Анклав (СИ) - Ермошин Андрей Федорович

«Все, кто ослушается приказа, будут приравнены…» — задребезжал из репродукторов голос Энцеля.

Вдруг Алекса бросили полулежать на асфальте, и он тотчас понял, что вынудило конвоиров это сделать: из рассеявшейся толпы шагах в тридцати от него вышел человек, из рваной раны на лбу которого, оставленной, по-видимому, чем-то тяжёлым, хлестала кровь.

Это был Борис.

В трясущихся, бурых от крови пальцах он держал пистолет; дуло нацелилось прямо на Энцеля.

Чудовищное стрекотание, будто издаваемое трещоткой невероятных размеров, раскроило воздух, поглотило истошные вопли толпы. Нечто красное замельтешило там, где стоял Борис, а Алекс приник к земле, закрыл голову. Асфальт дрожал от топота.

Краем глаза можно было различить, как люди без оглядки бросаются врассыпную, сталкиваются на бегу, падают.

— Ублюдок, ты что наделал?! — раздался совсем близко надрывный бас взрывотехника тридцать восьмой бригады.

Оттолкнувшись локтем, Алекс привстал. Тут и там возле него стражи спешно отступали к машинам; автоматчики угрожающе выставили оружие и пятились, держа на дистанции нескольких мужчин, что в свирепом бешенстве преследовали их. Площадь непрестанно оглашалась громоподобным криком:

— Назад!

— Назад!

— Назад!

Один из стражей увлекал за собой другого — вцепившись в винтовку, раскалённые стволы которой ещё дымились, тот едва двигал ногами.

Как только все они запрыгнули в открытые двери, оба внедорожника дали задний ход, и, сбивая подвернувшихся под колёса людей, понеслись к проезжей части.

В мгновение ока Алекс был уже на ногах, обернулся.

Кровавая лужа растекалась по асфальту: в ней лежали с десяток изувеченных тел. Большинство неподвижны, иные корчились конвульсивными судорогами. Ерзая из стороны в сторону, пронзительно визжала рыжеволосая женщина с раздробленной ключицей; по соседству мужчина в некогда сером, а теперь грязно-бордовом пальто, видимо, кричать уже не мог: жизнь теплилась лишь в частых движениях его груди, то опускающейся, то поднимающейся. Рядом склонились две знакомые Алексу работницы столовой — одна, не обращая внимания на разодранное до кости предплечье, обеими руками тормошила чей-то труп, вторая просто сидела на коленях и рыдала. Борис лежал здесь же, изрешечённый несколькими пулями.

— Алекс! — подскочил Тимур. — Ты как, живой?

— Борис…

— Знаю, знаю.

В воздухе запахло кровью. Несколько десятков человек остолбенело сновали вокруг пятна; лишь некоторые пытались помочь раненым, оттащить их, остановить кровотечение шарфами, рукавами курток. Но в остальном площадка, ещё недавно кишевшая людьми, заметно опустела. Даже зенитчики и те куда-то подевались. Невдалеке, распластавшись, ничком лежал взрывник тридцать восьмой бригады — оглушённый, но, судя по всему, живой.

— Нужно… нужно сделать что-нибудь! Хоть что-то! Они должны ответить! — проскрежетал зубами Тимур. — Но у них оружие…

Перед ними возникла Агата:

— Значит, нужно достать оружие самим — вид у неё был всё такой же отрешённый, но не интонация голоса. Что-то изменилось. Нечто едва уловимое, но при том совершенно явное.

— Арсенал! — вскричал, тотчас догадавшись, Алекс. — Учебные карабины!

Это услышали и другие рабочие:

— Едем туда!

— Едем! Дайте мне ствол, только дайте!

— Вы, — Агата обвела пальцем ближайших из них, — поможете вытащить из грузовика мусор. Возьмём столько народу, скольких сможем. Кто-нибудь, займите дирекцию комбината. Сообщим по интеркому про общий сбор.

Шахтёры и литейщики — их было куда больше, чем звала Агата — хлынули вслед за ней. Сопя и опираясь на кого-то из подчинённых, проковылял мимо даже начальник комбината, что ещё недавно с недоумением наблюдал за Алексом и Тимуром.

Они подошли к телу Бориса; остекленевшие глаза смотрели строго вверх, на небо. Инженер наклонился, поднял пистолет и отёр его о брючину комбинезона. Извлёк и проверил обойму.

