Моя жена – ведьма - Андрей Белянин

Девушка вела меня какой-то запутанной дорогой по залам, галереям, переходам, лестницам вниз-вверх, не прекращая мерно-певучей речи:

— Фрейя — имя мое. Твоего же ныне спрашивать не буду, сам назовешь его, сидя у Одина гостем. Если же пиво и мед, мясо быков и оленей с хлебом печеным по вкусу придутся — можешь остаться, покуда горячее сердце снова тебя не окликнет. Покуда руке без меча не наскучит, а ноги вновь захотят ощутить под собою соленые доски драккара.

— А у вас неплохо получается, почти белые стихи, — машинально похвалил я.

— Где уж мне, скромной? — мило потупилась Фрейя, но вспыхнувший румянец выдал ее с головой — женщины любой эпохи падки на комплименты. — Один Великий — вот кто среди асов титул поэта высокого держит недаром. Равного нет здесь ему, ни в твердынях Асгарда (где, между прочим, известные барды бывают), ни в срединном краю, Мидгардом что называем, ни даже в мрачных отрогах Нифльхеля. Мой же язык слишком скуден и робок, мне ли пытаться вести о поэзии речь, если вскоре слух твой воспримет волшебное пенье владыки…

— Ух ты, так что, верховный бог еще и поет?! — искренне удивился я, в скандинавских мифах об этом не писали. Девушке, похоже, даже льстила моя дремучесть, и она с упоением пустилась восполнять пробелы моего образования:

— Дивно поет он, и голос его несравненный так же высок, как норвежские скалы над морем. Так же могуч, как суровые волны при шторме. Так же прекрасен, как радуги пояс над фьордом. Песни поет он о битвах, боях и героях, о старине, о предках глубоких и мудрых…

— Ясно-понятно, как видно, ваш Один, кроме всего, и прекрасный знаток фольклора. Это великое дело, скажу по секрету… Вечно потомки ему благодарными будут за все легенды, что бог собирал терпеливо, в запись их ввел и реестр составил подробный.

После моей речи у девицы отвисла челюсть. Не знаю уж, что ее так поразило, но Фрейя встала столбом у очередных дверей, глядя на меня, как на нового пророка.

— Ты… ты… как это… как это у тебя получается?

— Верлибр? — улыбнулся я. — Да брось, что в этом сложного? Главное — ухватить ритмику и размер, а гнать подобную лабуду можно километрами.

— Ты — поэт! — восхищенно выдала она.

— Шесть сборников стихов, член Союза писателей России, редактор литературной газеты при музее Хлебникова, — скромно перечислил я. Девочка понятия не имела о достижениях современной поэзии. Этим было грех не воспользоваться, но тут двери сами собой распахнулись. Перед моим взором раскинулось самое буйное из всех мыслимых застолий. Огромный зал, уставленный длинными рядами грубых столов. За ними пила, ела, горланила песни, буянила, спала и просто орала неисчислимая толпа викингов. Рев стоял такой, что хоть уши затыкай. Где-то далеко виднелся высокий трон с восседавшим на нем седобородым человеком, видимо, это и был сам Один. Меж столами сновали гибкие мускулистые девушки, разнося кувшины с алкоголем и подносы с мясом. Я откашлялся и поздоровался с присутствующими. Бесполезно. На меня никто даже не глянул, у всех были свои дела.

— Сними щит и брось его в центр зала, — тихо посоветовала Фрейя мне на ухо.

Я понимающе кивнул, неловко стащил щит и, размахнувшись на манер дискобола, запустил его над рядами пирующих. Он просвистел в воздухе и врезался в чей-то стол, сбив со скамей трех бородатых воинов, ближним сотрапезникам повезло больше — их всего лишь облило пивом и подливами. На мгновение в зале повисла взрывоопасная тишина…

— Я имела в виду — в центре зала, себе под ноги, — жалобно пискнула побледневшая советчица. — Ой, что сейчас будет?!

Викинги медленно вставали из-за столов, напряженно вглядываясь друг в друга. Потом встал тот, которому мой щит въехал в лоб. Он взял щит в руки, подержал, а после этого неожиданно треснул по голове ни в чем не повинного соседа напротив:

— Тюрлинг Отважный, ты оскорбил меня!

Бедняга Тюрлинг повалился на пол без единого звука, а мой тяжелый щит опустился на голову следующего претендента. Народ радостно взвыл, и в мгновение ока в зале началась жесточайшая потасовка! Мы с Фрейей, вереща, увертывались от разбушевавшихся мертвецов. Ополоумевшие викинги восторженно долбили всех, кто попадался под руку, не деля на правых и виноватых, своих и чужих, друзей и врагов. Мечи и секиры взлетали в воздух, я тоже потянул за рукоять, но, подержав меч пару секунд, неожиданно понял, что выгляжу слишком вызывающе и привлекаю нездоровое внимание. Шестеро рослых бородачей оставили общее мордобитие, переключившись исключительно на меня. Я не воин… Может, кто и осудит, но я предпочел паническое бегство героической гибели. Меч, после неудачных попыток засунуть его в ножны на бегу, пришлось просто бросить. К несчастью, на том месте, куда он упал острием, оказалась нога одного из преследователей… Мужик взвыл от боли и продолжать погоню уже не мог. Воодушевленный успехом, я запустил в остальных рогатым шлемом, но не попал. Какое-то время мне еще удалось побегать туда-сюда, петляя между драчунами, ползая под столами и перепрыгивая через скамьи, потом меня сцапали. Все-таки викинги настоящие воины, они имеют опыт в таких делах. Четверо преследователей сгребли меня, как куренка, сила в руках умерших героев была прежняя. Пятый радостно взял меня за подбородок, широко размахнулся и…

— Тихо!

Голос, сказавший это «тихо», был по меньшей мере громоподобен. Все замерли, как восковые фигуры, в самых разнообразных позах. Кто стоял, кто лежал, кто бил, кого били, кто чем бил — все дружно изобразили немую сцену, это было зрелищно. Кулак разгоряченного викинга замер в паре сантиметров от моего носа.

— Сесть! — приказал тот же голос. Словно по волшебству, воины оказались за столами на своих прежних местах, и успокоившиеся валькирии вновь начали обносить присутствующих алкогольными напитками. Теперь уже никто не заслонял высокого седобородого бога, восседающего на троне в праздничной одежде, широкополой мушкетерской шляпе, с позолоченным копьем в правой руке. Бог Один пристально рассматривал меня единственным глазом, а растрепанная Фрейя что-то быстро шептала ему на ухо. Я ждал. Наконец хозяин Асгарда вытянул в мою сторону указательный палец и потребовал:

— Подойди!

Я вспомнил пионерские парады и промаршировал через весь зал к верховному богу хорошим строевым шагом, высоко поднимая ногу и лихо припечатывая пятками. Остановившись метрах в трех от трона, машинально едва не отдал честь, но вовремя спохватился, что без шлема.

— Возлюбленная дочь моя, чье имя Фрейя, успела мне сказать в начале драки, что твой поступок есть первопричина веселой, отрезвляющей потехи. Поскольку что милей героям битвы, как не ее святое продолженье? Пускай хоть у богов в чертоге светлом, но воин все же должен временами вздымать кулак, чтоб своему же другу ударом братским развернуть скулу!