Маг в законе. Том 1 - Генри Олди

– Тебя как звать-то? – поинтересовался третий «артельщик», до того молчавший.

Чистый «анарх» из бомбистов: тощий, кум складному метру, грязный лен кудрей до плеч. На лошадином лице водянисто моргают блекло-голубые лужицы; смотрят не на тебя, а на ангела за твоим плечом. Очки б еще ему, в проволочной оправе… Но нет, очков не носил. Да и жилист был парняга, костистым сложением напоминая тебя самого в молодости; а на дне лужиц пряталась от солнышка некая скрытая сумасшедшинка, тихая бесноватость, так что даже мурашки по спине. Не знаешь, чего ждать от такого: вот сейчас он с тобой водку пьет да балагурит – а через минуту, не меняясь в лице, перо в требуху сунет. Не со злости – так, приспичило вдруг человечка зарезать. И зарезал. Обтер перышко аккуратненько и им же колбаску кровяную… на ломтики.

Мелькнувшее видение было настолько правдоподобным, что ты на миг запнулся, прежде чем ответить.

– Дуфуней отец назвал. А по фамилии – Друц.

– А меня – Петр. Бесфамильный. Ну, будем знакомы?

– А по-варнацки-то как? Кличка, в смысле? – обернулся Карпуха, строгая финкой зачерствелый пирог с рыбой.

Пусть не мажья кодла, пусть «артель», но все равно – это он правильно.

Закон есть закон.

– Бритый. Доводилось слышать?

– Один хрен… Так и будем звать. Я – Карп… ну, или там Карпуха, ежели засвербит. Вон тот ирод – Силантий. А Петюнечку у нас еще Лупатым дразнят.

– Запамятовал, Карп-рыба? за «Лупатого» нос сверну, – равнодушно сообщил Петр.

– А за "Петюнечку"?

– Успеется. Пока тверезый – зови. А как захмелею… сам знаешь.

– Да уж научены! – коротко хохотнул Карпуха и обернулся к тебе. – Ты, Бритый, смекай: прихватил, значит, Петька богомолочку одну, из староверов, на окольной дорожке. Девка ядреная, не шибко-то и противилась, опосля скитских корок; все «Петюнечкой» миляша звала. Так он поначалу зенки пучил, а как сивухи лишку хватил – удавил богомолочку. Мы и охнуть не успели! Даже попользоваться, и то – зась…

Карпуха сокрушенно вздохнул.

– А што, Силантий, давно мы по бабскому делу скучаем?

– Дык это…

Силантий пожал плечищами: где ж взять, коли нету?! Голос у здоровяка на сей раз получился сиплый, нутряной, вместо того дурного писка, который ты слышал раньше. Странный человек был Силантий, и голос у него был странный: разный. Впрочем, это не помешало громиле извлечь откуда-то из угла, одну за другой, три запечатанные полбутылки.

Подумал – и достал четвертую.

– Вдругорядь, Карпуха, разговеемся, – пробасил. – Айда хряпать, нутро зовет.

Стол разбойной «артели» заметно уступал поповскому, но и здесь было чем поживиться. Ценил купец своих работничков… разбойничков.

– Ну, за нового товарища!

Ты кивнул, благодаря, в два глотка выхлебал водку из своей кружки; уцепил шмат копченого сальца. Жизнь? выходит, что жизнь. Не хуже, чем во вшивом Кус-Кренделе! Одна беда: жизнь – до первого серьезного дела, на котором гнуть тебе угол, Валет Пиковый.

Аминь.

– Ну, рассказывай, Бритый. Чем раньше промышлял, за што на каторгу угодил…

– Отчего ж не рассказать? можно. Разве что по второй опрокинем: за фарт наш общий, за девку-удачу, чтоб нос не воротила – и расскажу.

