Темный дом - Максим Хорсун

– Молчание – знак согласия. – Анна расценила паузу по-своему. Она вдавила педаль газа и повела «лендровер», игнорируя знаки с ограничением скорости. К счастью, в этот ранний час машин было немного, а полиция на нарушение правил джипом с символикой UFOR смотрела сквозь пальцы.

Гаечка застонала, и Садовников, опомнившись, схватился за телефон. Он позвонил на номер «112», в экстренную службу.

– Женщина, приблизительно двадцать – двадцать один год, – проговорил он в трубку. – Огнестрел, сквозное ранение нижней части груди, большая кровопотеря…

Анна остановила машину в парковой зоне в двух кварталах от больницы. Дворник из Средней Азии, кутаясь в ношеное пальто, наблюдал из-за афишной тумбы, как грязный бородатый человек помогает выбраться из салона молодой, но болезненной на вид женщине. Как он несет ее на руках к газону и как бережно укладывает на мокрую от росы траву.

– Зачем ты все это делаешь? – спросила, не открывая глаз, Гаечка.

– Ради любви, наверное, – ответил Садовников.

– Да чтоб ты сдох со своей любовью! – буркнула Гаечка, а потом добавила весомо: – Ненормальный!

– Речь идет не о тебе, как о конкретном индивидууме, а о человечестве в целом. – Садовников закурил и взялся наполнять флягу водой из поливочного шланга. – Кто-то же должен напомнить другим о гуманизме и человеколюбии. Ведь это так важно – вовремя подать товарищу руку помощи…

– А у меня, кажется, из раны легкое вываливается, – перебила его речь Гаечка. – И очень хочется пи-пи.

В прозрачном утреннем воздухе завывание сирены «скорой» прозвучало как призыв муэдзина. Помощь была близко.

– Этим и порадуешь докторов. – Садовников отступил к джипу. – Будь здорова!

– Костыль! – Гаечка приподняла голову. – Спасибо тебе, упертый сукин сын!

– Кушайте, не обляпайтесь!

Отъезжая, они увидели микроавтобус «скорой». Всполохи мигалок отражались тревожными проблесками на мокром асфальте.

– У меня в машине не курят, – строго проговорила Анна.

Садовников чертыхнулся, открыл пепельницу, в которой действительно не оказалось окурков, только одиноко лежала свернутая в тугой валик ежедневная прокладка.

– Куда ты меня везешь? – спросил сталкер, давя сигарету.

– На Канары! – Анна поджала губы. – В Искитим, само собой!

Сталкер откинулся на спинку сиденья, пристроил затылок на подголовник. От усталости он уже не чувствовал ни рук, ни ног. Он был словно зомби – не жив и не мертв.

– Дорога неблизкая. Я, если ты не возражаешь, передремлю пока.

– Черта с два ты будешь у меня дремать. – Анна приоткрыла на крыше люк, и в салон ворвалась струя холодного воздуха. Садовников недовольно забурчал, прикрывая лицо.

– Смотри, – продолжила тем временем Анна, – мы можем это сделать по-плохому, и с тобой побеседую не я, а пара особо неприятных офицеров корпуса.

– В таком случае я лучше выберу тебя, – примирительно сказал Садовников, а сам подумал, что Шимченко вряд ли продолжит с ним сотрудничество, едва только узнает, что его сталкер гостил в застенках UFOR. В том, что сенатору об этом станет известно, Садовников не сомневался.

– Ты должен выяснить, где Шимченко хранит свои секреты, – сказала Анна. – Затем украсть их и передать мне.

– Всего-то? – Садовников хохотнул.

Анна напряженно глядела перед собой. Пальчики с аккуратным французским маникюром сильно сжимали руль.

– Его особняк оказался в Зоне, – проговорила она. – Зона – территория не подконтрольная ни одному человеку, сколь бы богатым и могущественным он ни был. Сенатор нервничает. Его беспокоит сохранность тайника. Рано или поздно он отправит тебя, чтобы ты забрал то, что хранится в тайнике, и передал ему. Но ты передашь не ему, а мне.

– Да у него сын остался в особняке! – воскликнул Садовников.

– Плевал он на сына, – безапелляционно заявила Анна.

Сталкер вздохнул, помассировал лицо ладонями.

– Тебе-то какое дело до секретов Шимченко? – спросил он.

– Это тебя не касается.

– Ошибаешься. Я должен знать, чего ты ждешь от меня. Анна бросила оценивающий взгляд на сталкера.

– Если в двух словах, то Шимченко курирует большой оборонный заказ. Западноевропейский концерн строит для вашей страны десять летающих командных пунктов…

Садовников что-то смутно припомнил. Кажется, он слышал об этом в новостях. Проблема в том, что после ухода Оксанки он телевизор практически не включал, поэтому не мог сказать точно из-за чего весь сыр-бор.

