Бесы в Париже - Дерек Картун

Полицейский выстрелил дважды по покрышке переднего колеса, того, что было ближе к нему, и еще дважды по ветровому стеклу. Второй выстрел пробил шину, третий - стекло в углу, и от отверстия мгновенно разбежалась сеть мелких трещин. Фургон остановился прямо на центральной полосе, там, где растет трава. Рене выскочил и бросился бежать, сжимая в руке пистолет.

Второй преследователь тоже спрыгнул с мотоцикла, его оружие было наготове. Держа пистолет обеими руками на уровне глаз, он прицелился и выстрелил по бегущему. Рене упал, хватаясь руками за парапет набережной, к которому бежал, видя в нем спасение. Пуля вошла под правое колено и раздробила коленную чашечку. Он рухнул сразу, пистолет ударился об асфальт. Через секунду полицейские уже заламывали ему руки за спину.

- Произведен арест, - сообщил один из них по рации. - Вот теперь присылай машину, дорогая, да побыстрей, а то пить жутко хочется. Привет!

Час спустя о происшествии узнал Руассе - ему позвонили из префектуры девятого округа. И через пять минут после этого зазвонил телефон у Альфреда Баума.

- Насчет фургона, которым вы интересовались. Мои люди его отыскали. Водитель задержан. - Он сообщил подробности.

- Отлично, господин Руассе, вы очень нам помогли. Где он?

- В префектуре девятого округа.

- Можно устроить, чтобы его передали нам?

- Я уже распорядился.

- И машину его заодно.

- Мне сказали, что ее уже доставили в полицейский гараж. Можете ее тоже забрать.

- Спасибо. Постараюсь это сделать побыстрее. Если удастся сегодня кого-нибудь найти.

- Мы их можем подержать до завтра, если хотите.

- Посмотрим. Задержанного мне бы хотелось заполучить еще сегодня.

Баум тут же перезвонил дежурному на улицу Соссэ.

- Надо немедленно забрать человека, который арестован сегодня и находится в данный момент в префектуре девятого округа. Говорят, он ранен полицейский его подстрелил где-то в районе набережной Нью-Йорк. Необходимо заполучить его прямо сейчас, пока полиция не передумала. Позвони мне, как только его доставят. Да, еще пошли кого-нибудь в их гараж, за его машиной белый "рено", фургон. Если он не на ходу, все равно тащите. Сам решай, как это лучше сделать. И торопись!

В распоряжении дежурного было двое сотрудников и машина. Вскоре они уже были в префектуре девятого округа. Рене приволокли из камеры двое дюжих полицейских, раненая нога висела плетью. Он был бледен и, видимо, испытывал сильную боль. Его отнесли к машине и запихнули на заднее сиденье, не обращая особого внимания на рану. Он ведь чуть не убил одного из их товарищей, так что ребята решили приберечь сочувствие для кого-нибудь другого.

Как только машина ДСТ скрылась из виду, к окружной префектуре с воплем сирены подкатил полицейский фургон, и в дежурке появились четверо - двое в форме и двое в штатском.

- Из городской префектуры, - сообщил старший чином. - Приказано забрать у вас водителя, который задержан сегодня на набережной, во время инцидента со стрельбой.

- Кем приказано?

- Самим префектом.

- Господи, чего это он всем сразу понадобился? Да кто он такой, этот малый?

- Понятия не имею. Мы только выполняем приказ. Давайте его сюда.

Дежурный покачал головой:

- Сожалею, но это невозможно. Его нет.

- Как это нет?

- Уже увезли. Я же говорю - он всем нужен.

- Кто увез?

- Контрразведка. Он сейчас катит по направлению к улице Соссэ. Дежурный язвительно улыбнулся. - Эти ваши междоусобицы нас не касаются.

Посетитель пожал плечами.

- Я сделал все, что мог, пусть другие сделают лучше. Пока.

Дежурный с любопытством посмотрел вслед уходящим. Надо же, день был такой спокойный, пока этого малого не привезли. Не хватает только, чтобы армейский патруль за ним явился. Наверно, какой-нибудь крупный мафиози. Хотя по виду не скажешь.

И сел писать рапорт по поводу всех этих событий.

А с улицы Соссэ тем временем уже звонили Бауму домой.

- Шеф, мы его привезли. Похоже, врач нужен: колено у него прострелено. В футбол ему больше не играть - это точно.

- Смотри сам. Устрой его как-нибудь поудобнее, но запри получше. Если кто-нибудь попытается его увезти, хоть сам президент, - стой стеной, не отдавай. Ясно?

- Разумеется, шеф.

- Отпечатки пальцев снимите, проверьте на компьютере. Данные мне понадобятся завтра ровно в восемь утра. Про машину не забудьте, она тоже нужна.

