Восьмая могила во тьме - Даринда Джонс

Рейес ответил не сразу:

- Да.

И солгал. Я это знала. А он знал, что я знала. С вызовом задрав нос, я отвернулась. Через секунду Рейес вышел из комнаты.

Я повернулась к женщине, благодаря которой мое детство превратилось в ад:

- Почему ты все еще здесь?

- Я хочу объясниться.

- Чарли, - вмешалась Джемма, - выслушай ее. Мне кажется, вам обеим это пойдет на пользу.

- Зачем? Она никогда меня не слушала. Почему я должна слушать ее? Да и вообще, мне давно стоило пометить ее душу для Оша. Хотя… нет у нее никакой души.

- Это у меня нет души?! – сквозь зубы процедила мачеха.

Вот она – истинная Дениз. Так и знала, что вся эта ерунда с заботой и желанием помочь долго не продлится.

- Ты всегда считала меня пустышкой! – Ее лицо превратилось в маску ярости.

- Ну что ты, дорогая моя! Ты одна сплошная прелесть.

- Ты даже на похороны собственного отца не явилась.

Джемма громко ахнула.

- Сидишь в этой норе месяцами, - вовсю несло Дениз, - как под программой защиты свидетелей!

- Если мне и нужна защита, то только от тебя.

- Ну все! – гаркнула сестра. – Сели! Обе.

Дениз села на скамейку в ногах кровати, а я сложила руки на груди, демонстрируя полнейшее нежелание подчиняться кому бы то ни было.

Схватив за ухо, Джемма потащила меня к стулу в углу нашей с Рейесом крошечной спаленки.

- Святой ежик, Джем! Повитуха-Кэтрин тебя за такое по головке не погладит.

- Прекращай ее так называть. Ее зовут Кэтрин, и точка.

Она отпустила мое ухо, и я потерла пострадавший хрящ.

- Как ты это сделала?

- Сядь!

- Нет, серьезно. У меня скоро будет ребенок. Я должна знать, как можно вывести из строя человека, всего лишь схватив его за ухо.

- Сядь, сказала.

Я села.

- Потом расскажешь, да?

- Ты должна выслушать маму.

- Ничего я не должна.

- Она этого заслуживает, Чарли.

- Минуточку! Ты же сама все видела. Все наше детство ты была рядом и видела, через что мне по ее милости пришлось пройти. Да взять хотя бы последнюю пощечину!

В моей жизни это была вторая пощечина, которую Дениз влепила мне на глазах у целой толпы людей. И вторая была не менее унизительной, чем первая.

- Всю жизнь я видела, что вы обе ведете себя, как дети в песочнице.

- Ага, но она всегда первая начинала.

- Вовсе нет.

- Ты уже забыла, как она стащила меня с велосипеда перед соседскими детьми только за то, что я не помыла посуду? Или как она отвернулась и ничего не сделала, когда какой-то мальчишка бросил грязь прямо мне в лицо? Или как она пыталась сбить меня на машине?

Дениз резко втянула носом воздух.

- Я никогда не пыталась тебя сбить!

- Ну ладно, это я только что выдумала. Но все остальное тебе придется признать.

- Господи, Чарли, - вздохнула Джемма, - может быть, не будем сейчас сказки сочинять?

- Это еще почему? Мне нужно что-нибудь про запас на случай, если ты не вспомнишь никаких страшных примеров. Я знаю: то, что я говорю, кажется смехотворным ребячеством, как будто у меня нет причин так долго ее ненавидеть. Но так она вела себя со мной каждый божий день. Что бы я ни делала. Никогда не хвалила, не принимала мою сторону. Постоянно ругала, подыскивая поводы, один глупее другого. Как будто для нее стало личной миссией сделать все, чтобы окружающие считали меня ничтожеством. Матери не разрушают и не издеваются, Джемма. Они растят, холят и лелеют. Точно так же, как она поступала с тобой.

- Это неправда, Чарли, - проговорила сестра докторским тоном.

- Она влепила мне пощечину на глазах у кучи людей. А мне было пять лет.

- Чарли, попробуй поставить себя на ее место. Ситуация была ужасная. Ты сказала женщине, чью дочь искали несколько недель подряд, что девочка прямо перед ней.

- Так и было.

- Мы простые смертные, Чарли, и ничего не знали. Мама была в ужасе, поэтому запаниковала.

- Как и пару минут назад? – Я потерла щеку и посмотрела на мачеху, которой хватило ума прикинуться смущенной. – Сегодня ты тоже запаниковала?

- Да, - ответила она.

Фыркнув, я глянула на Джемму:

- Ты в курсе, что та женщина подарила мне велосипед, когда я привела копов к телу ее дочери? А твоя мать не разрешила мне его оставить.

У Джеммы был ошеломленный вид.

- Ты ведь помогла женщине избавиться от неизвестности. Естественно, ей хотелось тебя отблагодарить.

- Даже незнакомые люди верили в мои способности, а она, - я смерила Дениз гневным взглядом, - постоянно заставляла меня чувствовать себя идиоткой.

- По-моему, тебя не нужно было поощрять за то, что ты сделала. Ты должна была понять, что это неправильно. Нельзя говорить такие вещи направо и налево, даже если это правда.

- Что ж, урок я усвоила. Можешь не волноваться. Мы закончили?

- Нет, - ответила Джемма. – Мама хочет объясниться.

- Я пыталась хоть чему-то тебя научить, - начала Дениз. – Воспитать тебя.

- Нет. – Я встала и принялась мерить шагами комнату. – Ты была ко мне совершенно равнодушна. Даже не так, ты меня ненавидела. Это не воспитание, а наказание.

- Я никогда не питала к тебе ненависти.

- Ну да, тебе было на меня наплевать. Если это не ненависть, то что тогда?

- Равнодушной я тоже не была.

- Ты была чудовищем! – закричала я, не сдержавшись. – Почему ты здесь? Почему вообще со мной разговариваешь?

У Дениз затряслись плечи, а потом она откашлялась. Ну нетушки, не сделает она из меня во всем этом гадстве плохого парня. Может быть, ее слезы и действовали на папу, но я не куплюсь ни на секунду.

- Я не была равнодушной, Чарли.

Я невесело рассмеялась.

- Я тебя боялась.

Не в силах поверить, что мачеха разыгрывает эту карту, я тяжело вздохнула.

- Я боялась тебя до смерти. Ты была… другой. Чем-то, что нельзя назвать человеком. Поэтому я тебя боялась.

- Ну надо же! Теперь ты, оказывается, во все это веришь?

- Прошу тебя, Чарли, выслушай ее. Мы так долго к этому шли! – вставила Джемма.

- То есть ты ее личный мозгоправ? Тогда дам тебе совет. Нейролептики творят чудеса.

- Ты обязана уделить ей хоть капельку своего времени.

- Всю жизнь она обращалась со мной, как с куском дерьма. Единственное, что я ей должна, – это средний палец и игнор.

- Ты права, - внезапно выдала Дениз. – Ты во всем права.

Я покосилась на сестру:

- Вот видишь?

- Если ты позволишь мне все объяснить, - продолжала мачеха, - я сегодня же уеду и больше не вернусь, если, конечно, ты не передумаешь.

- Не передумаю ни за какие коврижки. Я слушаю.

С мокрыми щеками Дениз уставилась на свои дрожащие пальцы.

- Когда я была маленькой, мама попала в аварию.