– У Киселева об этом было… – проговорил сталкер. – Вроде самолеты из-за санкций не отдают. А ты сама не из России? – спохватился он.

– Нет, конечно! – фыркнула Анна. – Я в Восточной Германии родилась, в советской оккупации, – а потом добавила с неожиданным бахвальством: – У меня германский, австрийский и швейцарский паспорта!

– Ну-ну, и при чем тут Шимченко, если самолеты не отдают из-за санкций?

– Не в санкциях дело. – Анна мотнула головой. – Европа была бы рада отдать самолеты. Сделку саботирует кто-то в самом концерне. И этот «кто-то» работает в тандеме с Шимченко. Дальнейший сценарий таков: Россия требует обратно свои деньги и неустойку. Заказ передают отечественному авиаконцерну, и тот строит аналогичные машины, но берет за это в два раза меньше денег.

– Ну и правильно! – одобрил Садовников. – На хрен эту Европу кормить! Мы сами строим лучшую военную технику!

На этот раз недовольно забормотала Анна. Закончив бубнить, она сказала:

– За слив контракта и передачу заказа другому подрядчику Шимченко получит солидный откат. С ним он слиняет на край света, где будет жить долго и счастливо, посмеиваясь над всеми дураками, которых ему удалось объегорить за свою подлую жизнь.

– Ну да, – нехотя согласился Садовников. – Шимченко – еще тот пройдоха… – А потом он хлопнул ладонью по колену и воскликнул риторически: – Когда же они все хапать перестанут!

Анна почему-то решила, что от нее ждут ответа, и заговорила, распаляясь с каждой фразой все сильнее:

– Нас вообще беспокоит ситуация с демократией в вашей стране! Эта неототалитарная система – угроза всей мировой безопасности! Ее необходимо сломать! А чтобы сломать, нужно давить в слабое место – на гнилую опору, вроде вашего сенатора.

Садовников уточнил:

– То есть дело в нашем государстве, а не в том, что Шимченко – жулик?

Сотрудница UFOR прикусила губу. Очевидно, в запале сказанула лишнего.

– Шимченко – всего лишь вор, – с ненавистью проговорила она, а затем повторила, успокаиваясь: – Всего лишь вор…

Садовников собрался было ответить, дескать, он хоть и не самым легальным путем зарабатывает на хлеб, но не будет помогать великим демократам из-за бугра наводить тут свои порядки. Но потом передумал – еще, чего доброго, высадят на полпути домой, и придется хромать до вечера, прячась от полиции. Смолчал, затаив обиду. Затем пришла мысль, что по той же причине под Шимченко, скорее всего, копает и майор Шевцов. Причина – одна, а вот цели – совершенно разные. Шевцов в данном случае – хирург, иссекающий гниль, а Анна – киллер, выжидающий удобного случая, чтобы накинуть удавку. Само собой, вряд ли деятельность Анны и организации, которая действительно стоит за ее плечами – наверняка работа в UFOR – лишь прикрытие, – приведет к таким печальным последствиям, но подгадить России они вполне способны. Например, спровоцировать международный скандал, скомпрометировать страну, выставив напоказ паршивую овцу вроде Шимченко.

Анна говорила еще: в основном пропагандистский бред, Садовников слушал вполуха. При этом в ее глазах пылал огонь, а ладони то и дело колотили по рулю, оставляя на нем влажные пятна.

Когда же впереди показались домики частного сектора Искитима, Садовников попросил остановить машину. Анна с готовностью выполнила просьбу сталкера – «светить» джип в его районе она не хотела. Садовников выбрался наружу.

– Мы друг друга поняли? – спросила, тоже выйдя из авто, Анна.

Сталкер криво усмехнулся:

– Спасибо, милая, что подвезла.

– Костыль! – Анна сдвинула брови. – Я тебе шкуру спасла! И жизнь твоей девчонки!

– Мы тебя об этом не просили, – ответил Садовников, а затем его словно бес пнул в ребро: – И еще, я бы не отказался от аванса.

Анна с легкой брезгливостью кивнула. Мол, эта песня ей понятна.

– Сколько? – спросила она.

Садовников подумал, что Шимченко и Шевцов не задавали подобных вопросов, а сразу подсовывали ему заранее приготовленный конверт.

– Один поцелуй, – хитро прищурился Садовников.

– Что? – опешила Анна.

Сталкер пожал плечами:

– Мужчина хочет поцеловать женщину. Или для европейца такая ситуация нетипична?

– Зачем? – Анна попятилась.

– Просто мне в жизни никогда не доводилось целовать таких ухоженных, с иголочки одетых красоток.

Сотрудница UFOR кивнула.

– Так. Хорошо, будем считать это комплиментом, – проговорила она, словно через силу.