Опекун - Джон Соул

Марианна начала убирать с кухонного стола посуду и немного замешкалась, прежде чем взять тарелку, стоявшую перед Джо.

— Ты уверен, что не хочешь больше кушать? — обеспокоенно спросила она.

В течение всего обеда он едва произнес несколько слов, все более и более замыкался в себе, нервно вздрагивал, если кто-то к. нему обращался, и отвечал односложно. Джо взглянул на свою тарелку, до сих пор почти полную: большая порция макарон под густым мясным соусом, который прислала им Оливия Шербурн, была едва тронута. Он покачал головой.

— Я думала, что все дети любят спагетти, — объяснила Марианна.

— Мне кажется, я просто еще не проголодался, — ответил Джо. — Извините меня, пожалуйста, ладно?

Марианна сочувственно улыбнулась мальчику, уверенная, что он вновь испытывает чувство одиночества из-за потери родителей.

— Конечно, — сказала она. — Сегодня Алисон с Логаном помогут мне убрать посуду. А ты иди и включи телевизор, если хочешь.

Джо соскользнул со стула, так ни разу и не взглянув на нее.

— Думаю, я лучше поднимусь к себе в комнату, — произнес он. — У меня там есть книга, которую я читаю.

Марианна многозначительно посмотрела на дочь.

— Ты слышала? — спросила она. — Книга. Ты помнишь, что это такое, не так ли? Множество страниц с напечатанным на них текстом, между двумя обложками?

Алисон закатила глаза.

— Но, мамочка. Просто потому что я люблю телевизор...

— Любишь телевизор? — повторила Марианна. — А не пагубное ли у тебя пристрастие к нему? Когда в последний раз ты прочитала книгу от корки до корки?

— Ма-ама, — простонала Алисон. — У меня же хорошие оценки в школе!

Джо, едва прислушиваясь к начавшемуся спору, тихо щелкнул пальцами, и Сторм, который лежал, растянувшись под столом, пристроив голову на стопах Джо, поднялся и пошел за хозяином, едва мальчик вышел из комнаты. Он был уже на середине лестницы, когда услышал, как Марианна окликнула его из холла.

— Джо?

Он остановился, затем обернулся и взглянул на нее.

— С тобой все в порядке?

Джо кивнул, но не произнес ни слова.

Марианна неуверенно смотрела на него.

— Я чем-нибудь могу тебе помочь? Хоть чем-нибудь?

Джо покачал головой.

— С-со мной все будет в порядке, — запинаясь произнес он. Отвернувшись прежде, чем Марианна успела что-нибудь сказать, Джо поспешил вверх по лестнице и скрылся в своей комнате.

Марианна, чувствуя свою беспомощность и испытывая лишь одно желание — обнять мальчика и успокоить его, вернулась назад на кухню и стала помогать Алисон и Логану с посудой.

В своей комнате Джо бросился на кровать.

Его вновь охватывало это чувство.

Чувство, от которого, как он думал, наконец избавился.

И сейчас оно вернулось и было сильнее, чем всегда.

Он поднялся с кровати, подошел к окну, полностью открыл его, чтобы легкий ветерок с гор дул ему прямо в лицо.

Джо глубоко вздохнул, ощутил приятный запах сосен, его легкие наполнились прохладным вечерним воздухом.

Уже полностью стемнело, а чувство это появилось в то самое время, когда солнце скрылось за горами и падающие от горных вершин тени медленно заползали в долину. За обедом, когда исчезли последние отблески света, чувство разрасталось, и он должен был сдерживать себя, чтобы не выскочить из-за стола и не убежать в ночную мглу.

Но почему?

У него больше не было необходимости скрываться от своего отца, поскольку отец его погиб.

Погиб и похоронен, и больше никогда не сможет отвести его в сарай, вытащить из брюк ремень и, описав круг над головой, хлестнуть его по обнаженным ягодицам.

Когда Джо осознал, что отца нет в живых и он навсегда избавлен от побоев, у него появилась уверенность, что страшное чувство, сидевшее где-то глубоко внутри, наконец исчезнет.

Тем не менее, сегодня вечером оно появилось вновь, сильнее, чем когда-либо.

Подобно зверю в клетке, он чувствовал себя неспокойно в ограниченном пространстве дома, ему было тесно даже в собственной коже.

Единственное, чего ему хотелось, это исчезнуть из дома, раствориться в ночной мгле, бродить во тьме до тех пор, пока не освободится он наконец от неприятных мыслей, не вернется в умиротворенное душевное состояние.

Но неоткуда было исчезать! Это был его дом, его комната! Здесь его место!

И все же поздними вечерами, похожими на сегодняшний, когда его вновь охватывало это чувство, Джо понимал, что и сам не знает, где его место.

Может быть, все произошло из-за тех детей, которых они встретили сегодня в городе.

Тех, что ненавидят его.

Ненавидят, хотя он им никогда ничего не сделал.

Или сделал?

А как насчет тех случаев, которые он не может вспомнить?

Но это было очень давно, еще до того, как он научился скрывать странное состояние, которое появлялось, неизвестно откуда, наполняя его мрачным и неистовым чувством, непонятным ему самому.

Сегодня вечером эти ощущения вернулись, нервы были напряжены до предела, кожа сильно зудела, но сколько он ни чесался, зуд не проходил.

Жестокие помыслы начинали туманить его разум. Желание ударить, передать ту боль, что причинил ему отец, кому-нибудь еще.

Нет!

Он не поддастся этому искушению! На сей раз не поддастся!

Джо захлопнул окно и заставил себя лечь в постель, вытянулся на кровати, обхватил руками подушку и зарылся в нее лицом.

«Пусть оно исчезнет, — умолял про себя мальчик. — Пусть оно исчезнет!»

Сторм, видя страдания своего хозяина, жалобно повизгивал, затем вспрыгнул на кровать, вытянулся рядом с Джо и начал осторожно лизать щеки мальчика.

Но Джо, внутри которого зрело мрачное, терзающее душу желание, не обращал никакого внимания на участие собаки: он уже готовился выскользнуть из дома в манящую темноту ночи.

— Я все думаю, может быть, нам стоит вернуться домой, — произнесла Тамара Рейнольде, удобно устраиваясь поближе к Глену Фостеру и вытягивая вперед ноги, чтобы погреть их у костра. Обступившая темнота казалась угрожающей, и спокойная тишина леса, так приятно поразившая ее, когда они с Гленом отдыхали в лагере последний раз, сейчас представлялась зловещей.

— Я имею в виду, после того, что нам рассказали...

— Успокойся, — перебил Глен, обнимая ее. — Ничего особенного. Подумаешь, порвали палатку. Никто не знает, что случилось, никто ничего не видел. Прошло уже несколько дней, все тихо и спокойно.

— Но и сейчас здесь почти никого нет, — напомнила ему Тамара. — Все умные люди разъехались по домам.

— Ты имеешь в виду, что все мыши попрятались по норкам, — ответил Глен. — Что касается меня, то мне это даже больше нравится. Остались только мы и еще одна семья на другом конце лагеря. — Он откинулся назад, увлекая за собой Тамару, и залюбовался едва видимой сквозь ветви деревьев луной. — А сейчас скажи мне что-нибудь более приятное.