Муравьиный Бог - Игорь Афанасьев

(Коран. Сура 74 «Завернувшийся», стих 31)

— Ножи вмонтированы в спинки кресел. — раздал смуглым парням посадочные талоны Марван. — Не перепутайте места. Люди два года готовили их для вас! А вот в этом баллончике: «лекарство от астмы» — он показал друзьям сосуд и все улыбнулись. — На всё воля Аллаха!

— Аллах велик! — тихо произнёс каждый член группы и они разошлись в разные стороны.

В сумке Марвана лежало несколько детских сувениров в пластиковых упаковках, в одной из них красовался композитный пистолет — на вид совершенная игрушка. Сумка спокойно прошла через металлодетектор. Композит не вычисляли устаревшие аэропортовские металлодетекторы.

— Сядешь за штурвал сразу после захвата кабины. — инструктировал Зиада Марван. Главное — полная неожиданность. Летим, якобы, в Майями. Но ты должен будешь посадить «Боинг» на маленьком аэродроме.

— Я получил хорошие уроки, — усмехнулся Зиад.

— Дальше мы расходимся по разным направлениям — продолжил Марван, — мы прихватим несколько толстых свиней и летим с ними на Кубу!

— Я могу посадить «Боинг» на огороде, но не взлететь! — насторожился Зиад.

— Там будет маленький гидроплан, — успокоил его Марван. — Остальные доберутся на катерах до танкера и на нём уйдут в Африку.

— А конечная цель? — поинтересовался Зиад.

— Мир должен узнать ультиматум «Аль-Кайеды»! — почти зарычал Марван, — немедленное международное признание палестинского государства! Подписание соглашения, по которому Иерусалим становился единой и неделимой с евреями столицей государства Палестина. В случае отказа американского правительства и ООН сотрудничать с нами — мы убьём заложников.

— Убьем? — повернулся к Марвану Зиад.

— На всё воля Аллаха! — сверлил его чёрными углями глаз Марван, — Мы начнём священную войну с мировым сионизмом!

Интеллигентные молодые люди с ярко выраженными восточными чертами лица совершенно беспрепятственно вошли в самолёт и заняли свои места. Трое — в начале салона, поближе к кабине пилотов, двое в середине, двое — в самых последних рядах.

Самолёт беспечно вырулил на взлётную полосу.

Через несколько минут после взлёта Марван подал знак, и операция началась. Ножи оказались на месте; Марван скрылся в туалете и вытащил там пистолет из пластиковой упаковки. Выскочив оттуда, он приставил дуло пистолета к голове одной из стюардесс. Все остальные члены группы действовали, как хорошо отлаженный механизм: Зиад бросился к кабине пилотов, куда уже ворвались трое с ножами. Здесь случился первый сюрприз — то ли пилот попытался оказать сопротивление, то ли слишком перенервничал Мохаммед, но горло одного из лётчиков было перерезано, и кровь хлестала фонтаном, заливая кабину.

— Вытащи его из кресла! Вытащи и заткни ему глотку тряпкой! — Зиад произнёс это так, словно просил закрыть форточку. Мохаммед сорвал с себя пиджак и накинул на шею умирающему. Кровь перестала хлестать по приборной доске. С помощью товарищей Мохаммед вытащил пилота в коридор. За всей этой картиной наблюдали одеревеневшие от ужаса пассажиры первого салона.

Зиад занял место убитого и коротко приказал первому пилоту:

— Запроси коридор на Майями! Будешь умным — будешь жить…

В салоне самолёта стояла полная тишина. Люди оцепенели и боялись пошевелиться, только зашёлся плачем чей-то ребёнок.

Марван зашёл в кабину и по мобильному телефону сообщил кому-то, что самолёт захвачен и летит в сторону Нью-Йорка.

— В Майями, — поправил его Зиад.

— Для всех мы летим в сторону Флориды, — похлопал его по плечу Марван, — а мы ещё помашем крылышками над Манхеттеном! А дальше — нам подскажут адрес конечного прибытия.

Он приказал первому пилоту уступить ему место, но Зиад попытался возразить:

— Слушай, мы сами можем не разобраться с маршрутом.

— Аллах с нами, и он укажет нам путь! — отрезал Марван и приказал привязать пилота и других членов экипажа к креслам в салоне.

Марван и Зиад остались в окровавленной кабине вдвоём.

Швейцар в красивой ливрее ловко распахивал двери лимузинов, подкатывавших к главному входу Всемирного Торгового Центра и принимал щедрые чаевые от эмансипированных дам и многозначительных джентльменов. Иногда он свистел в свой оглушительно громкий свисток, подзывая очередную машину к тем, кто, несмотря на ранний час, уже уезжал из Всемирного Торгового Центра. Таких тоже было немало, так как жизнь в этих зданиях не затихала даже ночью. Здесь было несколько этажей, на которых скоростной лифт останавливался только при наличии специального пропуска, и работа там шла круглосуточно.

