Секретный сотрудник - Сергей Иванович Бортников

– Ну, почти так… Однако перейдём к делу.

– Слушаю…

– Спасай меня, Ярослав Иванович!

– Это что-то новое… Смогу – помогу! Я ведь в отличие от большинства наших братьев-белорусов не страдаю хронической неблагодарностью.

– Вот и славно. Мне срочно нужен результат в деле золотых апостолов.

– Ну, где же я вам его возьму? Мы вернулись из Минска ещё четыре месяца тому назад, и обо всём, что мне стало известно во время командировки, я уже доложил…

– Может, всё-таки утаил какую-нибудь маленькую детальку, зацепочку, способную пролить свет на историю, связанную с их пропажей?

– Нет.

– Может, профессор о чём-то заикался, случайно раскрыл какую-то тайну, а ты пропустил её мимо ушей?

– Исключено, товарищ старший майор.

– Плохо. Уже и не знаю, что делать… Посадят нас на кол за растрату государственных средств.

– И меня тоже?

– Ну да… Ты ведь – наша главная надежда. Молодой учёный, человек, которого Фролушкин считает своим сыном! Давай, напрягай башку… Иначе нам обоим – капут.

– Слушайте, чего мы паримся? Давайте сообща запудрим руководству мозги, придумаем какую-нибудь «байду», иллюстрирующую очевидность наших успехов – и представим её, так сказать, к столу… «Ешьте, не обляпайтесь, господа!»

– А ведь точно… Яра, ты гений! Бери бумагу – пиши: «Однажды я обнаружил у Фролушкина записку…»

– Дальше я сам!

– Прекрасно.

– «На ней была нарисована церковь, обозначенная заглавной буквой “Ц” и забор, до которого стрелкой указано расстояние – 40 метров», – написал Плечов, одновременно диктуя вслух правдивое сообщение, которое он запомнил на всю жизнь.

– Гениально. Получишь денежную премию.

– Одну вы мне уже обещали…

– Да, но ты ведь ещё не уговорил окончательно профессора переехать в Минск?

– Нет.

– Вот видишь! Лучше не торопи события, дружок. А слово своё я обязательно сдержу… И всё равно – полностью расслабляться нам нельзя! Ты наперёд ещё что-то придумай, – в том же духе, ладно?

– Неужели всё так серьёзно?

– А ты думал чего я, практически генерал54, бегаю за тобой, точно мальчишка? И вот ещё что: больше в тайну никого посвящать нельзя! Ни снизу, ни, тем более, сверху… Да и нету над нами, Яра, никого больше. Только он сам! А у него – семь пятниц на неделю. Захочет – казнит, захочет – помилует. То ли по одному, то ли двоих сразу, ясно?

– Так точно, товарищ старший майор!

Шапиро направился к выходу.

За ним последовал Плечов.

Вывел Исаака Ильича за пределы двора, чтобы тот не наткнулся на очередного Илью Муромца с метлой, и помчал обратно.

На кухне с раскрытым конвертом в руках стояла Ольга. В её глазах читался неподдельный ужас.

– Что это?

– Разве не видишь – деньги. Самые что ни на есть настоящие советские рубли!

– Где ты их взял?

– Зарплату получил.

– Ну-ка, посмотри мне в глаза! Так… Врёшь?

– Нет конечно. Я всегда говорю только правду. Тем более – тебе, самой дорогой, самой желанной, проще говоря – единственной!

– Но хоть что-то для моего успокоения ты можешь сказать?

– Нет. Ещё не время.

– Но я не смогу так дальше жить? Как растить, как воспитывать дитя, если не уверена в завтрашнем дне, если ложишься спать, не зная, что будет с твоими любимыми людьми утром?

– Ничего с нами не случится. До самой смерти!

32

Перед сном супруга решила вернуться к тревожившей её теме:

– А знаешь, я слышала обрывки вашего разговора…

– Ну и что?

– «Практически генерал…» Кто это был?

– Оленька, любимая, какое это имеет значение? Генерал… Главное, что не уголовник, не вор…

– Это правда!

– Вот видишь. Успокойся – и спи! Я никогда не позволю втянуть себя в какие-то преступные антисоветские деяния. Ты же знаешь мои принципы!

– Знаю. Скажи, а куда девался твой друг? Пчелов?

– Пропал.

– Вместе с женой?

– Да.

– Боже мой!.. Что с ними стряслось?

– Вот это я и пытаюсь установить.

– Ясно…

– А деньги – аванс, за работу, которую ещё придётся выполнить.

– Тебе?

– А то кому же?

– Например, уполномоченным органам!

– Не справляются они. Вот и обратились ко мне за помощью.

– Странное какое-то решение…

– Только на первый взгляд… А на самом деле… Мог тёзка провороваться в своём «Внешторге» и уйти в подполье?

– Мог, наверное…

– А, значит, и объявиться может в любой момент.

– Пожалуй…

– И куда он придёт, если в Москве у него больше никого нет?

– Не знаю… Думаешь, к нам?

– А то куда же?

– Но ведь это может быть опасно…

– Вот видишь, ты и сама всё поняла: это обычная плата за риск.

– Родной, мне уже страшно… За тебя, за ребёночка!

– Пока я рядом – можешь ничего не бояться. Смотри, какие у меня бицепсы! Камень! За тебя, любимую, за нашего маленького, любого в порошок сотру – только укажи пальцем.

– Ой, какой ты страшный… И всё равно – зачем столько денег?

– Без них никак. Ведь, если появится Вячеслав, мне надо будет его как-то задержать… до подхода основных сил.

– Ты же теперь сильный. Скрутишь его в бараний рог – и сдашь, кому надо.

– Нет. Неправильно. Для начала его надо разговорить. Может, даже угостить водочкой, чтобы развязать язык. Иначе как узнать, куда он дел похищенное у государства?

– Теперь всё сходится… А я могу потратить на себя часть этой суммы?

– Конечно, моя родная. Сколько угодно!

33

«Сообразить на троих» (но всё равно без спиртного, – поэтому такое определение здесь вряд ли уместно!) Шапиро, Плечову и Фролушкину удалось только в следующем месяце. Кстати, и повод для этого нашёлся вполне подходящий…

Страна как раз собиралась праздновать «День Красной армии и флота».

16 февраля 1938 года в «Известиях» опубликовали статью Иосифа Виссарионовича Сталина «К 20-летию РККА и ВМФ. Тезисы для пропагандистов». Главный её вывод состоял в том, что «под Нарвой и Псковом немцы получили решительный отпор. Таким образом, наступление врагов на революционный Петроград было приостановлено. С тех пор 23 февраля стало днём рождения нашей родной рабоче-крестьянской Красной армии».

Его-то и собрались отметить наши герои в профессорской квартире.

Для начала Плечов представил своего спутника:

– Знакомьтесь, это Исаак Ильич. Мы с ним случайно в метро столкнулись. На станции «Охотный Ряд». Он долго не мог найти выход на Манежную площадь и обратился за помощью!

– А Слава сразу признал во мне земляка-белоруса…

– Руса? Ты свой рубильник в зеркале видел, сябар?55

– Ну, еврей я. Еврей из Борисова.

– Значит – человек, как мы с Ярой. Так бы сразу и сказал. А то петляешь, как перепуганный заяц по вспаханному полю. Мы – интернационалисты. Для нас все люди одинаковы, независимо от национальности, вероисповедания и даже цвета кожи.

– Согласен! – расцвёл улыбкой Шапиро.

– А я тебе что говорил? –