Власть Путина. Зачем Европе Россия? - Хуберт Зайпель

от него я не отступлюсь», – объявляет Адольф Гитлер на митинге, собравшем двадцатитысячную толпу разгоряченных сторонников. Он требует, чтобы Чехословакия уступила Германии территории, населяемые судетскими немцами. Три миллиона немцев должны возвратиться «домой в рейх».

Для фюрера это лишь промежуточная цель. Основной его задачей является разгром Чехословакии. В «Мюнхенском соглашении» от 29 сентября 1938 года аннексия Судетской области национал-социалистической Германией была одобрена Великобританией, Францией и Италией.

Историю «Мюнхенского соглашения» можно считать хроникой «преступления с уведомлением». Соглашение, подписанное союзниками Праги, по сути, было не договором, а приказом о выселении. Согласие с этим приказом уже при первой встрече с Адольфом Гитлером на Оберзальцберге выразил премьер-министр Великобритании Невилл Чемберлен. «С господином Гитлером у меня был долгий разговор, очень прямой, но дружеский», – говорит он по возвращении в Лондон, рассказывая на камеру об итогах встречи. Чемберлен «крайне удовлетворен тем, что каждый теперь понимает, что движет другим»[137]. Чехословакия была не так важна для Чемберлена: «Как бы сильно мы ни сочувствовали маленькой нации, столкнувшейся с большим и могущественным соседом, мы не можем ни при каких обстоятельствах вовлекать всю Британскую империю в войну только из-за нее. Если нам придется сражаться, на карту должно быть поставлено нечто более серьезное».

Франция для перестраховки прикрылась позицией Британии. В результате англичане и французы, приставив Праге нож к горлу, рекомендовали уступить Германии Судетскую область. Кремль, в свою очередь, предложил Чехословакии свою помощь в случае нападения Германии при условии проведения войск Красной армии через территорию Польши и Румынии. Однако Польша не дает на это своего согласия.

Двадцать девятого сентября премьер-министр Великобритании Чемберлен, его французский коллега Эдуард Даладье, Гитлер и итальянский диктатор Муссолини подписывают «Мюнхенское соглашение». Представителей Чехословакии не спрашивают, Советский Союз тоже. Спустя всего шесть месяцев, как только гитлеровские войска входят в Прагу, надежда на сохранение мира испаряется.

Западная часть республики присоединяется к рейху в качестве «протектората Богемии и Моравии», а Словакия становится очередным сателлитом Германской империи. Новые государства Польша и Венгрия после предварительного согласования с фюрером также пользуются разделением соседствующего государства и аннексией территорий, на которых проживают их же национальные меньшинства.

Уинстон Черчилль, однопартиец Чемберлена, ставший впоследствии премьер-министром Великобритании, резко критикует последствия соглашения, выступая перед лондонской Палатой общин 5 октября 1938 года: «Мы потерпели полное и безоговорочное поражение. – И добавляет: – Это лишь начало. Это первый глоток»[138].

В ближайшие месяцы становится ясно, что следующая цель Гитлера – это Польша. Теперь он хочет вернуть Данциг и польский коридор и разгромить молодую республику. Чемберлен, разочарованный тактикой Гитлера, гарантирует Польше поддержку Франции. Советский Союз вновь выражает готовность оказать военную помощь. Однако пакт, который предлагает Россия, должен содержать гарантию того, что в случае нападения Германии российские войска смогут пройти по территории Польши.

Ни одного солдата Красной армии Польша впускать в страну не намерена. Для польской земли Россия издавна является заклятым врагом, и масла в огонь, учитывая католицизм Польши, подливает вера Москвы в мировую победу коммунизма. В Варшаве также опасаются, что любое появление русских на польской земле может привести к потере территорий. Большая часть новых земель на востоке Польши, расширившая границы новой республики, в 1921 году была аннексирована польскими войсками в ходе войны против России.

Выступая в британской Палате общин, Уинстон Черчилль ратует за общий союз. «Я не понимаю, что в этом плохого, – говорит он. – Повсюду слышно лишь одно: можно ли доверять Советскому Союзу? Думаю, что в Москве тоже говорят: “Можно ли доверять Чемберлену?”» Для Черчилля альтернативы нет. Он сухо констатирует факты. Без восточного фронта Запад невозможно защитить от Гитлера, а «без России восточного фронта нет»[139].

Нежелание Запада считать Россию равноправным партнером в борьбе против Гитлера побудило Сталина заключить с немцами пакт о ненападении. Об этом говорит и Владимир Путин.

«Сталин и его окружение заслуживают многих справедливых обвинений», – признает президент России в своей статье, посвященной национальным интересам. По его словам, советское руководство можно обвинить во многих вещах, но только не в том, что оно не замечало угрозы извне. В то время как европейские державы, движимые государственным эгоизмом, не предпринимали ничего против Третьего рейха, пакт Гитлера и Сталина, заключенный в конце лета 1939 года, стал тактическим ходом для того, «чтобы выиграть время».

Владимир Путин напоминает о том, что Советский Союз был вынужден одновременно следить за двумя фронтами: Германией на западе и Японией на востоке. То, чего не замечал Запад, стало для Сталина еще одной причиной заключения пакта. Двадцать третьего августа, в день подписания договора Молотовым и Риббентропом в Москве, в Монголии, на реке Халхин-Гол произошел военный конфликт между войсками Красной армии и вооруженными силами Японии. Этим сражением Япония пыталась увеличить зону своего влияния в сторону Москвы. Неделю спустя японские войска были разгромлены[140].

Подписание пакта Гитлера – Сталина произошло в результате провальной политики западноевропейских государств, которые продолжали цепляться за привычный образ врага вместо того, чтобы коллективно выступить против Гитлера. По словам Путина, вина за трагедию, настигнувшую впоследствии польский народ, лежит «на совести тогдашнего польского руководства, которое помешало заключению англо-франко-советского военного союза» и таким образом «подставило свой народ под каток гитлеровской машины уничтожения»[141].

В декабре 1922 года, всего через два года после образования НСДАП[142], Гитлер заявил, что уничтожение России «при поддержке Англии» необходимо для создания пространства для немецких поселенцев и развития немецкой экономики. Двадцать второго июня 1941 года, спустя почти двадцать лет, пришло время воплотить эти слова в жизнь: операция «Барбаросса» началась. «В 1926 году, когда был издан второй том программного сочинения [Гитлера] “Моя борьба”, обретение “жизненного пространства” за счет России было одним из основных элементов, составляющих его [Гитлера] идеи и цели, – пишет британский историк Ян Кершоу. – Лютая ненависть Гитлера, направленная против еврейской расы, нашла внешнеполитическое отражение в его ненависти к Советскому Союзу и в презрении к “низшей славянской расе”». «Конец еврейского владычества в России, – писал Гитлер, – станет концом Российского государства»[143].

«Прекратите, наконец, унижать Россию», – призывает статья немецкого историка Гетца Али, опубликованная в газете Berliner Zeitung. «Главный аргумент Путина, – пишет Али, – состоит в следующем: пакт о ненападении между СССР и Германией, подписанный в 1939 году, стал следствием многочисленных дипломатических и военных нападок Запада на Советский Союз, против которых тот был беззащитен». И далее: «Главным “грехом” западных держав по отношению к русским, по его мнению, стало Мюнхенское соглашение 1938 года, которое он весьма точно назвал «Мюнхенским сговором», ибо оно привело к разделу