– За удачу – это правильно. Разлей, Силантий…

Язык развязался сам собой. Слова посыпались из тебя – сначала гурьбой, то и дело спотыкаясь, норовя стать наперекосяк (Друц! ты ли мастер рОманы тискать?!) – но потом ты и сам увлекся. Было уже не важно, что «артельщики» не разумеют мажьей квэньи, которой ты обильно пересыпал повествование, и что им не все можно рассказывать, отчего история выходит рваной, лоскутной…

Плевать.

Еще по одной?

И снова: уносит тебя в ночь угнанный конь, сбитая со следа пустячным финтом, проходит стороной остервенелая погоня…

И опять: "Беги! – кричит, умирая под мужицкими кольями, франт Данька-Алый. – Беги, Валет!.. ай, мама…"; он кричит, нет, он уже хрипит, а ты не успеваешь, ты никак не успеваешь, потому что Данька кончается, потому что Закон строг…

И вновь: а даже успеешь – что сам-друг сумеешь против двух дюжин озверелых мужиков, сытых, рукастых?! костьми ляжешь за компанию? славное дело, умное…

И наконец: чуть не лег-таки, костьми – через неделю, когда последнюю мзду, остаточек заветный, истратил на того купца, что мужикам за смерть Данькину звонкой медью платил. "Мокрый гранд" ты купчине чисто заделал, хоть по-первой фарт размочил; и следы замел так, что легавые ни арапа после доказать не смогли, сколько землю носом ни рыли. А вот уйти подальше, на дно лечь… Кончилась твоя сила, Бритый: ни глаза отвести, ни следы запутать, ни мороком шибануть. Знал: все одно убьют – и убили бы, не подоспей вовремя облавные жандармы.

В первый раз ты «Варварам» обрадовался.

В первый и последний.

На киче, да на этапе, да на лесоповале потом не до радости было. Но выжить – выжил. В остроге уж знали, что ты – "в законе", что – Валет, да еще по третьей ходке, так что о прописке и речь не зашла. Это когда с почином шел, когда молодой был, горячий, дурь в башке играла…

Ай, баро, марна звоны! да утрадэна, ох, мирэ пшалэс[12]!.. марна звоны, ветер в поле!..

Отмотал срок на полную, вышел на поселение – а тут судьба поленом по затылку и приложила…

– Это тебя, черноголовый, не судьба, – оскалился Карпуха, разливая по кружкам содержимое очередной бутылки. – Это тебя Филат приложил, по купцовой указке! Вот так вас, мажье семя, и берут за хвост – втихаря поленом, когда не чаете! Безо всякого, по-простому… Ладно, и на старуху проруха бывает. Выпьем. С нами – не пропадешь!

– А он и сам не пропадет, вижу, – буркнул Петр.

– Слышь, Бритый, ты б… поворожи, а? – с плотно набитым ртом промычал Силантий, когда все опустошили кружки и принялись жевать. – Страсть глянуть охота…

Вот оно.

Началось.

– Душа-Силантий, ты из ружья хорошо стреляешь? – прищурился ты.

– Ну… – задумался громила. – Белку в глаз. А што?

– Покажи, а? Вон и винтарь на стенке…

– На охоту пойдем – тады и покажу! Вот сейчас все брошу, побегу тебе белок искать… Да и што там смотреть?

– Так ведь и я не в балагане ветошников забавлял. Серьезный финт – его только в деле покажешь. Дошло?

– Бритый верно гутарит, – вмешался Карпуха. – Все мы тут не в бирюльки играем.

– Вот пойдешь ты, душа-Силантий, к примеру, ко мне в мажью науку – тогда и увидишь, и сам выучишься, – подлил ты масла в огонь.

Собственно, а почему бы и нет?! Раз уж гнилая масть идет…

– В науку?! – у души-Силантия аж буркалы на лоб вылезли. – Едрен ерш! какой с меня, к лешему, колдун?!

– Какой и со всех. Любого обучить можно. Почти что любого, – тут же поправился ты. – Хоть тебя, хоть Петра, хоть Карпуху.