Вежливые охранники встречали всех посетителей в огромном холле, записывали их имена в регистрационную книгу и направляли к лифтам первого уровня. Чтобы попасть в ресторан, нужно было сделать две пересадки на 44 и 73 этажах, и уже на более тихоходном лифте въехать на этаж 104.

Двери лифта распахивались с мелодичным перезвоном, и всё новые и новые юноши и девушки, лучшие молодые бизнесмены Америки, Японии и других стран мира, заполняли зал ресторана.

Стюрт знал многих лично и переходил от группы к группе, весело перебрасываясь шуточками с друзьями и вежливо здороваясь с незнакомцами.

Сегодня он был хозяином международного симпозиума.

Именно ему было поручено произнести имена и фамилии лучших, ну а его имя, как самого лучшего, у всех было и так на устах.

Почему-то задерживались телевизионные группы, и Стюарт решил потянуть время: — Дамы и господа! Я предлагаю уничтожить всё шампанское до приезда телевизионщиков!

Его инициативу приняли со смехом и энтузиазмом. Стюарт оставил Наташу и Оксану в толпе молодых людей и отошёл к окну, чтобы перезвонить в отдел новостей и спросить, насколько задерживается съёмочная группа.

Утренний Манхеттен был покрыт легкой дымкой, полчища машин уже собирались в его артериях, обещая смертельные тромбы у въездов на мосты, ведущие в Квинс и Нью-Джерси.

Стюарт достал телефон, но почему-то перевёл глаза в сторону маленькой точки, стремительно приближающейся к Манхеттену. Это был обыкновенный самолёт, каких над Нью-Йорком летают тысячи, но в его поведении была некая странность.

«Почему мы так рискуем, — подумал Стюарт, — зачем разрешают таким большим самолётам летать над крупными городами?»

Странная боль резанула его по животу, и Стюарт, сам не понимая почему, прилип лицом к толстому стеклу огромного окна.

Ему показалось, что самолёт идёт прямо на него.

Когда Марван начал лихорадочно молиться, Женька уже заподозрил неладное, но когда тот достал пистолет и приставил к голове Зиада — всё стало на свои места.

— Двери закрыты, сюда никто не зайдёт. У тебя есть выбор — можешь умереть как истинный мусульманин, и тогда ты попадёшь в рай! Либо я размажу твои мозги по стеклу и сам сделаю то, что велит мне сделать Аллах!

— Марван, — очень спокойно произнёс Женька, — если ты думаешь, что можешь распоряжаться моей судьбой, то ты глубоко заблуждаешься. Я пришёл сюда по собственному желанию, и тебе не нужно размахивать пистолетом, чтобы говорить со мной.

— Хорошо, — хриплым голосом произнес Марван, — да услышит Аллах твои слова!

— Там, в салоне, наши братья — мусульмане, — негромко произнёс Зиад. — Он уже понимал, что сейчас узнает нечто страшное, скрытое от него завесой тайных бесед Марвана с руководством организации.

— Ты должен понять, что даже братьям я не могу сейчас сказать того, что услышишь ты! Никто не знает, кто из них окажется сильным в своей вере, а кого испугает страх смерти. Но я верю — никто из них не дрогнет!

— Дыхание смерти — сильнее запаха славы, — покачал головой Зиад.

— Это кто сказал? — переспросил Марван. — Я не помню такой строки в Коране.

— Это я сказал, — тихо ответил ему Женька, — не всё, что должен сказать человек, написано Коране.

Марван поднял пистолет и приставил его к голове Женьки.

— Кто ты, Зиад? Я всегда видел тень лжи в твоих глазах! Я пущу тебе пулю в голову, если ты будешь богохульствовать!

— Не кричи, Марван, — спокойно возразил Женька. — Что мы должны сделать?

— Мы должны не просто пролететь над Манхеттеном, — опустил пистолет Марван. — Видишь? Это Всемирный Торговый Центр… Мы уже рядом… Мы должны уничтожить это проклятое место, место, откуда евреи сосут кровь из всех правоверных! Это воля Аллаха! Во имя Аллаха милостивого, милосердного! Весь мир сейчас увидит, как мы умеем умирать! Сделай это красиво, Зиад! Сделай это так, чтобы мы могли спокойно прийти к Всевышнему и, глядя ему в глаза, сказать — мы истинные мусульмане, о Всемогущий!

Марван еще что-то говорил, кричал, молился и накачивал себя храбростью. За спиной у него раздавались крики его же сотоварищей — они пытались понять, что происходит, и тарабанили в запертую дверь руками и ногами.