— Не волнуйся, друг, — проговорил он тихо, — Энцель эту пулю получит. Обязательно.

В кузове грузовика совсем не нашлось, за что можно было бы держаться; человек тридцать кое-как расселись на полу, качаясь в такт дёрганому ходу машины. Остальные же — а таких набиралось немало — догоняли пешком.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Бесконтрольно и спонтанно, негодование вызревало, множилось, становясь всеобщим. Всё ныряло в пучину хаоса, опрокидывалось с ног на голову.

За рулём была Агата: помимо инженера, водить в их бригаде умела только она. Машина гнала по осевой улице, обычно пешеходной. Предельно неброские в своей одинаковости торцы трёхэтажек сменяли друг друга; разворачивались линиями и смыкались вереницы окон, тут и там мелькали чьи-то встревоженные лица.

Ещё четыре, две пары домов — и вот замаячило одинокое строение на изгибе окружной дороги. Арсенал.

Оно представлялось совсем крохотным на фоне склонов, что вздымались за ним, всепоглощающей пустоты стрельбища. На окнах неприветливо чернели решётки.

Грузовик затормозил возле металлической двери, к которой, не выжидая даже полной остановки, высыпали гурьбой его пассажиры. Алекс подёргал за ручку и несколько раз ударил кулаком.

— Откройте! Откройте дверь! — он постучал снова, громче и настойчивей. — Никола, вы слышите? Откройте дверь!

Позади Алекса сгрудились остальные рабочие, воздух был наполнен паром от их тяжелого дыхания.

Вскоре послышались шаги.

— Кто такие? — спросил человек за дверью. Голос его звучал приглушённо. — Кто прислал?

— Мы пришли за оружием!

— Никола, давай открывай! — крикнул кто-то из мужчин. — В нас стреляли, у комбината. Нам стволы нужны! Открывай, говорят, слышишь?

— Давай сюда карабины! — поддержал его другой голос.

Несколько секунд по ту сторону молчали. Потом послышалось сдержанное бормотание:

— Я распоряжений не получал. Исчезните, а не то…

— Никола, ты чего! — возмутился ещё кто-то, вторя раздражённому гомону окружающих.

— Какие распоряжения, дурак безмозглый! Ты слышишь вообще, что тебе говорят? Они в людей стреляли, Энцель и шайка!

— И Соню, мою Соню убили! — завыл кто-то. — За что, за что её убили, а? Дай мне карабин, подонок!

— Тащи всё что есть, пока мы сами не вошли!

Посыпался шквал из новых и новых выкриков.

Уже другой — тонкий женский голосок — донёсся из-за двери:

— Что случилось?

— Всё хорошо, Ива, — сказал Никола едва различимо. — Позвони, пожалуйста, в управу и доложи, что к нам ломятся какие-то люди. Пусть пришлют помощь.

— Никола, не делайте этого, — Алекс снова забарабанил по двери. — Не делайте! Они изменники, безоружными всех нас перестреляют! Прошу вас, мы…

— Ничего не знаю, распоряжений не было! Проваливайте откуда пришли!

Рядом зазвенело разбитое стекло, посыпались осколки. Кто-то из рабочих нашёл в грузовике разводной ключ и теперь молотил им по окнам, сквозь прутья решёток.

— Последнее предупреждение, — громко, но с явно чувствующейся неуверенностью, произнёс Никола. — По инструкции, при угрозе нападения я… я… вправе открыть огонь!

— Да забудь ты про инструкции! Жить тебе, что ли, надоело?

— А ну-ка, в стороны! — крикнула из кабины Агата и запустила двигатель. Резво заработала рулём.

Грузовик сдал назад, повернул носом к арсеналу.

Забуксовали, прокрутились на месте колёса. Машина тронулась, набрала скорость, и, промчав мимо Алекса, врезалась бампером в дверь арсенала; вместе с косяком и несколькими кирпичами та рухнула вовнутрь.

Человек с разводным ключом первым влетел в образовавшуюся брешь. Всё произошло почти мгновенно — поражённый Никола даже не успел выставить для защиты здоровую руку. Удар, нацеленный в шею, срубил его, как топор хилое деревце.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Заверещала от ужаса Ива; кто-то оттолкнул её, и она в падении стукнулась затылком об угол стены.

— Нет, нет, что… нет! — Алекс бросился подле неё на колени. Подхватив её голову, он почувствовал, как по пальцам стекает липкая влага. — Что это… что же это! Что я натворил!