Боги! Ты просто горишь у меня под руками, — подтвердил ее догадку Орвар.

Он медленно провел губами от ее уха вниз по шее и вдоль плеча, а затем вернулся обратно.

— Нас здесь поймают, — прошептала она.

Орвар оглянулся и тихо рассмеялся.

— Но войти не смогут.

Это он точно подметил. Хильд обнаружила, что ее клетчатая фланелевая рубашка держится на одних манжетах, груди освобождены из бюстгалтера и чуть ли не подпирают подбородок, а ее ноги под прямым углом упираются в дверь кладовки.

— Но в одном ты права, — Орвар немного отстранился и коснулся губами ее подбородка, носа, лба. — Это не правильное место.

Он отступил на полшага и прижался к двери спиной. Хильд выпрямилась и начала приводить в порядок свою одежду. Контакт между их телами исчез, но ощущение единства плоти осталось, иначе как объяснить тот момент, когда заправляя грудь в лифчик, она задела болезненно чувствительный сосок, но вздрогнули они оба?

Орвар встряхнулся, как большой пес, и с силой потер лицо ладонями:

— Нет, так мы никуда не уйдем. — Он удивительно ловко развернулся в маленьком пространстве кладовки, приоткрыл дверь и выскользнул наружу. — Одевайся теплее и выходи во двор. Шапка и перчатки обязательны. И поторопись, жизнь слишком коротка, чтобы прятаться в шкафу.

Как будто она сама сюда пришла. Хильд фыркнула, но в остальном выполнила все инструкции точно. Проверила, хорошо ли укрыты девочки, быстро натянула лыжные штаны, куртку, сапожки из оленьей шкуры и даже успела вылить в термос кофе, что круглосуточно варился на кухне. Еще секунду подумала и сочинила пару бутербродов из найденной в холодильнике ветчины и мягкого сыра. Она не знала, что придумал Орвар, но чувствовала — пригодятся.

Орвар ждал во дворе, тоже в куртке и теплых сапогах, но без шапки и перчаток. Впрочем, Хильд уже привыкла к тому, что он не мерзнет при любом морозе.

— Готова? — Он окинул внимательным взглядом ее снаряжение, в том числе небольшой рюкзак на плече. — Идем.

При свете горящего на крыльце фонаря она разглядела ножны меча у него за спиной (сейчас в связи с военным положением все мужчины Стаи ходили, не пряча оружие) и небольшой сверток.

— Переночуем на курганах.

Ночевки в лесу были делом обычным даже для людей. Неважно, стоит ли комариная жара, льет ли дождь или трещит мороз, горожане или сельские жители выбирались в лес или к озеру поспать на свежем воздухе. Уступкой погоде могла быть только палатка.

В ложбине между курганами после неожиданной метели снега намело выше пояса, но на склонах было всего лишь по колено. Хильд шла за мужем, стараясь ставить ногу точно в след. Он шагал широко, но и у нее ноги были длинные. В лунном свете гладкое снежное полотно поблескивало миллионами крошечных искорок. Разбросанные по всему кургану, большие каменные, столбы казались островами в море снега и льда. Камней было много, некоторые из них глубоко ушли в землю, некоторые накренились, словно усталые люди, иные и вовсе повалились.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Сверток за спиной Орвара оказался двумя спальными мешками, причем молнии на них были вшиты так хитро, что при желании из двух мешков можно было составить один. Было бы желание, о чем он и поинтересовался.

— Пустишь меня к себе или выгонишь?

Он присел, поставив одно колено на мешок, и улыбался.

— Ты что, совсем не сердишься, что тебя выжили из собственной постели?

— Все, что мне нужно, здесь, со мной. Остальное неважно. — И ухмыльнулся так, что зубы блеснули в лунном свете. — Жизнь слишком коротка, чтобы переживать из-за мелочей.

На какое-то мгновенье Хильд показалось, что она вернулась на пять лет назад к тому прежнему Орвару. Она моргнула и посмотрела на него своим новым беспристрастным взглядом.

— Ляжем вместе, — сказала она.

Жизнь слишком коротка, чтобы оплакивать то, что невозможно вернуть.

— Уверена? — Улыбка исчезла с лица Орвара, теперь он смотрел напряженно и пристально. — Тогда советую снять одежду, холодно тебе не будет.

Холодно не было, было очень жарко. В какой-то момент Хильд даже высунула руку из мешка, смяла в кулаке горсть снега и ела его, как моченое яблоко. Орвар тут же перехватил ее руку и откусил свою львиную долю.

— Перестань, — лениво пробормотала она.

— Что перестать?

— Перестань ухмыляться с таким самодовольным видом. Ты не нашел лекарство от рака, ты просто подарил мне пару оргазмов.

— Не закрывай счет, любовь моя. Ночь только начинается. Я еще покажу тебе небо в алмазах. Оййй, ты что?!

Не выдержав такой наглой похвальбы, она зачерпнула еще снега и шлепнула на тот самый рычаг, которым он несколько минут назад перевернул весь ее мир.

— А я тебе сказала: перестань ухмыляться! И перестань…

Слова замерзли у нее на губах при виде мужской фигуры, медленно спускающейся вниз по склону кургана. Он выглядел странно даже для странной реальности Стаи: очень бледный, без обуви, в разорванной и залитой кровью рубашке. И почему-то с закрытыми глазами.

— Что с ним? — Хильд попыталась встать, но муж удержал ее. — Что такое? Ему нужна помощь.

— Нет, Хильд. С ним все в порядке.

— Но он же раздет. Замерзнет до смерти.

Орвар прижал ее к себе и гладил по спине, как испуганного ребенка.

— Уже, — сказал он. — То есть, он уже мертвый.

— Да откуда ты знаешь?

Рука на ее спине на секунду замерла, а потом вернулась к своему равномерному движению.

— Это мой отец. Его убили семь лет назад.

— Как убили? — К такому Хильд не была готова. — Кто?

— Прежний конунг. Он не был Инглингом, так, выскочка… Хорфагеры были для него слишком опасны. Он организовал ложное обвинение и убил отца, не вынося дело на тинг. Кьяртан и остальные мои друзья тогда ушли из Стаи вместе со мной и поклялись отомстить предателям.

— И, значит, отомстили. — Она могла бы и не спрашивать.

— Да. Помнишь Анунда, которого я убил на Бьёркё? — Конечно, она помнила. — Он был последним.

— А тот конунг?

— Бьярн? — Орвар усмехнулся… нет, просто показал клыки. — Вроде как жив, но не совсем. Короче, с ним разобралась Фрейя.

Судя по тону, он тому Бьярну не завидовал.

— Тогда почему твой отец не упокоился с миром?

— Он не может оставить маму. Смотри туда.

Где-то в миле от них в низине горел свет — Совсем маленькое пятнышко от фонаря, который держала в руках женщина. Она стояла на пороге деревянной избы и смотрела на идущего к ней мертвеца.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— А она… живая?

— Да. Или нет. Даже не знаю. Она стала вельвой (1) и почти все время спит. Видит во сне прошлое и будущее, но не замечает, что происходит здесь и сейчас. Кто-то думает, что такая жизнь лучше смерти. Кто-то считает, что хуже. А я не знаю.