Однако когда сотрудник ДСТ явился за белым "рено", выяснилось, что его увезли в неизвестном направлении. На все вопросы отвечали только выразительным пожатием плеч:

- Собирались к вам его переправить. Но водителю транспортировки откуда-то позвонили и велели изменить адрес. Вроде какое-то начальство из городской префектуры. А куда его отправили - Бог весть.

- Черт! - подосадовал приехавший.

- Что за машина, чего ради эта суета?

- А хрен ее знает, мне приказали - и все. Ну, я пошел. Пока.

Согласно показаниям компьютера тот, кого называли Рене, на самом деле был Люсьен Хаан, уроженец Эльзаса, двадцати двух лет, студент, изучающий в Париже международное право. Сведения о Хаане оказались в компьютере из-за того, что в течение двух лет он состоял в крайне правой экстремистской политической организации. Отпечатки пальцев попали в картотеку во время одного инцидента - несколько членов этой организации ворвались в помещение Франко-израильского общества, молодчики перемазали стены экскрементами, которые для этой цели принесли с собой, перепугали персонал и разбили все, что билось. Люсьена Хаана в числе четверых других задержали при выходе из здания, но впоследствии отпустили - судья сослался на юношескую горячность и патриотическую экзальтацию, которую, мол, можно понять.

Прочитав эти скудные сведения за утренним кофе, Баум усмехнулся.

- Ну вот, - обратился он к инспектору Алламбо, - а говорили, будто это "Красные бригады". Подгоняли вопрос под ответ. "Красные бригады" бьют по социальным мишеням, эти тоже, вывод - значит, эти тоже левые. Но на примере Люсьена Хаана, как и в случае с нашим приятелем Жан-Полем Масэ из иностранного легиона, видно, что мы имеем дело с самыми что ни на есть правыми - с маньяками из их числа. Это вносит в дело политическую ясность.

- Что с ним делать? - задал вопрос Алламбо.

- На этот раз, - проговорил Баум медленно, как если бы ему что-то мешало, - на этот раз придется играть всерьез, этого уже не избежишь. Джентльменов изображать не будем. В нашем распоряжении шесть дней - столько осталось до парада голлистов. Если мы это дело не раскрутим, снова пострадают ни в чем не повинные люди. Так что я не считаю возможным церемониться с этим молодым человеком. Просто не вижу такой возможности. Кому его поручить?

Баум с несчастным видом пожал плечами.

- Эта свинья Ассар, что ли, пусть займется. Кому же еще...

- Вы его сами проинструктируете или мне это сделать?

- Лучше ты. У меня и без него неприятностей куча. Теперь слушай внимательно распоряжения на сегодня. Первое - допроси этого парня сам, прямо сейчас. Как уж ты этого добьешься - твое дело, но сегодня к вечеру он должен выложить нам все, что знает. Если упрется, предупреди его, какие приключения он навлекает на свою задницу, и передавай его Ассару. Насчет этого типа и его методов так: пусть делает что хочет, но при всех обстоятельствах малый должен остаться в живых. С другой стороны - дать показания он должен. И времени у нас в обрез. До завтра, только до завтра!

- Он может оказаться крепким орешком. Так сразу не расколется.

- Я слыхал, у Ассара раскалываются быстро. Пусть и на этот раз постарается, у него более важного дела еще никогда не было.

Алламбо поднялся.

- Я понимаю, что вы сейчас чувствуете. Будем надеяться, что у этого Хаана есть хоть немного здравого смысла.

- Фанатик, - мрачно отозвался Баум. - Мы живем в век возрождения фанатизма. Одних идеология сводит с ума. А других, которым хотелось бы считать себя цивилизованными, вынуждает действовать нецивилизованными методами. Что уж тут хорошего, когда твой долг гражданина, обязанного защищать общество от преступников, заставляет тебя поступать в точности, как эти самые преступники.

...У Люсьена Хаана, он же Рене, здравого смысла, как выяснилось, не было вовсе. Он сидел, сгорбившись, на стуле перед инспектором Алламбо, положив искалеченную ногу на другой стул, и упорно отказывался отвечать на вопросы. Только к полудню, когда его приперли к стене фотографией из архива, он признался, что его имя Люсьен Хаан, но отрицал, что участвовал в нападении на помещение Франко-израильского общества. Не признавался он и в том, что хотел сбить полицейского вчера днем на набережной Нью-Йорк.

Где он живет? Он не собирается отвечать. Откуда он взял этот белый фургон? Ответа нет. Что он делал возле Порт Жавель и куда намеревался ехать, когда полиция его задержала? Ответа нет. Является ли он членом террористической организации? Ответа нет. Состоял ли в организации раньше? Снова молчание.