Оружейный барон - Дмитрий Старицкий

Стрелки все добровольцы, и они полностью в твоем распоряжении. Приказ о прикомандировании их в «хозяйство Кобчика» мною отдан. В этом же пакете для тебя копия. А оригинал ушел в штаб ольмюцкой армии.

Королю я отписал отдельно. Он, кстати, тебя хвалит, и это мне приятно.

Площадку для филиала завода «Гочкиз» я подобрал недалеко от железнодорожного вокзала, так что туда легко можно будет протянуть заводскую ветку. Пару старых пакгаузов снесем, а то они своей ветхостью и уродством давно мне глаза мозолят.

Учеников станочников, знающих имперский язык, я к тебе на завод в Будвиц пришлю чуть позднее. Пусть учатся у ваших мастеров делать пулеметы, а потом они будут уже во Втуце учить других, имперского языка не знающих. Ты не смотри, что они еще фактически подростки. Они смышленые и рукастые. Не стариков же косных тебе на учебу присылать? А призывной возраст почти весь выгребли — формируем второй горнострелковый корпус. Даже неграмотных под ружье ставим.

По-прежнему держи родину в курсе всех технических новинок.

Да, еще… С Западного фронта к нам стали поступать на постой пленные, потому как «наверху» посчитали, что из наших предгорий им некуда убегать. Жрут за троих солдатский паек и чешут пузо в концентрационном лагере. И всё прибывают. Не знаю, что с ними и делать? Может, подскажешь чего путного? Не в каменоломни же их отправлять как каторжников?

Вложил письмо обратно в конверт. Прочитал приказ о снайперах. И все бумаги засунул уже в свой планшет. Подумал немного и сказал, оглядев по очереди этих суровых чудо-богатырей:

— Друзья, пока вы не приступили к службе, вы мои гости. По старому горскому обычаю.

И погнал дежурного гвардейца поймать нам на проспекте пару наемных колясок.

Пока тот бегал, позвонил на завод и попросил предупредить жену, что сегодня у меня дюжина гостей. Реции.

Стрелки были опытными путешественниками, и все их вещи поместились у каждого в один ранец. Плюс винтовка. Так что проблем с багажом не было.

В мою карету я посадил только унтер-офицера, перетереть с ним кое-какие вопросы без подчиненных. Остальные за нами неторопливо катили на извозчиках.

На вокзале еще наняли ломовика с дрогами, на которые попытались погрузить все ящики, но его бедный стирх не потянул, и огорченный биндюжник пошел звать на помощь товарищей, досадуя на то, что придется делиться заработком.

Когда наконец вся компания на пяти экипажах ввалилась на мое подворье, умница Элика встречала стрелков на нижней ступеньке крыльца в национальном платье горянки, держа в руках поднос с дюжиной стаканов чистой колодезной воды.

Горцы оценили уважительное с ними обхождение на чужой стороне. Это было видно по их довольным лицам. Каждый брал с подноса стакан, неторопливо выпивал холодную, цепляющую зубы воду и опрокидывал последние капли под ноги хозяйке с пожеланиями плодоносящего чрева. Теперь они гости на этой земле.

А потом был обильный пир. Я даже удивился, как много здесь успели наготовить за то время, пока мы мотались по городу. Правда, пировали с умеренными возлияниями, но неумеренными тостами. Все же завтра служба.

А после пира большой перекур в садовой беседке, где наконец-то, по горскому этикету, стрелки смогли задать самый для них животрепещущий вопрос.

— Командир, где мы будем воевать? — Я уже научил их, как ко мне обращаться в неофициальной обстановке, а то ляпнут где ни попадя по привычке «вождь». Оно мне надо, гусей дразнить? Они и так на меня со всех сторон шипят.

— В поле, в лесу, иногда в городах, но чаще всего в болоте, — ответил я им честно. — Гор тут нет. Так… холмики. И воевать придется совсем по-другому.

— Кто нам покажет, как надо?

— Я и покажу.

И удовлетворенно улыбнулся. Все же шесть снайперских пар — это сила. Это здорово. Особенно когда вовремя. Спасибо маркграфу.

А еще стрелки меня откровенно рассмешили, похваставшись как рецкой новинкой — «швейцарскими ножиками о двенадцати лезвиях» работы дяди Оле с горы Бадон.

Болинтера мне удалось призвать мимо медкомиссии, использовав административный ресурс кронпринца. И даже провести инженера как добровольца. И сразу дать чин ефрейтора инженерных войск. Точнее, чин инженер-ефрейтора.

Мотор у него также купили еще до призыва за счет казны по твердым государственным расценкам военного ведомства. Так что мне пришлось добавить свои три с половиной золотых, но это мелочь по сравнению с мировой революцией.

Как только обмундировали инженер-ефрейтора Болинтера, так я сразу отдал его в подчинение к мичману строить 50-тонный пятиосный мотоброневагон. Трехбашенный рельсовый крейсер длиной 19 метров. Высота в верхней точке четыре метра.

Расположение башен осевое линейно-возвышенное, каковое сейчас тут даже на военных кораблях еще не делают. Передняя самая нижняя башня пулеметная с 11-миллиметровым велогатлингом. Сектор обстрела 220 градусов. Выше через рубку управления стоят две просторные граненые башни с длинными трехдюймовыми пушками почти кругового обстрела.

В хвосте вагона двигатель Болинтера с приводом на предпоследнюю ось.

По каждому борту еще по паре 6,5-миллиметровых пулеметов «Гочкиз».

Борта из 20-миллиметровой морской брони (толще оси не выдерживали), наклонные в 10–20 градусов от нормали. Внизу и вверху углы наклонов круче. Оконцовки вагона граненые, рассчитанные на рикошет. Крыша — 10 миллиметров.

Экипаж двадцать четыре человека. Все рецкие горцы, кроме старшего механика Болинтера. Тот огемец.

Забегая вперед, скажу, что максимальную скорость на рельсах развил этот автономный броневагон — 38 километров в час. Очень неплохо для этого времени. Подобные мотоброневагоны в СССР на прямых рельсовых участках и до 120 километров в час разгонялись, но там стоял мощный дизель в 500 лошадиных сил. А у меня всего 30 «лошадок» в калильном недодизеле, зато очень тяговитом «на низах». И паяльную лампу пришлось мне срочно «изобретать» для скоростного запуска этого двигателя. Использовать кузнечный горн — это очень медленно и ненадежно. А все медленное в боевой обстановке — почти аналог фатального.

Оба Бисера прокатились в этом вагоне на дальний полигон и лично участвовали в стрельбах из башенных пушек. Остались довольны.

Король на радостях преподнес мне сюрприз — утвержденный знак броневого отряда. На винте. Белый разлапистый крест, наложенный на позолоченные скрещенные пушки. В центре креста черный череп, держащий в зубах черную вагонную ось с колесами, заходящую на горизонтальные лучи креста. А сверху вниз череп пронзает золотой меч. Еле уговорил его величество не раздавать этот знак сразу и всем, а только после первого боя. Чтоб ценили.